которую грохнулась. — Как же это я упустила из виду, что закон всемирной подлости на этой проклятой горе действует с вулканической силой?
Подобные рассуждения позволили ей философски отнестись к событию и преодолеть дурацкое смущение. Она даже обрела силы рассмеяться и, потерев ушибленную щиколотку, совсем уж было собралась встать, когда сверху послышалось:
— Ну и ну! Она еще смеется!
Джошуа склонился над ней и, светя фонарем, с серьезным видом готовился помочь ей вернуться на тропу.
— Не трогайте меня! Я сама прекрасно справлюсь! — крикнула Бет.
От неожиданности он даже отступил, а она, с трудом встав с земли, балансировала на здоровой ноге, а на другую, ушибленную, пробовала ступить, проверяя, насколько серьезно повреждение.
— Странно, у меня почему-то возникло ощущение, что это все уже однажды было… Дежа вю, как говорят французы, — пробормотал Джошуа. — Эй, Бетти, не будьте такой упрямой! Позвольте мне помочь вам. Ну что в самом деле?.. Можно подумать, что вы многие годы обходились без людей, которые в трудную минуту приходят на выручку. Сейчас, во всяком случае, вы ведете себя так, будто вы одна на этой тропе и вам некому помочь, в то время как рядом с вами человек, которого вы во все это втравили. — И он засмеялся собственной шутке, если это можно было назвать шуткой.
— Доктор Хантер, — ледяным тоном отозвалась она, — я живу самостоятельно с восемнадцати лет. Я не нуждалась ни в чьей помощи, поступив в колледж и окончив его. Я самостоятельно справилась с выбором профессии. Я прекрасно жила до сих пор без вашей помощи и легко обойдусь без нее в будущем. Особенно в таких вещах, как планирование брака. А уж детали этого события я смогу обсудить с тем, кто будет моим женихом!.. А уж с этой проклятой горы им ни один не будет, — сердито проворчала Бет себе под нос и, превозмогая боль, стала выбираться на тропу. Но Джошуа все-таки помог ей, подхватив под мышки и выдернув из колдобины, куда она угодила.
— Я просто не понимаю, Бет, почему ваш выбор пал на этого парня. — Джошуа никак не мог оставить эту тему. — Допускаю, что в своем деле вы и мастак, но с вашим знанием людей можете здорово промахнуться. Боюсь, вы совершаете роковую ошибку.
Его настойчивость, особенно учитывая то, что сама она вовсе не собиралась останавливать свой выбор на Филиппе Прайсе, так ее возмутила, что она даже остановилась.
— А себя вы считаете большим знатоком человеческих характеров?
— Да как сказать… Возможно, это у меня прирожденное, — смеясь, ответил он, затем помолчал и серьезно добавил: — А может, кое-какого опыта по этой части я набрался во Вьетнаме. Там ведь как? Не будешь пошевеливать мозгами, подбирая товарищей, живо превратишься в кусок мертвого мяса. А я, как видите, все еще жив.
— Верно. Но ведь и Фил тоже жив.
— Ну, он-то как раз, я смотрю, умеет выбирать людей… Да мы ведь, Элизабет, не о нем говорим, а о вас.
Она всмотрелась в его лицо, на котором блуждала улыбка, пытаясь понять, насколько он искренен, но так и не смогла этого определить.
— Вы совсем его не знаете! Как же можно судить о человеке, познакомившись с ним всего два часа назад?
Голос ее звучал раздраженно. Ведь ей самой понадобилось целых шесть месяцев, чтобы понять, что с Филом не все в порядке.
Но Джошуа ответил ей с досадной холодностью:
— Понять, что перед тобой изрядный психопат, и двух минут не нужно. И потом, вот он говорит, что служил по снабжению и доставке и умудрился ни разу не выстрелить. Хм! Как-то это… А вы уверены, что он действительно был во Вьетнаме?
— Конечно, был!
Уже в чем в чем, а в этом Бет не сомневалась. Как-то они встретились, но Филу надо было забежать домой. Она зашла с ним и за несколько минут, что находилась в квартире, успела увидеть на стене множество фотографий, на каждой снят Фил в форме: Фил на фоне экзотических деревьев, Фил с приятелем. Фил в группе солдат… Еще она смутно помнила какие-то значки, какую-то воинскую награду. Да нет! Фил был во Вьетнаме, это точно.
