женщиной.
— Точно, — поддакнул прислушивающийся к разговору Ламар и гордо (а вот что я знаю!) прибавил: — Только я слыхал от деда, что старушка Шала под конец дней все больше тайны дна в кружке выискивала. Не иначе, как страсть далеких предков-великанов взыграла.
— У магессы были своеобразные методы постижения сути вещей, — запальчиво ответил Коренус, явно возмущенный столь пошлым раскрытием сведений об алкогольной зависимости старой волшебницы, — но это никоим образом не умаляет ценности сделанных ею важнейших открытий, хотя бы нового метода открытия портальных окон на жидкой поверхности. Кстати, милая дева, погляди, у меня сохранился медальон с ее миниатюрой. Знаешь, она была любимой наставницей моего драгоценного учителя Ваториуса, да будут Семеро милостивы к звезде его души! Вот так магесса выглядела в старости, — магистр позвенел своими пузырьками да мешочками и отцепил с пояса небольшой, с куриное яичко, овальный медальон красновато-коричневого цвета. Щелкнула крышечка, и старик показал Оле миниатюру. Девушка наклонилась, на ходу пытаясь рассмотреть гениальную магичку-выпивоху получше, и невольно вскрикнула от удивления.
Гордая осанка, длинные белые волосы, строгое лицо, чуть красноватый кончик носа и зеленые омуты глаз были теми самыми, которые привиделись девушке на поляне-могильнике.
— Что случилось, дитя? — встревожился Коренус, озираясь по сторонам, не понимая, что напугало или удивило собеседницу.
— Я ее уже видела сегодня, на поляне, — призналась Оля и изумилась тому, каким счастливым стало лицо старого мага.
— Надо же, значит действительно, Шаларита стала одной из смертных хранительниц Фодажского леса, как всегда мечтала, я обязательно расскажу об этом в Университете на следующем симпозиуме! — умиротворенно вздохнул магистр, выведя пальчиками какую-то загадочную, явно ритуальную, голубую загогулинку, померцавшую перед ним и растаявшую в воздухе.
— Так бедная бабуля теперь скелетина и даже наклюкаться, как следует, не может… — сочувственно хмыкнул Аш.
Ламар, проспавший интригующее представление из серии «явление нежити народу», принялся громогласно требовать рассказать о какой такой скелетине идет речь, и что вообще происходит и при чем здесь мертвая волшебница.
Пришлось Оле еще разок коротко пересказать беседу с призраком и все-таки упомянуть о загадочных дарах покойной магессы-бражницы.
«Для тела, души и разума», — задумчиво повторил Коренус, потер ладошки, и попросил азартно, чуть ли не подпрыгивая мячиком по ходу звериной тропы, найденной сейфаром и значительно облегчающей продвижение вперед: — Милая девочка, очень может быть, что Шаларита передала тебе частицу своей силы. Семя брошено, мне будет крайне интересно пронаблюдать, какими будут всходы. Будь внимательна и отмечай все, что покажется тебе странным.
Землянка печально улыбнулась и покосилась на дерево с синими листьями и серой корой, по которой медленно и важно ползла гигантская, с раковину древнего анемона, трехрогая улитка. Вспоминая девочку Алису из Зазеркалья, Оля сказала:
— Уважаемый магистр, для меня здесь все очень-очень странно, я даже не знаю, смогу ли определить стало страньше или не стало, если что-то случится. Но я постараюсь!
— Я со своей стороны, дорогая, тоже буду присматриваться, — обнадежил подопытную маг с явным исследовательским энтузиазмом, перевешивающим симпатию к юной беспомощной особе. — Сложно сказать, как проявится и проявится ли вообще переданный дар. Если в тебе нет искры, то пламя не зажечь, так и будет она тлеть, чтобы перейти к твоим потомкам.
— Ты хочешь сказать, что наши дети станут магами? — довольно уточнил Ламар: — Хорошая весть!
Поперхнувшаяся при мысли о глобальных планах рыцаря по разведению волшебников, Оля только вздохнула, спорить-то с больным, то есть заколдованным, все равно было бесполезно. Тут кто-то впереди сильно закашлялся, настолько сильно, будто болел воспалением легких.
