— Не каркай! — Зак и без того был на взводе, не понимая, правильно он делает или нет, идя вразрез с собственной совестью. — Что ты за адвокат, если еще до начала дела уже считаешь его проигранным!
Родон в ответ возвел очи горе, намекая на то, что все в руках Божиих.
В зал неторопливо вошел судья в длинной мантии и пудреном парике, возвращая присутствующих на три века назад, и слушания начались.
Поскольку иск подал Рассел, то и доказательство алчности и сомнительности поступков противоположной стороны лежало на его команде. Родон по очереди вызывал свидетелей, подтверждавших их иск, главным образом из персонала Бакстера. Нужно признать, что большая их часть относилась к новой хозяйке вполне лояльно, не говоря ничего плохого, но некоторые, брызжа завистливой слюной, клялись, что она и впрямь завистливая стерва, охмурившая бедного сладострастного старикашку, в которого превратился их хозяин под ее тлетворным влиянием.
Одна из горничных прямо сказала, что на кухне они не раз обсуждали, чем таким эта девица опоила бедного босса, что он готов был исполнить любой ее каприз.
— При прежних-то любовницах, которых у него перебывало множество, ничего в распорядке дома не менялось. Любил хозяин покурить в комнатах, так и курил, никто ему был не указ. А этой цаце стоило раз сказать, что у нее на табачный дым аллергия, так он стал на черный ход бегать, как распоследний слуга, да еще и одежду потом менял, чтобы у нее, бедняжки, приступа не было.
Судья сидел с непроницаемым выражением лица, давая знать, что подобные доводы ему существенными не представляются. Но вот дали слово Расселу, и он признался, что давно подозревал мисс Маллен в нечистоплотности, и рассказал суду о той знаменательной ночи.
Во время рассказа он несколько раз мельком взглядывал на ледяное лицо Тори и каждый раз спотыкался, с трудом заставляя себя продолжать. Говорил он, все-таки стараясь смягчить все острые углы, чем заслужил от своего адвоката суровое покачивание головы и показанный исподволь кулак.
— Можно подумать, что ты ей в любви признавался! — Родон был шокирован проявлением подобной слабости, да еще прилюдно. — Мы для чего здесь? Чтобы поведать миру о неисчислимых достоинствах мисс Маллен или наоборот?
Решив, что сказанное Расселом говорит не о сластолюбии и неразборчивости мисс Маллен, а только о слишком уж нежном отношении истца к этой девице, Родон официально заявил, что появление Закарии Рассела вместе с Викторией Маллен и его уход в неурочное время записаны на камеры слежения и имеются в представленных суду материалах.
Несколько удивленный подобной исповедью судья поинтересовался, для чего мистер Рассел пытался переспать с мисс Маллен. Заку очень хотелось честно сказать, что Тори ему очень нравится. Просто по- мужски нравится, но сердитое выражение лица Родона и мысль об уплывавшей из рук компании заставило его заявить:
— Мне было жаль своего друга, так нелепо угодившего в коготки этой особы. И, чтобы вывести ее на чистую воду, я и придумал этот план. Не совсем чистоплотный, признаю. Его подсказала мне моя знакомая, мисс Шарлотт Фишер.
Грег Родон, скептически отнесшийся к неуверенному голосу подопечного, немедленно предложил пригласить в зал суда мисс Фишер для дачи показаний.
Шарлотт вплыла в зал заседаний в приталенном строгом костюме, тонкой блузке и маленькой круглой шляпке с небольшой вуалеткой, воплощая образ деловой женщины а-ля сороковых годов. Улыбнувшись судье и небрежно пообещав говорить правду, только правду и ничего кроме правды, Шарлотт приступила к рассказу:
— Мне показалось очень странным, что такой великолепный мужчина, как Риф Бакстер, заискивает перед скучной провинциальной девчонкой Викторией Маллен. Бакстер был человеком волевым и вместе с тем несколько капризным. Я бы сказала, он обладал артистическим, внушаемым темпераментом. Убедить его в том, что он страстно влюблен в мисс Маллен, никакого труда не состояло. Поэтому мне и пришла в голову мысль доказать ему, что он выбрал для своего доверия не тот объект.