— Ох, сама не знаю, зачем я вас слушаю, — вздохнула Бет. — Может, я и плохо разбираюсь в людях, но в определении вашего характера, мистер Само Великодушие, ошибиться даже мне трудно! Вы прекрасно это продемонстрировали, столь трогательно заботясь о моей судьбе. Но вот что я вам скажу: забудьте и о Филиппе, и обо мне. Не беспокойтесь о нас. Встреча наша произошла чисто случайно, и вряд ли мы встретимся вновь. Забудьте, вот и все. И я сделаю то же самое.
Она вскинула голову и последнюю пару сотен ярдов до лагеря прошла молча, дозволяя, правда, Джошуа поддерживать ее время от времени под локоть.
— Которая из палаток ваша? — спросил он, когда они вышли на площадку перед лагерем.
Она показала, и луч фонаря, направленный в ту сторону, выхватил из мрака Фила и Дану, страстно целующихся среди мертвых деревьев.
Время вдруг будто остановилось. Казалось, что прошли долгие минуты, прежде чем парочка, вспугнутая ярким светом, распалась, и на пьяном лице Фила Бет увидела вызов, затаенную злобу, а Дана, напротив, была, как всегда, спокойна.
— Привет, детка! — Фил качнулся, пошел к своей палатке и, прежде чем войти в нее, бросил в сторону Бет: — Поздравь меня, наконец-то я целовался с настоящей женщиной.
Дана тоже решила высказаться, напрямик заявив:
— Если он никому не нужен, то я его подберу. Рядом кое с кем он может окоченеть и простудиться.
После чего с хмельной улыбкой на устах лениво удалилась в свою палатку, не забыв на прощание покачать бедрами.
Лицо Бет лихорадочно вспыхнуло. Возмутило ее не столько то, что они целовались, сколько эта совместная грубость по отношению к ней. Да, именно то, что они оба ей нагрубили. Она приложила холодные руки к пылающим щекам и, превозмогая боль в ушибленной щиколотке, быстро пошла к своей палатке. Услышав тихие всхлипы, Джошуа догнал девушку, подхватил на руки и внес в палатку. Сил на протест у Бет уже не осталось.
Внутри он осторожно положил ее на походную койку и, погасив фонарь, неожиданно лег рядом. Она и охнуть не успела, как его пальцы уже гладили ее по волосам, а глубокий голос нежно шептал в самое ухо:
— Не плачьте, Бет. Он просто пьян. Он не хотел вас обидеть. Человек подчас поступает безумно, сам того не желая.
Ее глубокий стон Джошуа прервал поцелуем, который, казалось бы, должен был успокоить Бет, заставив забыть о нанесенной близким человеком обиде. Но это ему всего лишь казалось. Поцелуй имел обратный эффект. При звуке его сдавленного дыхания весь гнев, накопившийся в душе Бет с момента их дневной встречи, выплеснулся наружу. Отталкивая его, она прервала поцелуй и, хотя не могла вырваться из его объятий, все же выпалила:
— Уходите отсюда, вы, негодяй! Ничего себе утешитель! — Голос ее сорвался, перейдя в хрип. Она попыталась взять себя в руки и унять бешенство, овладевшее ею. Заговорила тише, кожей ощущая настороженное молчание лагеря за брезентовыми стенками палатки: — Я не нуждаюсь в вашей жалости и вообще ни в чем, что вы можете мне предложить. Ишь, распалился!.. Да! Получаса не прошло с той минуты, как вы сказали, что я не ваш тип женщины… Так идите, мистер, и поищите себе леди по вкусу, поскольку вам, как я вижу, позарез приспичило, ну а меня не трогайте.
Она согнула колено и уперлась ему в пах, пытаясь отпихнуть от себя. Его слова прозвучали на удивление спокойно:
— Бетти, вы злитесь на Прайса, а досадить пытаетесь мне. Не надо так делать.
— С чего вы взяли, что я на него злюсь? — возмутилась она и, задохнувшись от негодования, какое-то время не могла говорить. В общем, она понимала, что двигало Филом. Если он действительно любит ее, то
