— Служащий процветающей фирмы, — гремел Мартин. — Поклонник оперы. Постоянный член гольф- клуба. Выход с дамой в кино.
Занавес приоткрылся еще шире.
— Новая серия. Гимнаст на тренировке в спортзале.
Сердце Сирил чуть не выпрыгнуло из груди: это был Шон — самый первый из ее рисунков.
Интенсивность аплодисментов возрастала по мере того, как появлялся очередной выполненный углем и мелом рисунок. У Сирил зазвенело в ушах от волнения: пришел черед ее пастельных эскизов.
— А теперь соберитесь с духом! — объявил Мартин, и луч прожектора замер на самом эротическом из рисунков, которые Сирил когда-либо видела в своей жизни. И хотя она своими руками сотворила этот шедевр, у нее, как и у остальных зрителей, перехватило дыхание. Она впервые по-настоящему позволила себе взглянуть на свое произведение: лицо Шона доминировало на рисунке, но почти тут же взгляд оказывался прикованным к телу, неотразимой, фантастической силе и мужественности.
Истерический смех запузырился и застрял у нее в горле, когда она вдруг поняла, что с точки зрения рекламы этот эскиз — абсолютная и полная неудача.
Для всякого смотревшего на рисунок одежда не существовала: узкую полоску материи с таким же успехом мог заменить фиговый лист. Единственным героем и предметом рекламы на эскизе была невообразимая, умопомрачительная мужественность Шона Стивенса — при отсутствии даже намека на скабрёзность.
А еще это было неслыханно откровенной демонстрацией отношения художницы к своей модели, и Сирил обуял панический ужас при мысли, что сейчас все до одного в зале поймут, как она любит этого мужчину!
Мартин закончил лекцию под бурные аплодисменты своих сотрудников и гостей презентации. Казалось, однако, президент не слышал их: он стоял, не принимая ни одного поздравления, и неотрывно смотрел на Гулара.
Затем он пробрался к кутюрье и они начали о чем-то тихо переговариваться, причем Гулар время от времени поглядывал на Шона и Франсуазу, пристроившихся прямо напротив ниши. Огромная рука Шона беспечно обнимала хрупкие плечи француженки. Чуть наклонившись вперед, они внимательно рассматривали эскизы.
— Сейчас меня вырвет, — пробормотала Сирил Дженнифер.
— Держи свой завтрак при себе, дорогая. У меня такое ощущение, что все должно вот-вот разрешиться. Неужели ты пропустишь возможность посмотреть на этот цирк?
— Хорошо быть в стороне, не спорю.
— В стороне?! Если сделка с Гуларом с треском провалится, я как жена президента рекламной компании окажусь очень даже в центре событий!
— Ужас! Как подумаешь — в дрожь бросает! — призналась Сирил, вспомнив, что не один Шон — ставка в этой грандиозной игре.
Она бросила исполненный отчаяния взгляд на Шона. Тот, окаменев, стоял напротив мольберта, и Франсуаза, с беспокойством поглядывая на него, пыталась что-то сказать, но, судя по всему, безуспешно. Потом он, вздрогнув, обернулся и поймал молящий взгляд Сирил.
Забыв про француженку, он пробрался к ней.
— Сирил, у меня нет слов. Эти эскизы…
— Дорогой, почему же ты меня оставил? — томно защебетала француженка, вклиниваясь в их беседу и ловя Шона за руку.
Сирил невольно отшатнулась.
— О, дорогой!.. Ты фантастически красив! — затрещала Франсуаза, когда Шон все-таки взглянул в ее сторону. — Какая мускулатура, какое лицо и какой изумительный нос! Я хочу насладиться каждой деталью этих рисунков. Или нет: лучше ты возьмешь меня на ужин, а после него я смогу увидеть сам оригинал, не правда ли?
— Франсуаза! — прогремел над головами собравшихся голос Гулара. Француз бросился к ним, а следом побежал Мартин.
— Франсуаза, — уже спокойнее сказал Гулар. — Ты присвоила этого молодого человека, а между тем нам нужно переброситься с ним парой слов. Будь умницей, пойди выпей шампанского, пока дяди поговорят.
