камни, разные, большие и маленькие, и даже целые валуны и обломки скал, которые исторгнул из своей глотки вулкан. Они катились прямо на нее.
Так вот что это такое… Даже не огненная лава убьет ее, а просто стукнет камнем и… Не в силах пошевелиться, Бет зачарованно смотрела на приближающуюся смерть. Но когда летящие камни были на расстоянии ярда, Джошуа, успев к ней подняться, схватил ее, рванул и сильно прижал к себе.
И вот уже камни со всех сторон каскадом посыпались на то место, где они находились.
Но вдруг как будто ярко-голубой пучок лучей, внезапно возникший в воздухе, световым крылом накрыл их. Или ему лишь показалось это? Джошуа едва успел толкнуть Бет к трещине в огромном каменном монолите, втащить ее туда и закрыть своим телом.
Все произошло так быстро, что Бет сгоряча даже пыталась оттолкнуть его, но, почувствовав удары мелких камешков по лицу и услышав над головой повторяющиеся в кратере громовые раскаты взрывов, окончательно пришла в себя и тесно прильнула к нему, спрятав голову у него под плечом.
— Я люблю тебя, люблю тебя… — повторяла она вновь и вновь, уверенная, что он ее не слышит, и ужасаясь тому, что это чистая правда.
И вот, посреди всего этого грохота, стука, посреди всего этого ада Бет вдруг почувствовала, как Джошуа трогает губами ее волосы. Или он что-то говорит? Но нет, что можно сейчас говорить?..
Через несколько минут в тяжелом воздухе будто что-то произошло, уменьшился его гнет, грохот заметно поутих, а мышцы Джошуа под пальцами Бет немного расслабились.
Когда все смолкло, Джошуа выцарапал девушку из расселины скалы и покружил вокруг себя в некоем подобии танца торжества.
— Ну вот, все прекрасно, сердце мое. Мои расчеты оказались верны! Для горы это мизерное событие, на нем все и закончится, как я и предсказывал. Бетти, родная, нам нечего больше опасаться.
Он чмокнул ее в нос, обнял и склонился, чтобы поцеловать в губы.
Бет прильнула к нему как к единственному прибежищу в мире грохочущих смертоносных камнепадов. Его поцелуй опалил ее жарче того, внезапно нахлынувшего на них, тропически огненного воздуха, который все еще не остыл. Но вдруг ее будто током пробило, все содрогнулось в ней от ненависти, проснувшейся при воспоминании об утреннем кошмаре. Ненависть пересилила, и она вырвалась от него.
— Отпустите меня! Не смейте ко мне прикасаться! — в крик кричала она, захлестнутая эмоциями, и голос ее был хриплым и сдавленным. — Утром вы очень хорошо дали понять, что обо мне думаете… Никогда! Одна мысль, что вы снова ко мне прикоснетесь, делает меня больной!
— Бет… Бет, любовь моя. Я понимаю твой гнев, но и ты пойми: я так обрадовался, что мы живы, что я не потерял тебя на этой проклятой горе…
Бет отшатнулась, когда он дрожащей рукой прикоснулся к ней.
— Так вы радуетесь, что ваши предсказания сбылись, доктор Хантер? Говорили, что никакой опасностью этот вулкан не грозит, не так ли? Но вы упустили одно. Опасность здесь есть. И эта опасность исходит от тебя, негодяй!
Прокричав это, она села на камень, потому что пережитый ужас так ослабил ее, что стояла она с трудом, колени ее дрожали.
— Бет!
Боль… Так много боли выразилось в одном этом восклицании, что Бет поняла наконец: он страдает не меньше ее, возможно, даже больше. Поникший, с опущенной головой в ореоле темных волос, он казался сейчас ангелом, терзаемым горящим ветром ада.
— О Боже! Бетти, — почти неслышно заговорил он. — Зачем мне жизнь, если я потеряю тебя? Разве я жил все эти годы? Нет, я и ожил-то лишь благодаря тебе. Прошу, не покидай меня, будь моей женой.
