жизни.
Если отвлечься от этих замечаний, мы увидим, что Фрейд обнаружил явление, которое имеет гораздо большее значение, чем он думал. Феномен переноса, а именно добровольная зависимость человека от других людей, имеющих власть, ситуация, в которой индивид чувствует себя беспомощным, нуждается в сильном авторитарном лидере, готов подчиняться этому лидеру, — это одно из наиболее часто встречающихся и важных явлений общественной жизни, выходящее за рамки отдельной семьи и психоаналитических сеансов. При желании каждый может увидеть огромную роль переноса — в общественной, политической и религиозной жизни. Достаточно взглянуть на лица в толпе, аплодирующей харизматическому лидеру вроде Гитлера и де Голля, и можно увидеть то же выражение слепого почитания, обожания, любви, превращающее озабоченного повседневной жизнью человека в страстного почитателя. Это даже не обязательно должен быть лидер с голосом и выправкой де Голля или с напором Гитлера. Если изучать лица американцев, смотрящих на кандидатов в президенты, или более наглядный пример — на самого президента, можно обнаружить то же самое выражение лица, которое можно назвать почти благоговейным. Как и в случае психоаналитического переноса это не имеет почти ничего общего с реальными, человеческими качествами обожаемой личности. Само положение или просто униформа делает его «культовой» фигурой.
Вся наша социальная система основывается на этом необыкновенном влиянии людей, обладающих в большей или меньшей степени притягательностью. Перенос на психоаналитических сеансах и поклонение лидерам во взрослой жизни имеют одну природу: они основаны на чувстве беспомощности и бессилия ребенка, приводящего к его зависимости от родителей, или в ситуации переноса — от психоаналитика, заменяющего родителей. В самом деле, кто станет отрицать, что младенец не мог бы прожить и дня без заботы и защиты со стороны матери или того, кто ее замещает? Какие бы нарциссические иллюзии ни имел ребенок, нельзя отрицать, что в целом он беспомощен и нуждается в помощнике. Однако часто остается без внимания тот факт, что взрослый человек тоже беспомощен. Во многих ситуациях, с которыми ребенок бы не справился, взрослый знает, что надо делать, но в конечном счете он так же чрезвычайно беспомощен. Ему противостоят природные и социальные силы, настолько мощные, что во многих случаях он так же беспомощен перед ними, как ребенок в своем мире. Да, он научился защищать себя во многих случаях. Он может устанавливать отношения с другими, чтобы лучше противостоять нападкам и опасностям, но все это не меняет того факта, что он остается беспомощным в своей борьбе против природных катаклизмов, в борьбе против лучше вооруженных и более сильных общественных классов и народов, в борьбе с болезнями, наконец, в борьбе со смертью. У него есть лучшие средства защиты, но и видит он больше опасностей, чем ребенок. Следовательно, контраст между беспомощным ребенком и сильным взрослым в значительной степени мнимый.
Взрослый, как ребенок стремится к кому-то, с кем бы он чувствовал себя уверенно, спокойно, в безопасности, и по этой причине он желает и склонен поклоняться личностям, которые являются или хотят казаться спасителями и помощниками, даже если в действительности они наполовину безумны. Социальный перенос, порождаемый тем же чувством беспомощности, что и психоаналитический перенос, — это одно из наиболее важных общественных явлений. Открыв перенос в психоаналитической ситуации, Фрейд сделал еще одно универсально верное открытие, но из-за своих взглядов не смог в полной мере оценить большую социальную важность своего открытия.
