отскочил назад и, споткнувшись о край тротуара, тяжело упал, стараясь не выронить портфель. Шофер, не открывая окна, обругал растяпу пешехода, и, издав еще один сердитый гудок, машина укатила на бешеной скорости. Расставив ноги, с портфелем на коленях, Смоллвуд сидел на краю тротуара. Прохожие украдкой посмеивались, но помочь не торопились. Эдвард встал и отряхнулся, покраснев по самую лысину; убедившись, что дорога свободна, он быстро перешел на другую сторону.
«К черту их всех, — выругался про себя Смоллвуд (горечь обиды кипела в нем), — к черту их насмешки, к черту нахала-водителя, к черту этот город с Мидлендским банком вместе! И черт бы побрал этого Саймза!»
Вдруг впереди Эдвард заметил человека, нагнувшегося, чтобы приласкать собаку приятеля. Смоллвуд разбежался и лягнул незнакомца в зад. Тот подпрыгнул, испустив громкий вопль. Испуганная собака вцепилась в гладившую ее руку. Незнакомец снова завопил и шлепнул собаку по голове. Не обращая внимания на лай и крики, Эдвард продолжал свой путь. Любопытный торговец выскочил из магазина узнать, из-за чего весь сыр-бор, и тоже получил пинок в седалище.
Обеими руками потирая ушибленный зад, торговец уставился вслед удаляющемуся нахалу, не совсем понимая, в чем дело. Эдвард шел, раздавая пинки направо и налево. Его жертвы были слишком ошарашены, чтобы действовать, они просто пялились вслед, явно ничего не понимая. Смоллвуд свернул за угол и увидел необъятных размеров задницу. Она, колыхаясь, плыла перед ним. Этот огромный зад принадлежал элегантно и, конечно, дорого одетому бизнесмену с выпирающим из безупречно белого воротничка двойным подбородком. Толстяк владел одним из самых дорогих отелей в Рингвуде и отличался напыщенностью и педантизмом. Он как раз шел к оптовику, поставлявшему мясо в большинство местных гостиниц, чтобы отругать за вчерашнюю баранину.
Сильный удар ниже спины рассеял гневные мысли бизнесмена. Он обернулся и увидел, что обидчик, наглый очкастый верзила, смотрит на него в упор. От возмущения толстяк даже не мог рассердиться.
— Соображаете, что делаете, — яростно завопил он. Вместо ответа Эдвард снова лягнул владельца отеля. На этот раз удар пришелся вбок.
— Немедленно прекратите! — завопила жертва, испуганно пятясь назад.
Эдвард наступал.
— Прекратите!
Но последовал новый удар. Бизнесмен потер ушибленный зад.
— Я на вас управу найду! Да кем вы себя во...
Толстяк боком затрусил прочь. Глаза преследователя угрожающе блестели.
— Отстаньте от меня! — захлебывалась жертва и, неуклюже переставляя жирные ножки, бросилась наутек. Длинные ноги Эдварда пинали колышущуюся впереди задницу.
Толпа изумленных зевак хихикала от удовольствия. Слишком уж уморительно выглядели низенький толстяк и пинающий его верзила.
Владелец гостиницы выбивался из сил. Покрытый синяками зад болел нестерпимо. Крики о помощи вызывали только смех и недоверие. Но спасение было совсем рядом; только что вышедший из магазина полицейский направлялся к своей черно-белой машине.
— Помогите, — выпалил толстяк, бросившись к стражу порядка, — помогите мне!
К счастью, Эдвард тоже заметил полицейского. Он оставил в покое свою несчастную жертву и сделал вид, что как ни в чем не бывало идет по улице. Владелец гостиницы вцепился в рукав мундира и, испуганно тыча в Смоллвуда пальцем, заговорил:
— Вот он, этот человек, преследовал меня!
Полицейский обернулся, окинул взглядом повисшего у него на рукаве толстяка, затем на преследователя.