Удивившись дрожи, охватившей ее от этих слов, Бет всеми силами отрицала, что его дикое предложение обрадовало ее. Нет, говорила она себе, это просто его очередная донкихотская выходка. Стать его женой! После того, что случилось утром? Когда мы только-только…
При одном воспоминании об этом мысли ее смешались. Стыдно даже подумать… Но она все еще ощущает на губах вкус его поцелуев, отчетливо, до мелочей ярко помнит то невероятное, что случилось с нею… С ними… Думай! Лучше думай! Для чего тебе голова, девочка? — увещевала она себя. Ведь этот человек свою голову, как видно, совсем потерял. Действительно, все его поведение с утра говорило о том, что его обуревают классические шизоидные кошмары.
Джошуа, будто прочитав ее мысли, взглянул на нее не без иронии.
— Всего лишь нервы, детка, никакой клиники.
Бет не шевельнулась, когда он сел рядом и провел пальцем по ее щеке, потом обрисовал линию нижней губы и нежно приложил ладонь к грязной, со следами слез на въевшемся в кожу пепле щеке. Но когда он склонился поцеловать ее, она резко отпрянула назад.
— Нет!
С лицом, искаженным неподдельным страданием, Джошуа тоже отступил, понимая, что ее отказ вызван стрессом от всего пережитого.
— Родная, если бы ты знала, как сильно я люблю тебя…
Это признание почти победило Бет, но все в ней протестовало против сдачи позиций.
— Это очень плохо, потому что я была такой дурой, что тоже полюбила вас. Но вам ли говорить о любви и браке? Как вы смеете? Неужели не помните, как обошлись со мною утром?
— Нет, я все помню. Ты сказала, что любишь меня… Доказала мне это… Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного! Верь мне. А то, что произошло потом… Ох, ничего нельзя объяснить! Я потеряю тебя, если расскажу… Почему ты не можешь просто подумать о нашем будущем, забыв прошлое?
— Нет! — выкрикнула она и, помолчав, сказала тише: — Нет, Джошуа, у нас нет будущего. Неважно, что я сказала или сделала сегодня утром, все это не более чем послабление инстинкту, жажда жизни перед лицом возможной гибели. Теперь, когда события приняли иной оборот, все случившееся утратило свою реальность. Мы любили друг друга в каком-то параллельном мире, а вернуться туда не в наших силах. Здесь с нами этого не было, так что забудьте все!
Джошуа растерянно смотрел на нее, не зная, какими еще словами убеждать. Но и молчать нельзя, надо что-то говорить, говорить…
— Бог мой! Любимая, наверное, ты не можешь понять меня, потому что тебе не с чем сравнивать. Говорю тебе, то, что случилось — ни на что не похожее, какое-то невероятное счастье, которого никто больше не сумеет нам дать. Поверь моему опыту, такие встречи случаются редко.
Она не могла не слушать его. Но если бы он знал, что его слова подействуют на нее совсем не так, как он предполагал! Они возбудили в ней ревность. Сегодня утром ей и в самом деле не с чем было сравнивать, а он, значит… Интересно, сколько женщин у него было?
— Да уж, полагаю, ваш сексуальный опыт много богаче моего, но это, увы, ничего не меняет.
Джошуа ответил с подкупающей искренностью:
— Нет, радость моя, я знал не так уж много женщин. Но что бы там ни было, есть еще одно. Мы просто обязаны подумать о беби.
— О беби?
— Да, о младенце, которого мы сегодня зачали. Как можно не думать об этом?..
Он улыбнулся, а Бет вдруг почувствовала недомогание, будто слова Джошуа имели силу законов природы и она действительно беременна.
— Нет, это невозможно, — ответила она, еле справившись с собой.
— Еще как возможно, дорогая, еще как возможно!
— Не стоит вам волноваться о беременности. Это редко случается с первого раза. Да если и так, я все равно не выйду за вас замуж, тем более по такой причине. Я не из тех, кто пользуется подобным поводом…
Джошуа опустился перед ней на колено и с улыбкой проговорил:
— Тогда стань моей женой по той причине, что мне без тебя не жить. Ты нужна мне больше, чем Прайсу, я и люблю тебя стократ сильнее, чем он. Меня не волнует, что он больной и несчастный. Почему я должен расплачиваться за это своим счастьем? Ведь не я, а он бросил тебя в опасности. Уж я никогда не пихнул бы тебя в руки другому, как это сделал он. Рано или поздно, но ты станешь моей женой, просто