Выступление Шарлотт было достоверным и изящным. Ее ничуть не смущали уставившиеся на нее десятки глаз. Довольно улыбающийся Родон показал ей большой палец в знак высокой оценки ее помощи в этом чертовски неприятном деле.
Но вот все свидетели были вызваны и выслушаны, и наступило время заключительных слов. Первым выступил Грег Родон. В своей блестящей речи он представил Викторию Маллен скопищем всех вообразимых пороков, которую непонятно как носит земля.
Но главным в его речи было то, что устав компании, подписанный обеими сторонами и соответствующим образом заверенный компетентными органами, не предусматривает передачу акций посторонним лицам, каким, без сомнения, является мисс Маллен. Казалось, после этой бравурной филиппики судья отменит завещание и немедля передаст все права на компанию Расселу как единственному законному владельцу.
Выслушав обвиняющую сторону, судья повернулся к мистеру Уолту и предоставил ему ответное слово. Но поверенный покачал головой и сказал:
— Ваша честь, я ничего говорить не буду. Я просто представлю некие документы, которые неопровержимо докажут, что все инсинуации, выслушанные здесь сегодня, есть не что иное, как низкая клевета, призванная отсудить у моей клиентки законно принадлежащее ей имущество. — И с этими словами он передал судье потрепанную коленкоровую папку.
Рассел замер. Что это значит? Он-то думал, что сейчас поверенный примется обвинять в соблазнении Тори, невинной и чистой девушки, грязным типом, каким он, по сути, и является, а тут лишь молчание, полное достоинства.
Судья вынул из папки первый документ и внимательно прочел его. Потом второй. А над третьим только укоризненно покачал головой.
— Итак, господа, мне все ясно! — Он выговаривал каждую букву так четко, будто говорил для глухонемых, и при этом с такой неприязнью взглядывал на Рассела и его команду, что всем стало ясно — дело они проиграли.
— Первый поданный мне документ гласит о том, что некто Ричард Маллен, уроженец Чикаго, двадцать шесть лет назад заключил брак с девицей Кейт Мейсон.
Это никому ни о чем не говорило, и все удивленно переглянулись, ожидая продолжения.
— Следующий документ, выданный Нью-Йоркским бюро записей гражданского состояния, свидетельствует, что вышеупомянутый гражданин Ричард Маллен двадцать пять лет тому назад сменил имя на Риф Бакстер.
Враз все понявший Рассел обхватил загудевшую голову руками и выслушивал следующие слова судьи как сквозь толстый слой ваты:
— Это свидетельство о рождении Виктории Элен Маллен, дочери Ричарда Маллена, впоследствии ставшего Рифом Бакстером. А это свидетельство двух независимых гинекологов Нью-Йорка в том, что мисс Виктория Маллен никогда не состояла в интимной связи с мужчиной.
От этих откровений по залу пронесся то ли всхлип, то ли смешок, и Рассел понял, что его жизнь рассыпалась на кусочки.
Чуть помедлив, судья огласил свое решение:
— Поскольку полно и достоверно доказано, что Виктория Маллен приходится законной дочерью Рифу Бакстеру и переход к ней его части компании не нарушает устава последней, то все притязания Закарии Рассела признаются ничтожными и завещание Рифа Бакстера вступает в законную силу. — Окинув суровым взглядом зал, чтобы призвать к порядку зашумевших зрителей, он задал последний вопрос: — Мисс Маллен, мне непонятно, почему вы попали в столь неприятное для вас положение? Почему так долго скрывали свою действительную роль в этом деле?
Тори встала и спокойно объяснила:
— Мой отец оставил мать по причинам, которые мне не хотелось бы раскрывать. Скажу только, что они были достаточно объективными и сделал он это в целях нашей безопасности. Мы переехали в другой город, и отец долгое время не мог нас разыскать. Но три месяца назад мы с Рифом совершенно случайно встретились, но он попросил меня не раскрывать пока истинный характер наших взаимоотношений. Отец и