Эта дискуссия о переносе нуждается в одном дополнительном замечании. Даже если человек беспомощен не как ребенок, а как взрослый, эту взрослую беспомощность можно преодолеть. В рационально организованном обществе, где нет необходимости затуманивать сознание человека, чтобы у него не открылись глаза на реальное положение вещей, в обществе, которое поощряет независимость и рациональность человека, исчезнет чувство беспомощности и с ним необходимость в социальном переносе. Обществу, члены которого беспомощны, требуются идолы. Эту потребность можно преодолеть только в той степени, в какой человек полностью осознает действительность и собственные силы. Мысль, что он в конце концов умрет, не делает его беспомощным, потому что его знание — это также часть действительности, с которой он может справиться. Применяя этот принцип к психоаналитической ситуации, я полагаю, что чем более реальным видится психоаналитик пациенту, чем больше он теряет свой призрачный характер, тем легче пациенту избавиться от состояния беспомощности и справиться с действительностью. Но разве желательно и даже необходимо, чтобы пациент на психоаналитических сеансах возвращался в состояние детства, чтобы он мог выразить те желания и тревоги, которые его учили подавлять для того, чтобы его могли считать взрослым?
Да, но с существенной оговоркой. Если пациент на психоаналитическом сеансе становится ребенком, он с тем же успехом мог бы спать. Ему будет недоставать рассудительности и независимости, которые ему нужны, чтобы понять смысл того, что он говорит. Пациент во время психоаналитического сеанса постоянно колеблется между младенческим и взрослым существованием; именно на этом процессе основана эффективность психоаналитической процедуры.
Нарциссизм
Предложив понятие нарциссизма, Фрейд внес необычайно важный вклад в понимание сущности человека. По существу Фрейд постулировал, что человек может ориентировать себя в двух противоположных направлениях: его основные интересы, любовь, заботы — или, по терминологии Фрейда, его либидо (сексуальная энергия) — могут быть направлены или на себя самого или на окружающий мир: людей, идеи, природу, на созданные человеком вещи.
На заседании Венского психоаналитического общества в 1909 г. Фрейд заявил, что нарциссизм — это необходимая промежуточная стадия между аутоэротизмом и «объектной любовью» (object-love)10. Он не считал, что нарциссизм — это в основном сексуальное извращение, сексуальная любовь к самому себе, как Поль Нэке, который ввел этот термин в 1899 г., скорее он считал его дополнением к инстинкту самосохранения.
Наиболее важное доказательство существования нарциссизма было получено при анализе шизофрении. Для пациентов-шизофреников были характерны две черты: мания величия и отсутствие интереса к внешнему миру — к людям и вещам. При отсутствии интереса к другим они направляли его на собственную персону — так развивалась мания величия; образ самого себя как всезнающей и всемогущей личности.
Изучение психоза как состояния крайнего нарциссизма позволило прийти к идее нарциссизма. Другим объектом стало изучение нормального развития младенца. Фрейд предположил, что младенец пребывает в абсолютно нарциссическом состоянии в момент рождения, как и в утробе матери. Постепенно младенец начинает проявлять интерес к людям и вещам. Первоначальная либидинальная нагрузка — «либидный катексис Эго», — которая затем переносится на внешние объекты, но сохраняется, соотносится с объектными нагрузками (object-cathexis) «как тело амебы соотносится с выбрасываемой ею ложноножкой»11.
Какое значение имело открытие Фрейдом нарциссизма? Оно не только объяснило природу психоза, но также показало, что в обычном взрослом человеке присутствует тот же нарциссизм, что и в ребенке; иными словами, что в «нормальном человеке» присутствуют в большей или меньшей степени те же качества, которые, будучи выражены сильнее, переходят в психоз.
Каким же образом Фрейд сузил эту концепцию? Так же, как и многие другие свои концепции — втиснул и ее в рамки теории либидо. Либидо, вложенное в Эго, иногда высвобождается, чтобы прикоснуться к другим объектам, и возвращается опять к Эго под влиянием некоторых обстоятельств, например, физической боли или потери «либидно катектируемого объекта». Нарциссизм был по сути сменой направления в этом «царстве либидо».
Не будь Фрейд под таким сильным влиянием концепции психического «аппарата», псевдонаучной версии о структуре человека, он бы расширил значение своего открытия во многих направлениях.
Прежде всего он бы сделал больший упор на роли нарциссизма в выживании. Хотя с точки зрения моральных ценностей предпочтительно свести нарциссизм к минимуму, с точки зрения биологического
