побеждает, а кого не побеждает, тех все равно догонит и победит. Да много чего они там еще, говорят, делают – может, и с кобылами живут… Но уж стишков, конечно, не пишут. Дикие, что с них взять.
Так вот, о чем я – он явился! Мне. Я его сразу признал.
Да говорю же – не пил я, как и обещал. И не во сне его видел – я, знаете ли, не сплю с чернильницей. За столом я сидел, выписывая на дорогущем папирусе любовную элегию на заказ. Кто заказал, не скажу, конечно, но заплатил он как надо. И пергамент дал. Ну и я расстарался – уж так его любимую описал, уж так расписал… небось родная мать не узнала бы ее в такой красе. И вот из-за нашего Бога-Воителя – чернилка набок, папирус в мусор, весь труд насмарку.
Впрочем, от воителей вечно беспорядок один.
Первое, что я подумал – врут сказания наши. В них-то он и «всех героев выше», и «всех могучих вождь», «в доспехах алой меди», «златым сияет шлемом»… Смотрю – солдат как солдат. Видал я и ростом повыше, и в плечах пошире. А как, спросите, понял я, что это бог?.. А вот не могу объяснить. Ну, вот входит к вам в дом кто незнакомый – вы ж сразу знаете, что это не бог? А вовсе даже простой прохожий зашел попросить, например, водички попить, ибо жарко? А тут наоборот было. Смотришь и видишь: бог. Как есть бог! Прет из него что-то этакое… отчего ты сразу ничтожным себя чувствуешь, маленьким, глупеньким, как младенец.
И говорит мне Воитель:
- Ну, здравствуй…
А я ему, как дурак:
- А что ж ты, Воитель Преславный, в столь скромном облике-то явился? Я ведь стишки пишу – ну как напишу, как ты без златого шлема…
- А чтоб ты не усрался или замертво не упал… стратег, - ответил он мне так презрительно, как только и может бог говорить со смертною козявкой. Мол, помни: хочу – раздавлю, грязное пятнышко останется. Так что не дерзи… - Вот тебя я не спросил, в каком виде ходить мне по земле! Забыл, прости уж. Мог бы и волком явиться – боисся, а?.. А про стишки забудь, не до них отныне тебе, в руках твоих судьба Отечества.
Я к нему свои руки – щепки тощие, все в чернилах умазюканные – протянул и говорю:
- В этих руках?.. Не смешно ль тебе, Воитель?! Эта моя рука, правая, копье будет держать как метлу, а эта, левая, щита не подымет! За что невзлюбил ты моих сограждан, Преславный, что вот этими никчемными руками погубить их хочешь, разорить, в рабство загнать?! Шутишь ты так, что ль? Вам, богам бессмертным, это забавно – как мальчишкам муравейник поджечь?!
А он и не слушает меня вроде как. Оглядывает мою комнатушку, да этак лукаво, как баба-сплетница из тех, что вечно по чужим домам шляются, а потом о соседские горести языки поганые чешут.
- Ну и живешь ты, сра… стратег! В углу тараканище сидит, кушать просит…
Тебе-то что за дело, хотелось заорать мне, как нравится – так и живу! Что ж ты в самом деле, как баба-шепотуха!..
А он улыбается. Хорошая улыбка у него, только зуба одного переднего нет. Он же бог. У смертных воинов порой больше половины не хватает – на полях сражений посеяны.
- Есть у тебя золото, стратег? – спрашивает. Я и не отвечаю – сам не видит?
- А земля есть у тебя? Скот? Кони? Баба-раскрасавица?.
Я молчу. А он как рявкнет по-армейски:
- Ты кому тут молчишь?! Ты у меня знаешь кому молчать будешь?!
- Богу Подземных Огней, - говорю. Это ж ясно. Да молчи я не молчи – при таком раскладе и так скоро с ним увижусь…
- Угадал! Ну так есть у тебя все, о чем я спросил?
- Нету, Воитель Преславный.
И тут он как хлопнет меня по плечу – я чуть в пролитые чернила не сел:
- Победишь – будут!
