машине.
— Интересно, что они делали в Фокслейне? — спросила Эбби.
— Возможно, еще раз осматривали территорию, — предположил Чарльз.
— Главное, чтобы чего лишнего не наболтала Глэдис, — резюмировала миссис Мидхолм. — Слуги всегда вымещают свою злость на хозяевах, раздувая из мухи слона! Итак, я сказала им то, что хотела. Теперь спокойно можно идти домой. Улитка! Идем скорей к папочке!
— Как начет съездить куда-нибудь погулять? — предложил Чарльз Эбби.
— А ты вообще когда-нибудь работаешь? — язвительно спросила Эбби.
— Безусловно! Например, сегодня у меня страшно много работы в офисе, но ради такого случая я смог бы ее отложить.
Чарльз взял Эбби за руку и неожиданно поцеловал ее в щеку.
— Что это такое ты делаешь? — строго спросила мисс Патердейл, появившаяся из-за ограды дома.
— Делаю Эбби предложение, — серьезно ответил Чарльз.
— А нельзя ли зайти в дом? Обниматься и целоваться напротив моих ворот! Или ты, как всегда, шутки шутишь? — продолжала негодовать мисс Патердейл.
— Ни в коем случае! — запротестовал Чарльз. — Разве стал бы я совершать такое страшное надругательство над девушкой напротив чьих-либо ворот, особенно ваших, если бы не собирался жениться на Эбби?! Поцеловать! Девушку! В щеку! Нет, на такое злодейство Я не способен… А теперь, раз ее репутация уже под вопросом, она просто вынуждена принять мое предложение!
— Значит, как я понимаю, вы задумали жениться? — спросила мисс Патердейл. — Но если предложения нынче делаются в такой вольной форме, то я просто счастлива, что ни разу не вышла замуж!
— Принимаю это как ваше благословение, тетушка, — улыбнулся Чарльз, открывая перед женщинами калитку. — И к черту это убийство! Поговорим о чем-нибудь другом.
— И все же мне ужасно интересно, что они делали в Фокслейне, — сказала Эбби.
Детективы успели к этому времени добраться до Белингэма и сидели в полицейском участке. Нарсдейл изучал извлеченную из дерева пулю.
— Похоже на двадцать второй калибр, — проговорил он, не выпуская пулю из рук. — Но что делать, если и последнее отправленное на экспертизу ружье окажется не тем, которое мы ищем?
— То, что мы выяснили сегодня утром, может изменить положение вещей, — сказал Хемингуэй. — Мне срочно нужна экспертиза сегодняшней нули. Хорэйс, попросите регистр на лицензированное оружие.
Когда Харботл вернулся в кабинет, Хемингуэй сортировал на столе бумаги Уоренби.
— Пусть этим займется Купланд, — сказал старший инспектор. — Кажется, здесь есть ответ на какой- то запрос, который я не могу найти. Но это работа Купланда, а не моя. Принесли регистр? Хорошо.
— У меня список всех ружей двадцать второго калибра в радиусе двадцати миль от Торндена, сэр.
— Я помню, Хорэйс. Тридцать семь. Которые меня не интересовали и не интересуют. До сегодняшнего дня мы предполагали, что Уоренби мог быть убит только из ружья, исходя из расстояния, с которого, по нашему мнению, стрелял убийца. Теперь же мы знаем, что Уоренби был убит куда с более близкого расстояния. И меня интересует, какое еще оружие находится в Торндене.
— Карсфорн говорил что-то о револьвере майора, шеф…
— Хорэйс! Вы что, не знаете калибра армейских револьверов? Перестаньте говорить ерунду, — оборвал помощника старший инспектор.
На несколько минут в кабинете воцарилась тишина. Неожиданно Хемингуэй поднял на Харботла глаза.
— Уже ближе к цели, Хорэйс. Несколько лет назад, при учете оружия, у Уолтера Пленмеллера был зарегистрирован автоматический кольт двадцать второго калибра, которого не оказалось в оружейной у Гевина Пленмеллера, когда я был там. Как вы думаете, Хорэйс, можно ли ходить с таким оружием, чтобы оно оставалось незамеченным?
