«Это воспоминание, конечно, интересно. Расскажите мне побольше о вашей любви к этому портрету и о вашем интересе к Наполеону». «Я могу рассказать вам многое об этом, но меня это удивляет. Да, когда мне было четырнадцать или пятнадцать, я был очень стеснителен. Я был не очень силен в спорте и немного боялся крепких ребят. О да, теперь я припоминаю случай из того времени, который я почти полностью забыл. Мне очень нравился один из таких крепких парней, и я хотел подружиться с ним. Мы почти не разговаривали друг с другом, но я надеялся понравиться ему тоже, если бы мне удалось поближе с ним познакомиться. Однажды — и для этого мне понадобилось много мужества — я подошел к нему и спросил, не придет ли он ко мне домой; я сказал, что у меня есть микроскоп, и я смогу показать ему много интересных вещей. Он смотрел на меня минуту, а потом вдруг стал смеяться, смеяться, и смеяться. „Ты, неженка, пригласи-ка кого-нибудь из малолетних друзей своих сестер“. Я отошел, задыхаясь от слез. В то время я жадно читал про Наполеона. Я собирал его портреты и в дневных грезах желал стать похожим на него, знаменитого генерала, обожаемого во всем мире. Разве не был он тоже мал ростом? Разве не был он в юности застенчив, как я? Я проводил много часов в мечтах. Вряд ли я мог конкретно думать о том, каким образом достичь эту цель, но всегда думал о ее достижении. Я был Наполеоном, обожаемым, которому все завидовали, и, однако, великодушным и готовым простить своих завистников. Когда я поступил в колледж, я расстался с моим поклонением герою и с моими грезами о Наполеоне. Действительно, я совсем не думал о том времени уже много лет и, конечно, никогда и никому не рассказывал об этом. Я ощущаю некую неловкость даже сейчас, когда рассказываю вам об этом». «Вы-то об этом забыли, но вы — другой, тот который управляет многими вашими поступками и чувствами, далеко спрятан в вас во время вашего дневного бодрствования, и он все еще желает быть известным, обожаемым, иметь власть. Тот вы-другой говорил прошлой ночью в вашем сне. Но давайте подумаем, почему именно прошлой ночью? Скажите мне, что вчера случилось, что было так важно для вас?» «Совершенно ничего. Это был день, похожий на все другие. Я пришел на работу и занимался подбором юридических документов для защиты, пошел домой и пообедал, пошел в кино и потом лег спать. Вот и все». «Это мне не кажется тем, что могло бы объяснить, почему вы ночью ехали на белом коне. Расскажите мне побольше о том, что происходило в вашем учреждении». «О, кажется, я вспомнил… но это вряд ли имеет какое-то отношение к моему сну… итак, я все же расскажу вам про это. Когда я подошел к моему боссу — главному партнеру нашей фирмы, — для которого я собирал судебный материал, он обнаружил, что я ошибся. Он укоризненно посмотрел на меня и заметил: „Я просто удивлен — я думал, вы выполните эту работу лучше, чем она сделана сейчас“. В тот момент я был буквально потрясен — и в моем мозгу вспыхнула мысль, что в будущем он не пригласит меня в фирму как партнера, а я ведь на это надеялся. Но я убедил себя, что это глупость, что любой человек может ошибиться, что он просто был раздражен и что этот эпизод не повлияет на мое будущее. В течение дня я забыл об этом неприятном случае». «А какое у вас потом было настроение? Испытывали ли вы состояние депрессии?» «Нет, совсем нет. Напротив, я просто устал и хотел спать. Мне казалось, что это мне мешало работать, и я был очень рад, когда настало время идти домой».
