Человек резко обернулся. Арчи ещё не видел такого хищного взгляда.
– Мы вроде договорились, что без сюрпризов. Игры давно окончены. Хочешь вот так – получить килограмм пуль на дороге? Или лучше получить уважение к своим способностям, за которые тебя никто не накажет?
– Извините.
– То-то.
Пошли дальше, стараясь не наступать на трескучие ветки.
Где-то через полчаса вышли к реке.
– Вот и граница, дети. Последнее для вас потрясение, искупаетесь чуток в холодной водичке, и дома. На новой родине. Собаки!
Засвистели пули.
Арчи схватил Берту за рукав и потянул в ближний овраг.
Диверсант же сбросил рюкзак, выхватил из него пистолет-пулемет и начал отстреливаться. Куда он стрелял, Арчи так и не понял.
Съехали в сугроб из сухих листьев, замерли, держась за руки. Ладошка у Берты была ледяная, отчего Арчи сжимал её ещё крепче.
Выше лаяли собаки и стрекотали автоматы.
А мир так хотелось сжать до размера оврага и никого в него не пускать.
– Не переживай, Берта, – прошептал Арчи. – Я что-нибудь придумаю.
– Больно…
Арчи наклонился над девочкой и разглядел намокшую ткань пальто на боку.
Берта смотрела на наливающееся темной синевой небо.
Закипела внутри злость на мир. Столько напастей и страха. Ради чего? Чтобы Берта вдруг умерла? Чтобы их поймали на самой границе? Арчи расстегнул пальто, бережно отодвинул простреленную спортивную майку и накрыл рану. Усилие, толчок. Кровь будто забурлила в нём, глаза заболели.
Он почувствовал, что рвущаяся энергия льётся на Берту, питает её, лелеет повреждённые ткани и органы. И если остановиться, девочка зачахнет и её больше не будет…
Давно затих шум перестрелки, не тронули их собаки и военные, а Арчи всё поглаживал затянувшуюся рану. Берта дышала ровно, и он понимал, что опасности больше нет. Странным образом было не холодно.
Наконец, он решился заговорить. Не придумал ничего лучшего как спросить:
– Берта, какой у тебя дар?
– Если презрительно, то мимикрия. Если не очень – отвод глаз. Ты думаешь, почему нас не нашли собаки? Хотя за нами шёл поисковик. Я чувствовала…
Затрещал будильник.
Арчи потянулся к торшеру и щелкнул кнопкой. Зажмурился от яркого света, залившего гостиничный номер.
Наступил второй день на новой родине. Первый – сплошная суматоха, круговорот медицинских комиссий, расспросов и вроде бы доброжелательных людей.
Они так устали с Бертой, что разбежались по комнатам после ужина. Но Арчи долго не мог заснуть, вспоминая вечер на берегу пограничной реки – раненую Берту в синем пальто, человека, которого звали Николаем и который навсегда остался там, отчаянный заплыв в полной темноте. Благо Николая на другом берегу дожидались.
А ночью приснилась мама…
Арчи включил радиоприёмник. Он так долго мечтал об этом приборе, что чуть не подпрыгнул вчера от радости, когда увидел его в номере.
– …Доктор Франк, как вы относитесь к последним новостям о двух подростках?
– Что вы от меня хотите услышать? Чтобы я ещё раз на всю страну заявил, что нашим охотникам надо сменить направление? Вместо вывоза детей с неизвестными талантами, за которых, заметьте, наёмники получают от государства безумные деньги, лучше бы похищали технические секреты? Так вот, заявляю! После того как открыли газ-детектор, мы можем обойтись собственными, пока ещё скрытыми ресурсами. Разве это не очевидно?
– Спасибо, доктор. А сейчас прервёмся на рекламу.
«Если вы почувствовали слабость, недомогание, если зрение начало подводить, ухудшился слух или резко поседели волосы, если у вас портятся зубы – это не повод паниковать. Будем рады принять вас в государственном медицинском центре «Самсон». Ваши невзгоды могут быть результатом того, что организм не справляется с зарождающимся даром. Мы быстро и эффективно определим его наличие и поможем заключить выгодный контракт на прохождение специальной гражданской службы! Льготы, бесплатное довольствие – это ли не рай? И помните, скрывать свой дар – не только административно-наказуемое деяние, но и преступление против общества. Мы ждём ваши таланты на службе нашей стране!»
---
Я вижу мертвых людей
- Я вижу мертвых людей!
Восторженный рев беснующейся толпы фанатов, всецело одобривших комплимент, оглушил Грейси, звук разрастался и усиливался, превращаясь в невыносимый визг. Греси разбежался и бросился навстречу сотням взметнувшихся рук. Крик толпы нарастал, лица слились в большое разноцветное пятно и… исчезли.
Пятнадцатилетний Грейси Джонс грохнулся с кровати на пол и проснулся. Разумеется, он был не на фееричном выступлении собственной культовой симфо-блэк-металл группы Содомические Вахканалии, а в тихой залитой солнцем комнате на третьем этаже фамильного особняка. Глаза парня наполнились вселенской скорбью и разочарованием. Опять надо было снимать пижаму, одеваться и идти завтракать. Внезапно тишину нарушил мерный скрип. Грейси поднял голову. Его школьный глобус медленно вращался, хотя на улице ветра не было.
Парень поднялся и подошёл поближе. Глобус остановился. Грэйси хмыкнул и, отвернувшись, начал одеваться. Скрип раздался вновь. Грейси резко обернулся – глобус снова крутился. Протянув руку, он пальцем остановил расшалившуюся модель мироздания. Странное дело, на мгновение ему показалось, что глобус пытается сопротивляться.
Неожиданно снизу раздался протяжный яростный вопль. Грэйси пришло в голову, что его сон был порождён аналогичным звуком. Пожав плечами, мальчик поспешил вниз.
В холле перед мольбертом сидела, уронив голову на руки, мать Грейси, миссис Лилия Джонс. Услышав шаги сына, она глянула на него мутновато, из чего Грэйси сделал резонный вывод, что маман уже успела употребить волшебной опаловой жидкости.
- Грэйси, сынок, это ты сделал? – вопрос был задан слишком, слишком спокойным тоном.
- Сделал что, мама? – осторожно произнес Грейси. День начинался оригинально.
- Испортил мою картину! – неожиданно выкрикнула Лилия, тряхнув рыжими волосами. – Погляди на неё! Труд нескольких недель, и теперь всё погибло. Посмотри на эти отвратительные каракули!
Грейси оглядел холст, испещренный хаотичным нагромождением разноцветных мазков, сквозь которые смутно проступали какие-то надписи
- Неплохо. Это иврит? – спросил он.
- Нет, это охра, – ледяным тоном съязвила Лилия.
Звякнул колокольчик, и в холле возник сэр Стивен Лоуренс Джонс.