— Конечно, сэр. Думаю, это вполне возможно, — ответил ошарашенный Харботл.
— Полагаю, нам надо вплотную заняться этим Пленмеллером, — заключил Хемингуэй.
— Но ведь мы против него совершенно ничего не имеем. Я полагаю, если бы было что-нибудь серьезное, нам бы давно об этом сообщили.
— Милый мой! Даже если Уоренби и раскопал бы что-нибудь про него и это действительно было бы, как вы говорите, серьезным, то, уверяю вас, никто, кроме Уоренби и его жертвы, ничего об этом не знал.
— Вы думаете, Уоренби шантажировал его? Честно говоря, я так не думаю, шеф. По-моему, Уоренби скорее мог просто принести ему какой-то вред. Пленмеллер мне кажется человеком, который может убить просто из мести. Но до сегодняшнего дня мы не обнаружили ничего подобного. Более того, стал бы убийца трепаться по всей округе о том, что необходимо избавиться от Уоренби, если он и в самом деле собирался его убить?
— Он дьявольски хитер, Хорэйс. Он даже не пытался выдумать себе фальшивого алиби и постоянно говорил о том, что совершенно спокойно может решиться на убийство, припоминая историю своего братца Уолтера. И он уверен, что для меня он слишком умен.
— Но не думаете же вы, шеф, что он мог пойти на убийство Уоренби только потому, что ненавидел его?
— Нет, так я и вправду не думаю. Если бы он просто ненавидел Уоренби, то придумал бы миллион путей, чтобы как следует ему досадить. Но Уоренби был человеком мстительным. Вспомните, как он осадил Линдейла. Я думаю, что в этом случае было нечто более серьезное.
— Но, шеф, — запротестовал Харботл. — Если бы Уоренби и впрямь его шантажировал, то стал бы Пленмеллер вести себя подобным образом, болтая о нем гадости и распространяя слухи на каждом углу?
Хемингуэй отрицательно покачал головой.
— Не думаю, что здесь имел место обыкновенный шантаж. Вы же помните слова Купланда о том, что его шеф любил выуживать информацию о прошлом людей, которую те предпочли бы скрыть. И делал он это для того, по словам того же Купланда, чтобы иметь тайную власть над своими жертвами. Линдейл сказал мне, что у него ничего нет из того, что могло бы пригодиться Уоренби. Однако тот очень удачно покопался в темных пятнах его биографии. Уоренби прекрасно знал, что Пленмеллер готов на все, чтобы вставить палки ему в колеса. И мы можем допустить, что в качестве ответной меры он решил раскопать какую-то грязь про Пленмеллера. Вы согласны, Хорэйс?
— Да, шеф. Подобное я мог бы допустить, — согласился Харботл. — К тому же Пленмеллер не из тех, кто легко поддается шантажу. А может, нам стоит уделить внимание обстоятельствам смерти его брата?
— Я уже думал об этом, Хорэйс, — медленно проговорил Хемингуэй. — И еще посмотрю материалы по тому делу. Вы ведь, кажется, уже знакомились с ними. Не так ли?
— Я читал лишь предсмертное письмо Уолтера Пленмеллера, сэр, которое нашел в столе Уоренби. Там больше ничего не было.
Хемингуэй нахмурил брови.
— Вы хотите сказать, что Уоренби из всех материалов по его смерти изъял лишь это письмо и хранил его среди своих бумаг?
— Должно быть, именно так, сэр, — вынужденно согласился Харботл. — Так как Уоренби одновременно был еще и коронером, то я не придал особого значения наличию этого письма среди его документов.
— В следующий раз, Хорэйс, при подобном стечении обстоятельств будьте добры ставить меня в известность. Я был уверен, что вы обнаружили и просмотрели все документы, касающиеся этого дела!
— Прошу прощения, сэр. Но я считал, что это не имеет никакого отношения к нашему делу. Даже Карсфорн сказал мне, что это было чистой воды самоубийство.