— Будьте здоровы, — машинально сказала девушка, натолкнулась на спину вставшего столбом Коренуса, подняла глаза и тихо ойкнула.
Поперек тропинки стоял здоровенный зверь тигрино-кошачьей наружности, смотрел на чужаков пронзительными желтыми глазищами и выразительно скалился. Черные полоски у него были какими-то короткими, но слишком тонкими, чтобы зваться пятнами. А вот белые острые зубы по длине превосходили клыки, которые водились в пастях зверей из Олиного мира.
Сейфар тоже встал, но не обнажил оружия. Он едва заметно приоткрыл рот. Раздался глухой, утробный и очень мощный рык, от которого у Оленьки встали на затылке и руках волосы, а по спине промчалась стая мурашек. Всем существом овладел великий ужас, хотелось даже не орать, а просто ломануться прочь, не разбирая дороги, и забиться куда-нибудь поглубже и подальше, только чтобы не слышать этого страшного звука. Очевидно та же самая мысль пришла в лобастую голову четвероного хищника, потому что он как-то приник к земле, поджал хвост и с жалобным мявом прыснул в кусты. Сейфар же, как ни в чем не бывало, продолжил путь.
Ламар, осененный новой идеей касательно видовой принадлежности спутника, выкрикнул:
— Эй, так ты оборотень?
— Нет.
— А как у тебя получилось зарычать и напугать того тигра? — спросила Оля, изо всех сил пытаясь перестать дрожать и очень надеясь, что разумное объяснение этому поспособствует, а не усугубит панический эффект, вызвав медвежью болезнь.
— Тренировался, — усмехнулся сейфар, явно довольный произведенным эффектом. — Все звери уважают мощь и никогда, если есть выход, не вступят в бой с сильнейшим противником. Я рычу как горхан, а его любая тварь за семь кругов обойдет. Куда проще прогнать зверя, чем убить.
— Ты добрый, — в очередной раз умилилась Оля.
Аш в ответ коротко хрюкнул, диву даваясь глупым рассуждениям девушки.
— Причем здесь доброта, кобылица? В Фодаже надо стараться как можно меньше привлекать к себе внимания. Смерть — отличный манок для многих здешних тварей. И на кровь отнюдь не светлые духи стекаться станут.
— Совершенно верно, уважаемый сейфар, очень разумная тактика, — поддакнул Коренус, разглядывая свою ладонь отчего-то обретшую пятнистую ярко-оранжевую раскраску: — Но в будущем я попросил бы вас предупреждать, когда соберетесь рычать. От неожиданности я раздавил пузырек с малицей, весьма ценным магическим компонентом и, что хуже, почти несмываемым с кожи.
— Учту. А зверь-то неспроста на тропу выходил, — остановившись вновь, заговорил Аш и, отведя огромную разлапистую ветвь, перегораживающую дорогу, как дверь, указал рукой на открывшийся вид.
Это не было лесной поляной, скорее уж, подошедшие поближе путники увидели лес в лесу. Настолько странными были эти деревья. Средней толщины, как у кленов, стволы, широкие пятипалые листья, напоминающие формой каштан — казались почти привычными, если б не то, что ни одно дерево не походило на другое. Ближайшее к людям цвело кистями фиолетовых и розовых крупных цветов. То, что слева роняло на траву оранжевые, как спинка божьей коровки, листья, дерево справа лишь выбросило первые клейкие зеленые листики, еще маленькие, с ладошку младенца. Подальше стояло дерево с совершенно голыми ветвями, а его сосед радовал густой зеленой кроной. А пахло тут цветами, весной и грибами одновременно.
— Так тот зверь был стражем, что упреждает путников! Святилище Целителя! Храм Пятого! — благоговейно промолвил Коренус.
— Где? — завертела головой Оля, пытаясь разглядеть за деревьями какую-нибудь церковь.
— Роща ундалий, — пророкотал рядом Ламар и, собрав пальцы правой руки в щепоть, поочередно коснулся лба, груди и живота. — Вечных деревьев!
— У нас таких нет, — сообразив, что эти самые каштаны-мутанты и есть храм бога, шепнула девушка, но повторять жест рыцаря не стала, вдруг так только драконоборцам делать положено или только мужчинам.
