способен на умышленное убийство. А сказала так, чтобы ты понял разницу между подлинной виной и мнимой. Просто не думала, что причиню тебе такую страшную боль… Прости, но должен же ты наконец перестать обвинять себя одного в том, в чем виноваты стихия, стечение обстоятельств, да много чего…
Видя, что жестокий прием не сработал, Бет вдруг наткнулась на довольно незамысловатую мысль и удивилась, как она раньше не пришла ей в голову.
— Послушай, Джошуа, — задумчиво сказала она, — кажется, во всей этой истории есть что-то еще, в чем ты действительно виноват. Наверное, ты не все мне сказал.
Джошуа сидел, понурясь, но ее слов не отрицал, а после довольно продолжительного молчания наконец заговорил:
— Ты умная, Бет. И мудрая… Ты попала в точку. Но хотя реальную причину своей вины я знал с того дня, как она умерла, по-настоящему осознал лишь после того, как встретил тебя. И это меня потрясло. Ты ворвалась в мою жизнь, не просто сбив аппаратуру, ты все в моей жизни перевернула. Стоило мне поглубже заглянуть в твои ясные глаза, я понял, что влюбился по уши. Сразу, Бетти, сразу! Уже когда бинтовал твои локти… Да нет, не влюбился, а полюбил, по-настоящему полюбил, и это случилось со мною впервые. Вот тогда-то до меня и дошло, что Кэрол, в сущности, я никогда не любил. Да нет, я заботился о ней, у нас были прекрасные отношения, но я никогда не испытывал к ней тех чувств, которые пробудила во мне ты. Вот тут-то и началась моя пытка. Мысли о вине перед Кэрол уже не отступали. К тому же я видел, что у тебя что-то с этим Прайсом, так что и здесь у меня нет шансов на будущее. Было от чего прийти в отчаяние и одуреть…
— Ох, Джошуа, сознаюсь, ведь и я с первой встречи почувствовала то же самое и так же терзалась, думая о тебе, — сквозь нахлынувшие слезы пролепетала она. — Как жалко, что я сразу не сказала тебе, что ничего серьезного у нас с Филом не было.
— Ты не виновата. Думаю, здесь никто не виноват. В делах любви нет правых и виноватых, нет никакой логики. Любовь — это чудо, которое вдруг происходит с человеком… Или не происходит. Нам с тобой повезло, а Филу и Кэрол — нет.
Бет с облегчением отметила, что нечто в сознании Джошуа сдвинулось с мертвой точки вины. Смерть Кэрол отошла наконец в прошлое, и, хотя он не мог думать о ней без сожаления, чувство вины уже не сковывало его воли жить в настоящем и думать о будущем.
Нежно охватив ладонями ее голову, он стер большими пальцами с ее щек не просохшие еще слезы и сказал:
— Пора идти. Тут осталось немного. Скоро прилетит Роджер и опаздывать не рекомендуется, иначе придется еще раз заночевать на этой горе, а это совсем не смешно. Как считаешь?
Джошуа наклонился к рюкзаку и тут заметил музыкальную шкатулку, которую отложил в начале своего трагического рассказа.
— Это музыкальная шкатулка Кэрол! Я и забыл о ней. Еще до того, как мы отправились сюда в свой медовый месяц, она взяла с меня слово, что, если умрет раньше меня, я похороню эту вещицу вместе с ней. Теперь невольно подумаешь, что у нее было дурное предчувствие. Мне на эту шкатулку даже смотреть тяжело. После гибели Кэрол я ни разу не открывал ее, всегда запихивал в какой-нибудь дальний угол. А сейчас, когда мы с папой собирались сюда, взял с собой, чтобы выполнить данное ей обещание, но сама понимаешь… Где ее могила? Куда, в какое место ее зарыть? Я просто не знаю, как быть… — Он покачал головой, будто вспомнил что-то, и добавил: — Прости, Бетти, утром я не сдержался, обидел тебя. Поверь, это никогда не повторится. Я злился на себя, а злобу безобразно сорвал на тебе. Если бы ты знала, что случилось со мной утром, после того как мы любили друг друга, то поняла и простила бы… Хочешь, я расскажу? Между нами не должно оставаться никаких умолчаний, связанных с прошлым, тогда настоящее будет чистым и прозрачным. Согласна?
