не может ничего получиться?
— Мы принадлежим к разным национальностям. Но, по-моему, это не является непреодолимым препятствием. У нас разные религии, — что важнее. Мы по-разному судим о тысяче вещей, это важно. Я целиком за свободу мыслей и действий, а вы, сеньор, хотите, чтобы люди ходили по рельсам. — Венеция увидела, как он нахмурился. — Простите меня, но это правда, а я страстно привержена правде…
— А я нет? — В его голосе звучала обида.
— Я этого не сказала, дон Андре. Я могла бы продолжать, сеньор, но думаю, что сказала достаточно. Может быть, теперь вы объясните свои слова.
— Вы все сказали за меня, Венеция. У меня есть определенные обязательства и убеждения, и я чувствую, что англичанка, особенно вашего темперамента, не будет им соответствовать.
На мгновение Венеция испугалась, что их разговор зашел дальше, чем она хотела.
— Чем вас не устраивает мой темперамент, дон Андре?
— Мне кажется, вы бы ставили под сомнение все, что делает мужчина.
— Только из любопытства, не ради критики.
— И вы бы навязывали свою волю — то, чего не делают испанские женщины.
— Я могла бы высказывать свое мнение. Это не значит навязывать свою волю. А вы действительно думаете, что испанки этого не делают?
— Они знают, где остановиться, где начертить границу, как вы бы сказали.
— Иными словами, где изящно сдаться, — усмехнулась Венеция, и в ее голосе прозвучал сарказм. — Где склониться перед властью мужчины.
— Да. — Он посмотрел на нее исподлобья. — А вы, сеньорита, не признаете власти мужчины?
— Не признаю. Власть. Я не люблю этого слова. Это создает в браке диктатуру.
— В следующий раз вы скажете, — продолжал сеньор, — что это делает женщин гражданами второго сорта. Разве не об этом сегодня кричат женщины в вашей стране и в Соединенных Штатах? Вы считаете, что здесь женщины — граждане второго сорта?
— Вы хотите, чтобы я была откровенной? Или тактичной?
— Давайте говорить правду, которой вы так страстно привержены.
Венеция решила проигнорировать насмешку, прозвучавшую в его словах.
— В таком случае — да, до некоторой степени. Я так считаю. Их жизнь ограничена детьми, домом и кухней. И небольшими светскими развлечениями, когда они собираются вместе, чтобы посплетничать друг с другом. Они наряжаются и холят себя ради своих мужчин, чтобы дождаться их одобрительного похлопывания, если те их вообще заметят.
— Вы просто дурочка, — снисходительно перебил он. — Я считал, что у вас больше ума и наблюдательности. Вы смотрите на вещи поверхностно и не даете себе труда заглянуть глубже. Вы не поняли, что наши женщины счастливы. Да, счастливы! Они имеют то, за что ваши женщины борются. Они довольны и счастливы, потому что делают то, что для них естественно. В Испании говорят, что женщина смотрит на мужчину, видя в нем мужа и восьмерых детей. И мужья обожают их.
— И пренебрегают ими, — добавила Венеция.
Он покачал головой, глядя на нее со снисходительной улыбкой.
— И если я дурочка, — вспыхнула девушка, — то вы — надменный феодал!
Она вскочила и прошлась по комнате, не в силах больше усидеть на месте, негодуя на его способность разозлить. Дон Андре наблюдал за ней с отстраненным интересом исследователя.
— То, чего я хочу, — она наконец остановилась, — партнерства, когда между мужчиной и женщиной отношения свободны и открыты. Я хочу быть частью того, что он делает, и чтобы он был частью меня. Хочу быть уверенной, что, когда ему надо обсудить проблему, он прежде всего думает обо мне. Хочу со временем становиться ближе к нему, не только в физическом смысле, но и во всем, что касается общих занятий и интересов. Хочу, чтобы мы вместе растили детей, а не я одна.
— Вы говорите как в скучной газетной статье.
— Видите, вы находите убежище в презрении, сеньор, — сердито бросила девушка, подойдя к его столу. — Вы видите невозможность примирения наших взглядов. Я бы не хотела сделаться балованной игрушкой для мужчины, которую он наряжает и увешивает драгоценностями, чтобы взять или бросить, когда ему вздумается.
Сеньор поднялся и встал возле нее. Венецию всегда немного раздражал его высокий рост, потому что приходилось смотреть на него снизу вверх.
— Балованная игрушка! Какие глупые слова вы употребляете, Венеция. Вас когда-нибудь кто-нибудь по-настоящему баловал? Имеете ли вы представление о том, что значит баловать? — Он нежно дотронулся до ее плеча. — Знаете ли вы, что такое отдавать любимому человеку всего себя безраздельно, не заботясь о том, кто над кем доминирует?
Он был совсем близко, и его темные глаза завораживали, манили… Его руки нежно-нежно обняли ее. Дон Андре притянул к себе девушку и не отпускал, пока она не успокоилась. Строптивый испанец поглаживал ее плечи, шею. Когда Венеция замерла, умиротворенная, он ласково приподнял ей подбородок. Чуть дотронулся губами до лба, затем покрыл поцелуями глаза и медленно, сладостно-медленно приник к губам. Время остановилось, и Венеции вдруг захотелось, чтобы так было всегда. Он заставил себя оторваться от ее неискушенных губ, прижал ее голову к своему плечу и стал слегка покачивать девушка в объятиях, словно укачивал ребенка.
Наконец она смогла перевести дух.
— Это было чудесно, Венеция, — тихо сказал дон Андре.
— Блаженство, — отозвалась она, не открывая глаз.
— Ты счастлива?
— Мм…
Они помолчали, затем мужчина нарушил блаженную тишину:
— Видите, как хорошо, когда вас балуют, сеньорита.
Секунду-другую Венеция оставалась совершенно неподвижной в его объятиях, затем он почувствовал, как ее тело напряглось. Порывисто высвободившись, она встала перед ним, сверкая глазами:
— О! Вы — дьявол! Это было искушением!
Он улыбнулся, но продолжал наблюдать за ней.
— Да, это было искушением, Венеция. Мне кажется, в этом вы не очень отличаетесь от испанских женщин.
Ей захотелось влепить ему пощечину, но девушка знала, что ей это не поможет. Она пыталась прийти в себя. Но это было трудно, ведь она все еще находилась во власти его нежных объятий и поцелуев. Наконец ее дыхание пришло в норму и гнев улегся.
— И вы думаете, это что-нибудь доказывает? — Венеция старалась, чтобы голос звучал твердо и холодно.
— Я думаю, сегодня утром мы доказали то, что раньше только предполагали. Что мы никогда не сможем пожениться. Что жизнь бы была полна трудностей.
Она пошла к двери, затем резко обернулась и сделала «прощальный выстрел»:
— По крайней мере, она не была бы скучной.
Выражение его лица изменилось, но Венеция больше не стала ждать. Она открыла дверь, вышла и осторожно закрыла ее за собой.
Глава 6
Венеция проснулась рано и приняла ванну задолго до того, как Инес принесла поднос с завтраком. Девушка поставила поднос на подоконник и уселась возле окна наслаждаться видом на сад и на бассейн. Она увидела, как дон Андре возвращается с утренней прогулки верхом, и вновь воспоминания о вчерашней сцене всколыхнулись в ее сердце. Они не виделись с тех пор, потому что ее и девочек пригласили на ленч, а дон Андре уехал обедать куда-то на побережье.
