ряд фотографий, которые становились все откровеннее, будет просмотрен трезвым взглядом.
Становилось все жарче, все тяжелее дышать. Они непрестанно пили, но не могли утолить жажду, смотрели друг на друга бесстыдно раздевающими глазами, что-то говорили, будто невесомый покров ничего не значащих слов мог удержать рвущееся наружу вожделение, играли и нарочно невинно касались друг друга, лишь бы продолжать это сладостное безумие. Ни одна голова уже не думала, и именно в эту минуту Юкки и Хейки поначалу обнялись, чтобы сфотографироваться вместе, а затем, повинуясь какому-то дикому порыву, коснулись друг друга губами. Арви смеялась, все сейчас казалось забавным и не имеющим силы и значения.
Хельми обернулась к окну и, вздрогнув, тихо ахнула. Затем рассмеялась, запрокинув голову и позвала:
— Ну что ты там стоишь? Иди сюда!
Остальные обернулись, по-прежнему в приподнятом настроении, шальные, будто в хмельном чаду. В дверной проем осторожно вошла девушка и неуверенно остановилась, будто не понимая, где она очутилась. Она была их ровесницей, но казалась девочкой лет пятнадцати, не больше. Пожалуй, слишком худая, даже лицо несколько запавшее, большие зеленоватые глаза кажутся еще больше. Волосы не то светло-рыжие, не то русые, заплетены в косу. На ней длинное платье цвета корицы с узором из осенних листьев, на поясе маленькая сумка.
— Мара, идем, идем, — тянула ее в избушку Хельми, приобнимая, чтобы Юкки мог ее сфотографировать. Тут же оказались Хейки и Арви, вчетвером они сгруппировались возле костра, и Юкки щелкнул камерой.
— А ты здесь что делаешь? — поинтересовался он, откладывая фотоаппарат в сторону. Девушка замялась:
— Отец садки на кроликов ставил, а здесь неподалеку — на лисицу. Я, пожалуй, пойду, пока не стемнело.
— Да опасно, как бы, — нехотя вставил Хейки. — Оставайся с нами, утром вместе вернемся.
Конечно, стоило предложить. Но каждый из четверых понимал, что посторонний человек здесь будет совершенно не к месту, трепетная возбуждающая обстановка понемногу испарялась. Названная Марой девушка это тоже хорошо понимала.
— Я хорошо знаю здесь дороги, — уверенно и звонко ответила она, потихоньку пятясь к выходу. — Я дойду сама, не переживайте.
— Ну как знаешь, — наигранно сочувственно буркнул Юкки, внутренне облегченно вздыхая.
Девушка ушла так же легко и бесшумно, как и появилась. Пожалуй, если бы Хельми не заметила ее из окна, они бы и не догадались, что она появлялась возле избушки. Но чудесное настроение было все же омрачено. Как-то неприятно грызла мысль, что кто-то был свидетелем их экзальтированного состояния. Чувствуя, как веселье исчезает, Хельми прижалась к Юкки всем телом и ласково заглянула в глаза.
— Зачем ты ее позвала-то? — нахмурившись, спросила Арви. — Разболтает всем вокруг или приведет еще кого…
— Да перестань, — Хельми совершенно не хотелось спорить. — Ты на нее постоянно наговариваешь. Она нормальная девчонка, просто немножко не от мира сего. Зачем ей что-то кому-то рассказывать? Во- первых, что она могла увидеть? Во-вторых, чем докажет? И в-третьих, еще неясно, что она тут делала! В- общем, какая разница?
— Да, давайте сосиски жарить, — предложил Хейки, доставая из рюкзака пачки сосисок и пару бутылок газировки.
— Ничего не имею против сосисок, — Арви подсела к нему и взялась за маленький ножик, чтобы вскрывать упаковки.
— Ну а мы, пожалуй, пройдемся, — промурлыкала Хельми, не в силах больше сдерживаться — Юкки, уже не скрываясь, откровенно целовал ее в ушко и плечи. Хейки и Арви проводили их насмешливо- понимающими взглядами. Парочка удалилась в маленькую пристройку, некогда бывшую не то крыльцом, не то подсобной комнаткой. Хейки облизнулся и посмотрел на губы Арви, хотя собирался заглянуть ей в глаза. Она внимательно глянула на него и несколько натянуто улыбнулась. Эта улыбка немного отрезвила Хейки, которому происходящее недурно кружило голову. Пока он собирался с силами, чтобы забросать ее вопросами и уж выяснить все наверняка, она поднялась и, торопливо глянув в сторону комнатушки, где уединились Юкки и Хельми, отрывисто бросила:
— Подожди, сейчас вернусь.