Бет молча кивнула, хотя ей не очень хотелось возвращаться к обсуждению инцидента, так больно задевшего ее самолюбие.
— Утром, сразу после того как мы с тобой, девочка моя, побывали на небесах, после того как я познал силу своей и твоей любви, после этого чуда я первым делом подумал о Кэрол, и чувство вины перед ней захлестнуло меня. Что я ей дал? Чего лишил ее? Господи, с ужасом думал я в те минуты, она ушла из мира, так и не познав радости любви, той радости, которую только что впервые испытал я. — Джошуа смотрел вниз, на свои сцепленные руки, и продолжил не сразу: — Да, я заботился о ней, но она заботилась обо мне гораздо больше. Мои потребности и желания всегда были на первом месте. Я ей ничего не дал, абсолютно ничего. Она хотела иметь настоящий дом, а я решил обойтись небольшой квартиркой. Она хотела на Гавайи, а я затащил ее на вулкан!.. Она, так и не познав счастья, ушла. Ушла навсегда, навеки в холод смерти.
— Ох, дорогой мой, хватит, прошу тебя, — пробормотала Бет, не в силах более переносить эту муку. — Ты хотел объяснить, что случилось с тобой утром.
— Утром ты посмотрела мне в глаза и ужаснулась. Так знай, эту дикую ненависть я испытывал не к тебе, любовь моя, а к себе. Да, я был груб с тобой, но пойми, я сделался в тот момент просто невменяем. Сможешь ли ты простить меня за ту боль, что я причинил тебе?
Бет вздохнула, поняв наконец подоплеку утреннего события.
— Джошуа, давай простим друг другу все, что принесло нам обоим страдание. Я хочу помнить только радость, которую ты дал мне, — сказала она, положив руки ему на плечи. — Я ведь тоже причинила тебе боль. Был даже момент, когда я нарочно хотела показать тебе, что у меня с Филом любовные отношения, чем и ему причинила зло, и тебе. И потом, знаешь, Джошуа, я ведь не говорила тебе о своих отношениях с семьей…
— Грейс рассказала мне кое-что о твоих родителях и сестрах.
— Да? Когда это она успела?..
— В тот вечер, когда помогала мне с отцом. Помнишь, ему было плохо, и мы отвели его в палатку?..
— Да уж, мы оба с тобой не можем похвастаться счастливым детством… Но скажи, что ты решил со шкатулкой?
Джошуа посмотрел на шкатулку, взял ее, но она выскользнула из его пальцев и упала на землю, усеянную пеплом и камнями. Бет хотела подхватить хрупкую вещицу, но не успела, и шкатулка, ударившись о землю, открылась и заиграла немудреную мелодию.
Бет нагнулась и подняла то, что выпало из шкатулки. В руках у нее оказалось три сверточка. В первом — фотография Кэрол в свадебном наряде, а рядом человек в военной форме. Бет всмотрелась повнимательнее, но нет, хорошо видно, что это не Джошуа. Перевернув снимок, она прочла:
— Джошуа… Джошуа, — нервно прошептала Бет, — посмотри!
— Я не понимаю… — пробормотал он, рассматривая фотографию.
— Может, вот это что-нибудь объяснит, — сказала Бет, протягивая ему золотой кружок в папиросной бумаге и сложенное письмо.
Письмо было адресовано Кэрол Кремер, подписано командиром той части, где служил морской лейтенант Карл Кремер. В документе сообщалось, что ее муж, Карл Кремер, погибший в тысяча девятьсот семидесятом году, посмертно награжден.
— Значит, Кэрол прежде была замужем?! — воскликнул потрясенный Джошуа. — Ее муж погиб за три года до нашей встречи, а она никогда не говорила мне об этом.
— Возможно, она просто не могла, Джошуа. Допусти, что любые разговоры о нем причиняли ей невыносимую боль… Ты ведь тоже долго не мог рассказать мне о своей беде.
— Но я был ее мужем. — Тут он натужно улыбнулся. — Ее вторым мужем. И все это время страдал, оттого что не любил женщину, которая так любила меня… А она, оказывается, всю жизнь любила другого.
— Ох, Джошуа… — начала Бет, но не знала, чем смягчить его боль.
— Знаешь, Бет, меня все время терзал один и тот же кошмар. Ужасные сны, в которых являлась Кэрол
