— Они лежат между водорослями и камнями, — объяснил нам Мэлком Фуллер, один из лучших ныряльщиков клуба, — так что зачастую их не замечают. Недавно кто-то нырял под скалой, где лежал двухметровый воббегонг, акула испугалась и укусила пловца в лицо. Бедняга выглядел весьма жалко.
Мы тоже пошли в воду, хотя она здесь холодная и мутная. Рыб было достаточно, и я искренне восхищался мужеству австралийцев, охотившихся в такой мутной воде, где к тому же водились большие акулы. Мэлком рассказал нам, как однажды возле него внезапно появилась огромная акула. Он неподвижно застыл на месте, и акула проплыла мимо, не заметив его.
На следующий день мы полетели в Брисбен, куда уже прибыла наша посылка с химикалиями для очистки воздуха и кислородными баллонами, и посетили известного ихтиолога доктора Тома Маршалла, давшего нам дополнительные советы и рекомендации. Самолет снова понес нас дальше, и спустя десять часов, порядком измученные, мы попали в Кэрнс и маленький автобус доставил нас по ухабистой дороге в старомодную гостиницу при пляже. Долго лежали мы, не в силах заснуть в угнетающей жаре этой ночи. Статистика доктора Коплсона все же подействовала на нас.
Утром дул свежий ветер и солнце смеялось с безоблачного неба. Мрачные пророчества словно смело ветром. Мы были у цели! Перед нами лежало сказочное Коралловое море, а всего в двадцати милях отсюда, за горизонтом, поднималось из глубины одно из величайших чудес нашей земли!
Кэрнс нам понравился сразу. Если Квинсленд называют жемчужиной Австралии, то Кэрнс — жемчужина так щедро одаренного природой Квинсленда. К тихому и спокойному городку примыкают с одной стороны живописные поля сахарного тростника, простирающиеся до самого девственного леса на высоких горах; с другой стороны раскинулись мангровые болота, в которых турист, если захочет, может охотиться за крокодилами. Мы узнали, что за два часа можно попасть на плоскогорье, славящееся горными озерами и водопадами. Кто хочет плавать, рыбачить или собирать коллекции, тот добирается маленьким туристским пароходом до острова Грин; он расположен далеко внутри самого Барьера и покрыт девственными лесами.
Мы воспользовались этим пароходом для первой поездки. Последние полтора года мы не ныряли и должны были сначала снова привыкнуть к солнцу и воде. Кроме того; у меня были две новые подводные камеры, и я хотел сделать несколько пробных снимков. Радостно загудев, пароход отчалил, и из громкоговорителя полилась музыка. Несколько человек с любопытством посматривали на нас. После нашего приезда «Кэрнс пост» тоже напечатала сообщение о том, что мы хотим поскорее встретиться с акулами.
Через полчаса показался плоский остров, поросший высокими деревьями; его опоясывал снежно- белый коралловый пляж. Причальный мостик был поразительно высок. Как нам объяснил штурвальный, разница уровней во время прилива и отлива достигала здесь четырех, а иногда и шести метров.
Мы вынесли сумки со снаряжением на сушу и стали искать владельца обнаруженной нами на песке лодки. В маленьком киоске, где в тени высоких деревьев можно было поесть и послать домой открытку с красивым пейзажем, нам указали на некоего мистера Бретт Скотта. Мы нашли его у так называемого аквариума, крытого бетонного бассейна, в котором плавали всевозможные пестрые рыбы и несколько черепах. Он смеялся широко и приветливо, как это принято в Австралии, и с радостью согласился дать нам лодку напрокат. Взяв ласты и маску, он сразу же отправился с нами. По-видимому, он тоже читал «Кэрнс пост», потому что, не ожидая нашей просьбы, рассказал, что вчера к самому причалу подплывала большая акула-молот.
Мы немного проплыли на веслах и бросили якорь; глубина достигала восьми метров. Мистер Скотт первым опустился на плоское, местами покрытое кораллами дно и показал нам волнистую линию в песке. Сначала он повозился у одного ее конца, затем у другого и вытащил оттуда великолепную закрученную раковину. Я поплыл к следующей волнистой линии и нашел еще лучший экземпляр. Нас тут же заверили, что район Большого Барьерного рифа — рай для собирателей раковин. Позже мы увидели в одном маленьком магазине в Кэрнсе коллекцию, которой мог бы гордиться любой музей мира.