Она и правда вернулась довольно быстро, но Хейки показалось, что ее не было целую вечность. Присев рядом, она безмятежно улыбнулась ему и, недолго подумав, нежно поцеловала. Юноша обнял ее, прижал к себе. Костер чарующе мурлыкал свою песню, танцевали на углях искорки-огневушки. За проломами окон стрекотали сверчки, и неугомонная кукушка все аукалась, не слыша ответа. Откуда-то послышался короткий не то вскрик, не то вздох. Это Хельми… Пальцы торопливо скользнули под одежду Арви, почуяли теплое, зовущее тело. Пуговицы поспешно разбегались в сторону, но не успели двое поверить своему счастью, снаружи послышался басовитый рев профессора.
— Лайне, Лаури, Арвинен, Тамминен! Вы здесь?
Вмиг вся нежная аура распалась, будто ее прорвали ножом. Арви испуганно глянула на Хейки, будто впервые увидев, и торопливо запахнула платье, затем, вдруг увидев его откровенную прозрачность, набросила на себя куртку. Из каморки также слышалась быстрая возня и недовольный шепот. Юкки и Хельми вывалились в комнату, оправляя одежду, в тот момент, когда в нее влетел Устинов, расцарапанный ветками, взлохмаченный быстрой гонкой, весь какой-то озверевший и дикий, как кентавр.
— Господи, я думал… — и он облегченно выдохнул и, прижав руку к груди, сначала согнулся, а затем и опустился на колено, как будто усталость и страх нагнали его только теперь. Хейки молча подал ему бутылку газировки. Ребята молчали, чувствуя свою вину. Все очарование лесного уединения, вся прелесть нечаянной близости улетучились, как дым. Они тоскливо озирались — оказалось, что веселый костер чадил, не справляясь с сыростью, снаружи трава затягивалась влажным, липким туманом. Было зябко и прохладно. Вокруг был серый, гаснущий в сумерках лес, совершенно бесформенный — вся красота цветов, папоротников, древней резьбы погасла в надвигающейся ночи. Внутренность избы, только что надежной и уютной показалась чужой, пугающей и опасно ветхой.
— Я отведу вас домой, — прерывисто заговорил Устинов. Он выглядел измотанным и обессиленным, ребята, которые ждали от него ругани и обвинений, были удивлены кротким и подавленным голосом профессора.
— Нужно идти немедленно, — продолжил он. — Вот-вот начнется дождь, тучи набегут и станет совершенно темно… Давайте, гасите костер, и поживее.
Не смея ослушаться, ребята быстро собрали вещи. Девушки натянули джинсы и рубашки поверх легких туник, не спасавших от промозглости сгущавшегося мрака. Все взяли рюкзаки и приготовились к малоприятной дороге по сырому и темному лесу.
В провале окон маленькой заросшей избушки на Ведьминой поляне погас свет.
— Мавра Маркова была вашей однокурсницей? — уточнила сержант, заглядывая в бумаги.
— Да, но мы практически не общались. Виделись только на занятиях, — поспешно ответила Хельми, немного нервно улыбаясь. При дневном свете после бессонной ночи она выглядела поблекшей и выцветшей. Ее гордость, длинные и блестящие волосы были убраны в хвост, и от этого ее личико заметно проигрывало, став по-куньи остреньким.
— Расскажите об отношениях в группе, — указала Киссанен. — У погибшей были друзья?
— Немного. Несколько девчонок, таких же, как она, — пожала плечами девушка.
— Что значит — «как она»? — переспросила Киссанен.
— Ну… Обычно таких людей в коллективе считают странноватыми, — пояснила Хельми, чуть склоняя голову набок. — Я не хочу сказать, что в этом есть какой-то негативный оттенок… Может быть, она была вполне нормальной девчонкой, и у нее были друзья помимо группы, просто у нас с ней как-то никто не сходился. Она такая — сама по себе, и вроде бы не замкнутая, и поговорить с ней можно было, но почему- то к ней не тянуло так, как бывает иногда с другими…
— Я поняла, — остановила ее Киссанен. — Еще было что-то в ней особенного?
