Они закончили осмотр в полном молчании, правда, крепко держась за руки.
Сколько мужчин держало меня вот так? — вдруг подумала Ирэн. Да ни один! Мужчины ласкали, похлопывали по мягкой части тела, поглаживали в поисках самых интимных его частей, но никогда и ничто не вызывало в ней такого простого, ясного, нежного и приятного ощущения, которое возникает при ходьбе, когда люди держат друг друга за руки. Какое счастье идти шаг в шаг с мужчиной, которого любишь…
На улице около музея Грэгори озабоченно оглянулся, как будто что-то искал. Блестящий «роллс-ройс» ожидал их у тротуара. Ирэн с подозрением посмотрела на спутника:
— Опять что-то задумал?
— Я попросил служителя музея позвонить и вызвать мою машину. Я повезу тебя вдоль реки Кафисос, а потом на свой остров, — спокойно произнес он.
X
— Мы заедем к Элен? — спросила Ирэн неуверенно.
— Да. Надо торопиться, иначе мы застрянем в какой-нибудь уличной пробке и опоздаем на паром.
— И ты разрешишь мне задать ей кое-какие вопросы?
— Любые. Садись! — приказал он.
Если он не обманывает, если он не обманывает… Вихри неслись в голове Ирэн.
Грэгори мешал ей сосредоточиться, так как сидел рядом, прижавшись к ней вплотную и осыпал поцелуями.
— Пожалуйста, Грэг! — умоляюще сказала она.
— Будь милосердна. Я хотел этого еще час назад и не могу удержаться, прости.
И хотя она отвечала на его ласки, все-таки оттолкнула его:
— Не надо! Твой шофер…
Грэгори взял себя в руки, откинулся назад.
— Мне неловко при шофере, — оправдывалась Ирэн, потому что на самом деле ей тоже хотелось целовать и обнимать его.
— Я никогда не пользовался его услугами, — признался Грэгори. — Обычно я предпочитаю все делать сам. Но это позволяет мне целовать тебя без риска врезаться в грузовик! Еще когда мы сидели с Юдит в кафе, я мучительно боролся с желанием облизать крошки пирожного с твоих губ.
Его слова льстили и возбуждали ее. Безнадежно она пыталась контролировать себя, чтобы не броситься к нему в объятия.
— Юдит использовала бы такой пассаж для своей очередной книги, — засмеялась Ирэн.
— Это потом, а сначала взбесилась бы от ярости…
— Она влюблена в тебя, — в голосе Ирэн прозвучала ревнивая нотка.
— Да нет же, дурочка. Ее интересуют мужчины как материал для книг, не больше. Она не обратила бы на меня внимания, не будь я богат.
— Я думаю, что может быть и наоборот, — произнесла Ирэн. — Твой переход из бедности в богатство отличный сюжет… Бог с ней! Я тоже хотела бы знать о тебе, Грэгори Костас, все, но по другой причине…
Ирэн была искренне взволнована, чем до глубины души тронула Грэгори.
— Мне тяжело вспоминать о своем детстве. Родители были бедны. Мама умерла от воспаления легких. Простудилась однажды зимой. Я очень плохо ее помню. Отец… — Он нахмурился, на его лице появилось страдание. — У отца появились признаки диабета. Это ужасная болезнь. Приступы сначала были редкими, потом участились. Он стал невозможно раздражительным. Прошло много времени, прежде чем я понял ужас, который он испытал. Я думаю, что в тайне ото всех он пил. Все это плохо кончилось… Молодежь эгоистична и не признает физическое бессилие, вернее не хочет признавать. А я тогда был молодым…
В его словах были горечь и раскаяние, и он этого не скрывал.
Собравшись с духом, Ирэн нерешительно спросила:
— А откуда у тебя этот шрам? Если не хочешь, не говори, но…
— Мне тяжело вспоминать об этом, — тихо сказал Грэгори. — Но я ничего не хочу от тебя скрывать.
— Пожалуйста, не надо, если… — умоляла Ирэн, жалея, что спросила об этом.
— Я расскажу, иначе ты никогда не поймешь меня.
Он надолго замолчал. Видно, и впрямь ему было тяжело.
— Ты когда-нибудь видела уличную проститутку?.. Настоящую, из самых дешевых?.. Одну из них я встретил впервые, когда собирался жениться на Энни. У меня была встреча с будущим тестем Леоном, я отпустил его шофера и пошел пешком. — Он замолк, словно собираясь с духом. — Я переходил из одного бара в другой. У дверей одного из них меня остановила мадьярка. Заигрывая, попросила угадать ее возраст. Подумав, я сказал, что, должно быть, около сорока. Но оказалось, что ей было всего двадцать четыре. Я даже сейчас помню потрясение, которое испытал в тот день…
Ирэн притихла и не перебивала. Чутье ей подсказывало, что делать этого не надо.
— Она выглядела старше сорока, — хрипло сказал он. — А я думал, что польстил ей, когда сказал, что сорок. Она разрыдалась. Наверное, из-за потерянной молодости, своей пропащей жизни… Она давно хотела бросить все и уехать в свою страну, свою деревню, но как это сделаешь, если за душой ни гроша… Во мне все перевернулось! Я решил, если буду богатым, смогу многое сделать не только для себя, но и для других, например, для этой женщины. Я тогда был идеалистом в свои восемнадцать лет…
Да он и сейчас такой, подумала Ирэн. Стоит снять маску, которая приросла к нему, он делается совсем другим человеком.
— Поэтому вы с Энни поженились? — мягко спросила она.
Он пожал плечами.
— Она любила меня, а тут еще эта беременность… Я не мог обмануть ее! Я думал, что сделаю ее счастливой… Я хотел, чтобы и та мадьярская девушка стала счастливой. Я занял у Энни денег, чтобы отдать их ей.
— Это прекрасный порыв!
Но без счастливого конца, — резко произнес он. — Я нигде не мог найти ее. Она будто бы провалилась сквозь землю. Когда ее сутенер услышал, что я расспрашиваю о ней, он избил меня, подкараулив в темном переулке.
— Тебе сильно досталось, милый? — расчувствовалась Ирэн.
— Синяки, шрам, пара сломанных ребер, — ответил он. — Это было ничто по сравнению с моим отчаянием. Я понял, что потерял шанс помочь ей. Это было для меня крушением. Я чувствовал себя виноватым перед ней. Злился на все и всех…
— Что вылилось и на Энни…
Он дотронулся до ее лица и повернул его так, чтобы она смотрела ему прямо в глаза.
— Нет! Я никогда не обижал ее. Никогда не обращался с ней грубо. Все это слухи и сплетни. Их с удовольствием разносили. Твой босс Пэрли в том числе…
Ирэн почувствовала его гнев.
— Ты тоже произвел на меня впечатление жестокого человека. Это правда, — призналась Ирэн.
Это была тактика. Я хотел зародить в тебе страх, чтобы ты отказалась идти на поводу у Пэрли. Я же на самом деле сначала думал, что ты проститутка, а он воспользовался и подослал тебя ко мне… Я ненавижу себя, о Боже, как я ненавижу себя за то, что тоже использовал тебя, когда демонстрировал жене постельную сцену с тобой. Ирэн, пойми, я должен был поставить последнюю точку в нашем браке. Прости, что так получилось. Если можешь, забудь и прости…
Ирэн сидела молча. Ей больно было видеть его несчастное лицо, страдальческое выражение его глаз.