Мистера Скотта ждали на суше дела, поэтому он поплыл к берегу. Мы подгребли к месту, где из воды торчало несколько старых столбов, очевидно раньше служивших опорой маленькому лодочному причалу, и привязали лодку к одному из них. Лотта с тетрадью осталась в лодке, а я надел ныряльный прибор и спустился под воду с нашей новой камерой, снабженной лампой-вспышкой. Вблизи свай, поросших красивыми губками, я испытывал лампы-вспышки на дальность действия. Мне помогло то, что столбы были вбиты на одинаковом расстоянии друг от друга. Некоторые лампы срабатывали, некоторые нет. После каждой съемки я всплывал наверх и диктовал Лотте данные. Отовсюду приближались рыбы и глядели на меня. Поднявшись в седьмой или восьмой раз наверх, и услышал возбужденные крики.
— Эй, эй, доктор Хасс! — неслось над водой.
К большому мостику причалила парусная яхта; люди на ней взволнованно махали руками.
— Акула! — кричали они. — Здесь плавает акула!
— Где?
— Здесь, прямо под мостиком!
— Большая?
— Четырнадцать футов. Акула-молот!
Про себя я обругал «Кэрнс пост». Мы решили быть осторожными; в мои планы совершенно не входила встреча здесь в первые же полчаса с представителем одного из шести опасных для человека видов акул. С другой стороны, это была акула-молот, а я уж двенадцать лет искал случая сфотографировать это животное. Раньше она встречалась раз пять-шесть, но или у меня не было с собой камеры, или как раз кончалась пленка.
Лотта так смотрела на меня, пока я снимал прибор для ныряния и отвязывал лодку, что комментарии были ненужны. К счастью, накануне я купил несколько палок для метел и снабдил их острыми наконечниками и петлями. Когда мы приближались к мостику, акула снова исчезла. Наверху стояло четверо мужчин и одна женщина, среди них также и наш друг Бретт Скотт. Все напряженно смотрели в одном направлении. Внезапно женщина указала немного вправо, и все пятеро принялись громко кричать.
— Вот! Вот она идет! Она описывает дугу! Это решило дело. Я соскользнул в воду с камерой и небольшой палкой. Плоское песчаное дно лежало на глубине примерно шести метров. Видимость была не особенно хорошей, в воде было взвешено множество маленьких песчинок, рассеивавших солнечный свет. Я заметил, что случайно на объектив был надет желтый светофильтр, это было кстати, так как он устранит часть рассеянного света.
Акулы нигде не было видно. Тогда я поднялся на поверхность и поплыл, руководствуясь криками с мостика: «Прямо!», «Немного левее!», «Еще левее!». Тут я увидел ее.
Зрители правильно оценили размеры. Длиной верных четыре метра, она была очень толстой и массивной. Поразительно высокий у акул-молотов спинной плавник торчал на спине, словно парус. Животное плыло мимо меня, у предела моей видимости, сравнительно близко ко дну. Я быстро нырнул, установил расстояние и щелкнул. Затем помчался наверх и поспешно поплыл назад, к мостику.
Достаточно было того, что я видел эту акулу. Такая громадина плыла слишком нервно и быстро. Наверное, она недавно поела, и в пасти у нее еще сохранился вкус крови.
Я проплыл всего несколько метров, как снова раздались взволнованные возгласы: «Внимание! Она возвращается! Берегитесь!».
Я повернулся. В самом деле, акула изменила направление и двигалась прямо ко мне. При этом она меня наверняка еще не заметила и по-прежнему не смотрела в мою сторону. Быстро и сильно ударяя плавниками, она плыла над самым дном, словно что-то выслеживая.
Первый кадр был неудачным, так как со стороны не видны молотоподобные наросты на голове, сейчас же я мог сделать снимок, о котором всегда мечтал. Молот прекрасно вырисовывался на фоне светлого песчаного дна. Я сжал зубы, установил расстояние в полтора метра, нырнул и поплыл навстречу акуле. В видоискателе было видно, как животное быстро увеличивается. Я подождал, пока оно заполнило всю рамку, и нажал спуск. Акула прошла так близко подо мной, что я мог прикоснуться рукой к проскользнувшему спинному плавнику. Она заметила меня, только когда уже прошла мимо. С кошачьей увертливостью, которую никак нельзя было подозревать в столь массивном теле, она развернулась на месте, и около меня оказалась одна сторона ее бесформенной головы. До сих пор я вижу перед собой плоский обтекаемый молот, на котором, словно на стебле, сидел круглый тусклый глаз. Он удивленно посмотрел на меня. Я