Одним словом, пропала моя башка. Обрядили меня в доспехи с серебряными страшными мордами, дали меч и копье, взгромоздили на белого коня… Сижу, как козел на заборе. Страшно и тяжко, а все одно захихикал: конь ко мне морду повернул, и такая она стала… как у старой тетки моей, когда я ребятенком паршивого котенка в дом притащил: эээт-тто што-ооо еще-о тако-ое?!
А сограждане радуются, довольные… придурки. Как же, стратег рассмеялся – хорошая примета! Победу предвещает!
Надо было мне, думаю, налопаться пред всем этим действом рыбешки маринованной да свежим молоком запить. Прямо на коне бы и обдристался. Была б им примета!..
И вот лежу я в лагере, в шатре, почти неживой после целого дня коня. Ну как может человек чувствовать себя живым, если кажется, что ни рук, ни ног, ни жопы у него уже нету, а есть что-то ноющее и отваливающееся?..
И думаю лишь об одном: ну почему, ну зачем Воитель выбрал меня?! Что-то не понимаю я то ли божественной логики, то ли божественного юмора…
А потом подумал я о Воле Богов – и вовсе дурно мне стало…
Волей Богов называют у нас поединок стратегов перед боем. Эти дикари длинногривые, союзники наши бывшие, тоже этот обычай чтут. Да я бы в свете завтрашней битвы на их месте его бы зачтил, даже если б раньше не чтил. Только поглядеть на их стратега – ну или как они его там на своем тарабарском зовут. И на нашего. На меня, да... Воля Богов – штука священная, важная, порой убьют стратега – и вся его армия враз сдается. Порой наоборот, вызверяется и прет, как стадо бешеных кабанов… Многое решает этот поединок. И отказаться от него стратег – если он муж храбрый и достойный – никак не может. Будь ты старик, юнец или вот такой дохлик-недотепа-растопыра, как я – бейся! Воля Богов себя явить желает людям!
Может, завтра и откроется мне – в предсмертном бреду – что на самом деле задумал Воитель… А по мне, так просто разлюбил он мой народ. Который слишком много стал кушать, слишком спокойно спать и еще стишки какие-то там слушать вздумал.
И тут мне одна мысль пришла… такая, что я, хоть и полутрупом лежал, аж подскочил. Приподнялся, за чашей с вином потянулся, хватанул – вкуса не понял…
И слышу смех знакомый. Стоит над моим скорбным одром Воитель и гогочет. И я даже понимаю, что он тут нашел смешного.
И вопрос мой из меня так и вылетел, я язык прикусить не успел:
- Преславный, а Преславный! Скажи-ка мне вот что. А у гривастых – свой бог-воин или они тоже тебя чтят и к их стратегу ты тоже приходишь?!
- То я тебе не в том виде хожу, то не туда, - ухмыльнулся он. – Что тебе за дело, скажи, меня они чтят как бога-воина или Бешеного Коня какого-нибудь?..
- Есть дело, - сказал я упрямо. – Хорошо мне будет, если ты и нашим, и вашим.
Он щелкнул меня по лбу. Больно.
- Для меня ваших и наших нет. Для меня есть сильный и слабый. Ясно… стратег?
Да, мне все ясно. Завтра к вечеру – если не к обеду - мои сограждане – те, кто остался дома – будут рыдать от горя, вопить от ужаса, стонать от боли, когда орда гривастых дикарей влетит в ворота нашей столицы. Орда-то вон она, а столица – вон она… И все потому, что Воителю нравятся только сильнейшие. И он мог бы, он же бог, незримо помочь мне в поединке – но он не станет. Я уверен.
Две армии смотрят на нас, двух командующих, медленно идущих друг к другу по чистому полю, под ясным солнцем. Для изъявления Воли Богов всегда выбирают ровный пятачок, без всяких кочек и кротовых нор. И обе армии дышат в спины своим стратегам – стоят настолько близко, насколько можно, чтоб не помешать поединку, но и разглядеть все подробности, слышать каждое слово, сказанное нами, ибо считается, что своего мы ничего не скажем – воля богов из наших уст.
Поединок этот всегда пеший, так уж повелось. Ну, на коне я бы выглядел еще смешнее. И так еле ковыляю под весом доспеха, меча и щита… И слышу смешки и впереди, и сзади. Поделом. Что ж.