«Значит, последним важным делом в течение этого дня было ваше посещение кинотеатра. Скажите-ка мне, какой фильм вы смотрели?» «Это был фильм „Жорес“. Он мне очень понравился. На самом деле я даже немного всплакнул». «В каком месте?» «Вначале при описании нищеты и страданий Жореса, и затем когда он добился успеха. Я почти ничего не помню из фильма, который меня так сильно растрогал». «Потом вы легли в постель, уснули и увидели себя на белом коне, приветствуемого войсками. Нам теперь немного понятнее, почему вам приснился такой сон, не правда ли? Будучи мальчиком, вы чувствовали себя робким, неуклюжим, отверженным. Мы знаем из вашего предыдущего рассказа, что причиной этого вашего состояния во многом был ваш отец. Он был очень горд своими достижениями, но совершенно не умел сблизиться с вами и узнать, что вы переживаете, — прямо сказать, никак не проявлял своей любви и не подбадривал вас. Тот случай, который вы упомянули сегодня, — отказ вам в дружбе того крепкого мальчика, был последней соломинкой. Ваше самоуважение уже было сильно сломлено, а этот случай добавил еще одно доказательство того, что вам никогда не стать равным своему отцу, никогда не подняться высоко, что вас всегда будут отталкивать люди, которыми вы восхищаетесь. Что вам было делать? Вы ушли в мир фантазии, где достигали того, что, как вам казалось, в реальной жизни было недостижимым для вас. Там, в мире фантазии, куда никто не мог войти и где никто не мог вас уличить в обмане, вы были Наполеоном, великим героем, восхищавшим миллионы людей и — что, наверное, самое главное — вас самого. Пока вы сохраняли в себе эти фантазии, вы были защищены от острых уколов, которые причиняло вам ваше одиночество, когда вы вступали во взаимодействие с действительностью вне вас. Потом вы поступили в колледж. Вы стали меньше зависеть от отца, почувствовали некоторое удовлетворение своими учебными занятиями, почувствовали, что можете организовать свою жизнь иначе и лучше. Однако вам было стыдно за свои детские мечты, поэтому вы их отбросили. Вы поняли, что вы находитесь на пути к тому, чтобы стать настоящим мужчиной… Но, как оказалось, эта новая уверенность была обманчивой. Вы невероятно боялись всякого экзамена; вы понимали, что ни одна девушка не заинтересовалась вами всерьез, если рядом были другие юноши; вы все время боялись критики вашего босса. Это приводит нас к тому дню, когда вы увидели свой сон. Случилось то, чего вы так старались избежать, — ваш босс сделал вам замечание. Вы снова стали чувствовать старое ощущение неполноценности, но отогнали его от себя. Вы почувствовали усталость вместо беспокойства и расстройства. Потом вы смотрели фильм, который задел ваши старые фантазии, — фильм о герое, который стал обожаемым спасителем нации, а в юности он был беспомощен и его презирали. Вы представили себя, как это делали в годы вашего одиночества, героем, которым восхищаются и которого приветствуют. Разве вам не ясно, что вы на самом деле не отказались от своей старой привычки уходить в мечты о славе? Что вы не сожгли мосты, ведущие вас назад, в ту страну мечтаний, но продолжаете возвращаться туда всякий раз, когда действительность разочаровывает и пугает вас? Этот факт, однако, помогает увидеть саму опасность, которой вы боитесь, — быть ребенком, а не взрослым человеком, не быть принимаемым всерьез взрослыми людьми и самим собой».
Связь функции сна с работой сновидения
Фрейд считал, что все сновидения по сути своей представляют собой исполнение желаний и выполняют функцию защиты нашего сна через такого рода галлюцинацию исполнения желаний. После пятидесяти лет трактовки сновидений я вынужден признать, что это утверждение Фрейда только отчасти верно. Несомненно, он сделал великое открытие, когда узнал, что сновидения очень часто оказываются символическим удовлетворением желаний. Но он умалил значение этого открытия догматическим заявлением, что это непререкаемая истина для всех сновидений. Сновидения могут быть исполнениями желаний, могут выражать просто тревогу, но сновидения также могут — и это очень важный момент — выражать глубокий анализ себя и других. Чтобы оценить эту работу сновидений, было бы полезно принять к сведению разницу между биологическими и психологическими функциями сна и пробуждения26.
В состоянии бодрствования мысли и чувства соответствуют прежде всего вызову, стоящему перед человеком, — задаче освоения окружающей среды, ее изменения, защиты себя от нее. Задача бодрствующего человека — выживание; он подчиняется законам, управляющим действительностью. Это означает, что он должен мыслить понятиями времени и пространства.
Пока мы спим, мы не думаем о подчинении нашего внешнего мира нашим целям. Мы беспомощны, и поэтому сон справедливо назвали «братом смерти». Но мы также и свободны, свободнее, чем когда бодрствуем. Мы свободны от бремени труда, от задачи нападения или защиты, от охраны и освоения действительности. Нам не нужно смотреть на внешний мир; мы смотрим на наш внутренний мир, озабочены исключительно собой. Когда мы спим, мы подобны человеческому плоду или трупу; также можно нас сравнить с ангелами, не подчиняющимися законам «действительности». Во сне царство необходимости уступает место царству свободы, где «есть я» — единственная система, к которой направлены мысли и чувства.
Ментальная деятельность во сне имеет логику, отличную от логики бытия во время бодрствования. Как подчеркивалось ранее, опыт сна не должен обращать внимание на свойства, имеющие значение только тогда, когда человек имеет дело с действительностью. Если я, например, чувствую, что этот человек трус, я
