ко мне никогда не заходят. Не хотят из-за моей профессии.
Стивен усмехнулся.
— Вы выиграли этот раунд, инспектор.
Паула дернула его за руку.
— Пожалуйста, замолчи! Что сказал Блис?
— Не трогай меня. В сложившихся обстоятельствах, кажется, проигрываю только я.
— Ты хочешь сказать, дядя Джо не все прикарманит? — недоверчиво спросила она.
— Ему до этого далеко. По закону собственность дяди Ната делится поровну между ближайшими родственниками. То есть Джо получает половину, а мы с тобой делим ту половину, которая перешла бы к отцу, если бы он был жив.
Ее глаза пристально смотрели в его.
— Ты уверен?
— Нет, я ни в чем не уверен. Но это то, что сказал Блис.
Она подняла руки к вискам и отбросила назад тяжелые пряди волос.
— Боже мой, значит, мы все будем богатыми!
— Смотря с какой точки зрения посмотреть. Вы с Джо будете относительно богатыми, а я — относительно бедным. Кроме того, возьмут огромный налог. Сомневаюсь даже, что после этого наберется восемьдесят тысяч для Джозефа и по сорок нам с тобой.
— Ты сможешь содержать этот дом? — спросила она.
— Едва ли. Его продадут и стоимость внесут в общую сумму.
— Мне жаль! — механически сказала она.
Его губы скривились.
— Как мило с твоей стороны! — снасмешничал Стивен. Он взглянул на Хемингея. — Интересно, инспектор?
— Мне все интересно, — ответил Хемингей.
Мод выбрала этот момент, чтобы появиться из широкого коридора, который вел мимо бильярдной на половину прислуги. Она все еще держала в руках искалеченную книгу, которая, очевидно, поглощала все ее внимание, потому что она с ходу сказала:
— Они все говорят, что ничего не знают. Если ты это сделал, Стивен, более мужественно было бы признаться.
— Черт подери, сколько еще раз повторять, что я не трогал вашу книгу? — спросил Стивен.
— Ругаться незачем, — сказала Мод. — Когда я была девушкой, мужчины не использовали грубых выражений в присутствии женщин. Конечно, времена изменились, но не думаю, что к лучшему. Я считаю, кто-то умышленно испортил мою книгу. — Ее бледный взгляд перешел на лицо инспектора. — По-моему, вы ничего не делаете, — сказала она с суровой ноткой в голосе. — Я считаю, вы должны найти того, кто бросил мою книгу в печь. Для вас это, может быть, и неважно, но, насколько я понимаю, вы недалеко продвинулись с убийством моего зятя, так что вы можете пока для разнообразия заняться этим.
— Бог мой, тетя, вы же не думаете, что Скотланд-Ярд будет заниматься вашей несчастной книгой! — воскликнула Паула. — Мы все уже устали про нее слышать!
— А я, — довольно резко сказала Мод, — уже устала слышать об убийстве Ната и о его завещании!
— В таком случае, — сказал Стивен, — нельзя ожидать, что вы заинтересуетесь заключением Блиса.
— Конечно, нет, — ответила Мод. — Мне не нужно большого состояния, и я не хочу быть обязанной жить в этом доме. Я немедленно закажу копию 'Жизни императрицы Австрии'. Когда я прочитаю ее, я сдам ее в библиотеку вместо этой.
Джозеф, который в этот момент сходил вниз по лестнице, услышал ее и поднял руки.
— Дорогая, когда наконец мы перестанем слышать об этой книге? Мне казалось, мы решили забыть о ней!
— Может быть, ты и решил забыть о ней, Джозеф, но это не твоя книга. Меня она очень интересует, и я хочу знать, чем она заканчивается.
— Хорошо, дорогая, ты узнаешь, — обещал Джозеф. — Не бойся, когда закончатся все эти неприятности, я достану тебе копию!
— Спасибо, Джозеф, я сама достану, не дожидаясь, пока что-нибудь кончится, — сказала Мод, уходя прочь.
Инспектор снова взялся за шляпу. Джозеф воскликнул:
— А, инспектор! Уходите? Мне не следует спрашивать, что вы уже обнаружили? Знаю, вы не будете держать нас в неведении дольше, чем это будет необходимо.
— Конечно, нет, сэр. Между прочим, я, наверное, должен поздравить вас, сэр.
Джозеф нахмурился.
— Пожалуйста, не надо, инспектор! Я совсем не хотел того, что случилось. Но все еще может устроиться.
— Надеюсь, сэр. Сожалею о книге миссис Хериард, боюсь, она считает, что я должен привлечь к суду того, кто это сделал.
Джозеф устало улыбнулся.
— Думаю, мы все уже достаточно слышали об этой книге, — сказал он. — К сожалению, у моей жены есть привычка, которую молодежь находит довольно утомительной: она любит пересказывать выборочные отрывки из того, что она прочитала. Так что, чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше. Она скоро забудет о книге.
— В последний раз повторяю, — с угрозой сказал Стивен, — я — не трогал — эту — книгу!
— Хорошо, старина, оставим это, — сказал Джозеф успокаивающим тоном.
После этого инспектор, сопровождаемый сержантом Вером, покинул дом. На обратном пути в город он был необычно молчалив, и сержант, украдкой бросив на него взгляд, увидел, что тот хмурится. На всем протяжении завтрака в 'Голубой собаке', состоявшего из холодной индейки и ветчины, Хемингей продолжал хмуриться до тех пор, пока сержант не осмелился спросить его, что он думает о сегодняшнем утре.
— У меня появились очень странные мысли, — ответил Хемингей, ковыряя прекрасный стилтонский сыр. — Очень странные. Не удивлюсь, если у меня скоро появятся галлюцинации.
— А я думал о том, что вы мне как-то сказали, — медленно проговорил сержант.
— Если бы ты больше думал о моих словах, ты бы уже стал инспектором, — ответил Хемингей. — Так что я сказал?
— Вы как-то сказали мне, что вы любите, когда дело стопорится и становится почти безнадежным, потому что это значит, что-то должно произойти.
— Не скажу, что это неправда, потому что очень часто так оно и бывает, но тебе не стоит запоминать подобные замечания, от этого не будет никакой пользы, — строго сказал Хемингей.
— Так вот, сэр, это дело уже достаточно застопорилось?
— Да, — сказал Хемингей, — пожалуй.
— Вы что-то нашли?
— У меня сильное ощущение, что для кого-то этим утром все случается раньше времени, — сказал Хемингей. — Не спрашивай, откуда у меня это предчувствие, это то, что называют flair.[11] Поэтому меня и сделали инспектором.
Сержант вздохнул и терпеливо ждал.
— Пока я сегодня шатался по дому, более походя на бойскаута, чем на полицейского, я хорошенько, не торопясь, обдумал это дело. — Хемингей подцепил ножом ломтик сыра и поднес его ко рту. — И рассматривая то одно обстоятельство, то другое, увязывая их вместе и руководствуясь flair и знанием психологии, я пришел к выводу, что меня водили за нос. Ну, а этого я очень не люблю. Более того, это и в штабе не понравится. — Он отправил сыр в рот и стал жевать.
— Кто водит вас за нос? — спросил сержант, заинтересованный, но смущенный.
Хемингей запил сыр пивом.
— Добрый старый дядя Джозеф, — ответил он.