— Но, Жак!.. — попыталась возразить девица, однако при виде потемневшего лица кутюрье с быстротой молнии выдернула из-под локтя Шона свою руку.
— До свидания, — пробормотала она и со вздохом двинулась к стойке.
— Стивенс, — сказал Мартин придушенным голосом. — Мистер Гулар только что высказал мне свое окончательное мнение о целесообразности подписания контракта с тобой. При всей его приверженности теме «Возрожденной мужественности» он, однако…
— Коллинз, уймитесь, — прервал его Гулар. — Я пока в состоянии говорить за себя. Итак, Шон, скажите мне, чем вы занимаетесь? Кто вы по профессии?
— Плотник! Он плотник, — словно со стороны услышала Сирил свой собственный голос.
Глаза Мартина и Гулара стали круглее шара.
— Шон — очень хороший плотник! — поспешила добавить она, чувствуя, как спотыкается на каждом слове под взглядом внезапно повеселевших янтарных глаз.
— Сирил все сказала за меня, — тут же подтвердил он.
— Ага, плотник, значит… — глубокомысленно повторил Гулар. — Что ж, серьезная и славная профессия, никто не станет спорить, … но которая никогда от тебя не уйдет: к ней всегда можно вернуться — и в более позднем возрасте, не правда ли, Шон? Так почему бы сейчас не воспользоваться тем поистине уникальным даром, которым наградил вас Всевышний? Красота и телосложение — заложники бога Хроноса, времени. Но до того момента, когда вы их утратите, можно было бы сколотить состояние и безбедно прожить всю оставшуюся жизнь.
— Жак, друг мой! — с чувством сказал Шон, кладя руку на плечо пожилому кутюрье. — Я искренне благодарен вам за предложение. Более того, говорю прямо: мне очень понравилась тема, которую только что от вашего имени презентовал Мартин. Но скажите честно, не пойдут ли вложенные в эту рекламную кампанию деньги коту под хвост? Кто и где будет покупать ваш товар, даже если вы поместите рекламу во всех журналах, на каждом перекрестке, в дамских романах и женских отделах магазинов?
— Есть такой вид услуг, как товары почтой: смотришь по каталогу и заказываешь прямо по телефону. Большинство женщин, возможно, постесняются покупать такое супербелье для своих мужчин прилюдно, в магазине, но сделать свой выбор в стенах дома куда проще.
Голос Гулара потонул в общем гуле, когда Шон увел кутюрье в сторону бара — к Франсуазе Дюпре.
Мартин, белый как мел, обернулся к Сирил:
— Если этот малый позволит себе хоть одно оскорбительное для мсье Гулара слово или действие, я… я… я убью его! А тебя, милочка, в этом случае ждет долгая, медленная, мучительная моральная смерть — это я тебе обещаю, не будь я Мартин Коллинз!!!
— Ты снова что-то обещаешь, дорогой? — влился в разговор милый голос Дженнифер Коллинз.
— Не обещаю, а даю слово, сладкая моя! И сдержу его, чего бы это мне ни стоило.
— Боже! А я-то думала, ты сумеешь в должной мере вознаградить Сирил за тот колоссальный вклад, который она внесла в успех твоего предприятия, — мягко сказала жена, но за ее бархатной интонацией чувствовалась сталь. — Сирил, я собираюсь ехать домой. Мартин приедет на своей машине. Если ты еще не передумала, я с радостью подброшу тебя до дома.
— В этом нет никакой необходимости, — громыхнул сзади густой мужской голос.
Шон? Уже здесь? Сирил так резко повернула голову, что та едва не слетела с шейных позвонков.
— Сирил приехала со мной — со мной и уедет, — резонно заметил Шон, кладя большую руку на плечи остолбеневшей подруги.
— А Франсуаза? — ляпнула Сирил и тут же чуть не придушила себя.
— Она, как и полагается, отправится отсюда вместе со своим женихом. А ты, как и полагается, — со мной.
