– Который час? – спросила Марина, нарушив царившую в палате тишину.
За ночь ее состояние значительно улучшилось, и она была переведена в другую палату с видом на Темзу и здание парламента.
Я стоял и глядел в окно, не заметив, что она открыла глаза. Услышав ее, я присмотрелся к Биг-Бену через реку.
– Двадцать минут одиннадцатого. – Повернулся и улыбнулся ей.
– А какой сегодня день? – поинтересовалась она.
– Пятница. Приветствую тебя и поздравляю с возвращением в мир живых.
– Что случилось?
– В тебя стреляли.
– Опрометчивый поступок. И куда именно? Я замялся, не зная, надо ли мне отвечать.
– В ногу. – О.
– Ты ощущаешь боль?
– Я ощущаю только слабость, – тихонько откликнулась она.
– Моя дорогая и любимая, – начал я, – меня предупредили, что ты можешь почувствовать дурноту после обезболивающих. Ведь тебя ими основательно напичкали.
Я позвонил и вызвал медсестру, которая тут же появилась в палате.
– Она очнулась, – без особой необходимости пояснил я. – Вы могли бы дать ей что-нибудь от тошноты и слабости?
– Погляжу, что скажет врач. – Медсестра скрылась за дверью.
Я сидел на стуле у кровати и держал Марину за руку. Еще вчера меня не пускали к ней без маски. А сейчас я наклонился и поцеловал ее.
– Ты заставила нас всех изрядно поволноваться, – признался я.
– Всех? – удивленно переспросила она.
– Чарлз и Рози ждут в коридоре. И Дженни тоже. Она подняла брови.
– А я выживу?
– Да, моя дорогая. Ты непременно будешь жива и здорова. И уже идешь на поправку.
– Это тяжелое ранение?
– Оно не на всю жизнь, – успокоил ее я. – Но ты потеряла массу крови на тротуаре, около института. Если бы Рози не попыталась остановить кровотечение, тебя здесь бы не было.
– А какая это нога? – задала она странный вопрос.
– Неужели тебе трудно определить самой?
– Они обе болят.
– Врачи вырезали часть вены из твоей левой ноги и «починили» ею артерию на правой, пострадавшей от пули.
– Толковые ребята, – улыбнулась она. С головой у нее явно все было в порядке.
Медсестра вернулась и дала ей пару таблеток, сказав, что они принесут пользу, только если она зальет их несколькими маленькими глотками воды. И никак не больше.
– Но у меня такая жажда, – взмолилась Марина.
– Несколько крохотных глотков, – начальственным тоном повторила медсестра. – А не то вам снова придется их принять, и вы себя почувствуете хуже.
Марина скорчила гримасу и подмигнула мне, когда медсестра налила воду в стакан и дала ей запить.
Мы молча дождались ее ухода, а после рассмеялись.
Меня восхищало, что женщина, еще вчера стоявшая у смертных врат, как ни в чем не бывало шутила и отлично держалась уже на следующий день. И для этого потребовался лишь кислород, обеспечивающий работу мозга и нормальное кровоснабжение организма. Перекройте его поток, и сосуды сразу перестанут действовать. «Лампочка погаснет». «Включите» ее снова, и свет ярко загорится. Хотя с мозгом дело обстоит не столь просто. Если он не сможет функционировать, то никакой свет не зажжется, потому что именно мозг контролирует «включение».
– Я пойду и приведу остальных, – заявил я.
– Что же мне надеть? – встрепенулась Марина и попробовала присесть на кровати, оглядев белую выцветшую больничную пижаму.
– Их не волнует, в чем ты одета, – утешил ее я.
– Ну ладно, останусь в этом, – согласилась она. – А волосы у меня не растрепались?
– С ними все отлично. Ты сейчас очень хороша.
На самом деле вид у нее был поблекший и усталый, а две линии швов, оставшиеся с прошлой недели, по-прежнему рельефно выделялись на лбу и губе. Но, учитывая все происшедшее, она и правда замечательно выглядела.
Я отправился за Рози, Чарлзом и Дженни. Они вошли и суетливо столпились у кровати Марины. Их поразило, как быстро она сумела выкарабкаться из катастрофы.
В палату опять заглянула начальственная медсестра и запротестовала:
– Вход разрешен только двум посетителям.
– О'кей, но они здесь совсем недолго пробудут.
Я отвернулся от окна и посмотрел на Марину. Меня до сих пор пугало, как близок я был к вечной разлуке с ней. Страх, облегчение, новый приступ отчаянного страха и, наконец, полное, окончательное облегчение. Настоящие эмоциональные «американские горки» последних двадцати часов опустошили мою душу и физически вымотали.
Однако теперь я начал замечать в себе некие еле уловимые изменения. Радость от сознания, что Марина выжила и скоро оправится от ранения, медленно отступила, сменившись нарастающим гневом. Конечно, я был раздражен и зол на себя за то, что не принял всерьез грозное предупреждение. Но это были просто безделушки в сравнении с клокочущей во мне яростью, направленной, естественно, на человека или нескольких людей, совершивших преступление.
В палате появился улыбающийся мистер Пандита.
Я обнаружил, что намеренно расслабил свою правую руку, здороваясь с ним. И так крепко сжал кулак, что мои ногти впились в кожу.
– Вижу, она в отличной форме, – заметил он. – Но советую вам не переутомлять ее.
– Хэлло, – приветствовала его Марина. – Полагаю, что мы с вами встречались.
– Да, простите. Я – мистер Пандита и консультант главного хирурга больницы. Это я оперировал вашу ногу.
– Значит, она болит у меня по вашей вине? – осведомилась Марина.
– Не только по моей, – поправил ее он. – Вы были достаточно тяжело ранены, когда я впервые вас увидел.
– Да, – смутилась Марина, признав его правоту. – Благодарю вас.
Мистер Пандита кивнул, а затем повернулся ко мне.
– По-моему, ей следует пробыть здесь подольше. Нога нуждается в отдыхе, чтобы пересаженные ткани смогли прижиться. Я не желаю снова видеть ее на операционном столе с их разрывом или аневризмой. Вам повезло, молодая леди, – обратился он к Марине. – Пуля не пробила ваше колено и бедро. Так что пару деньков вы пролежите в палате, и тогда мы вас выпишем.
«Удача – понятие относительное, – подумал я. – Во-первых, Марине не повезло, что в нее выстрелили. И не повезло, что пуля разорвала артерию. Но поспешные действия Рози, первоклассная медицинская помощь и ее собственный крепкий организм обеспечили эту победу. Именно они, а вовсе не удача».
Мистер Пандита попросил нас всех покинуть палату и дать Марине отдохнуть.
– Потом вы ее еще увидите, – сказал он мне. – А пока пусть поспит часа два-три.
Рози вернулась на работу, а Чарлз пригласил Дженни на ланч. Я уговорил его несколько дней погостить у Дженни в Лондоне.