— Задержите его! — волновалась жертва, возмущенная бездействием констебля. — Он напал на меня! Арестуйте его!
Полицейский уже давно не верил голословным заявлениям и всегда требовал незаинтересованных свидетелей, — ведь кругом полным-полно психов, устраивающих сцены из-за любого пустяка, а у этого карапуза явно не все дома. Делать нечего, придется вмешаться и навести порядок.
— Одну минуточку, сэр! — обратился констебль к Эдварду.
— Вот он, этот ненормальный, заприте его, — вмешался толстяк, довольный, что для обидчика расплата не за горами.
— Чем могу служить, сэр? — осведомился Смоллвуд, пытаясь изобразить легкое удивление.
Полицейский проникся недоверием к теребящему его рукав коротышке. Нужно еще разобраться, кто здесь ненормальный.
— Э... Этот человек утверждает, что вы напали на него, сэр! — как бы извиняясь, объяснил констебль.
— Что, простите?!! — слегка возмутился Эдвард. Казалось, он слишком заинтригован, чтобы рассердиться.
— Он говорит, что вы побили его, сэр!
— Все так и было. Он преследовал меня, пинался, — наябедничал толстяк, прячась за спину полицейского.
— Но, констебль, здесь какое-то недоразумение. Я впервые вижу этого джентльмена.
Полицейский пытался успокоить подпрыгивавшего у него за спиной карапуза.
— Но он так избил меня, что весь зад в синяках. Сделайте же что-нибудь! — не унимался тот.
— Я пинал его?! Право же, констебль... — любезно улыбнулся Смоллвуд. — Мне, конечно, очень некогда: служба, знаете ли. Но если нужна моя помощь...
— Э... Минуточку, сэр, — обратился констебль к испуганному коротышке, — есть у вас свидетели?
— Ну да, конечно! — Толстяк бросился к зевакам, но те лишь хихикали и отрицательно мотали головами.
— Ясно! — устало вздохнул полицейский, пряча в карман записную книжку.
— Но ведь он пинал меня! — взвыла жертва.
— Ничего подобного, — спокойно отрезал Эдвард.
— Очень жаль, сэр, но, если у вас нет свидетелей, я ничем не могу помочь. Идите-ка лучше по своим делам, а этот джентльмен пойдет по своим.
Не обращая внимания на изрыгающего проклятия карапуза, полицейский доверительным тоном обратился к Эдварду.
— Мне очень жаль, сэр. С такими, как он, это часто случается. Увидят человека в форме и начинают приставать, чтобы показать, какие они важные. Впрочем, они совершенно безобидны.
— Понимаю, констебль, — важно ответил Смоллвуд. — Все в порядке, уверяю вас.
— Им просто хочется, чтобы все плясали вокруг них, — улыбнулся полисмен. — Выдумал же такое! Вы бежите за ним по улице и пинаете его в зад!!!
— Да, забавно, — улыбнулся в ответ Эдвард. Оба покачали головами.
— Всего хорошего, сэр, — козырнул на прощание полицейский.
— Благодарю вас. Всего хорошего.
Констебль отвернулся к машине. Тут Смоллвуд разбежался и дал блюстителю закона здоровенного пинка.
В четвертый раз за это утро Саймз взглянул на часы. Половина одиннадцатого, а этот Смоллвуд до сих пор не соизволил явиться. Рассерженный управляющий ждал, что с минуты на минуту позвонит встревоженная миссис Смоллвуд и из трубки хлынет поток извинений, уверений, что ее сын слишком болен, чтобы прийти на службу. Терпения нет с этим парнем. Взрослый мужик, а ведет себя как молокосос шестнадцатилетний! Правда, он добросовестный, почти никогда не ошибается в вычислениях, но, Боже ты мой, его медлительность кого хочешь достанет! И стоит ему чихнуть, как маменька оставляет его дома. Если прежний управляющий и нянчился с этим великовозрастным младенцем, потому что был другом семьи, то он, Саймз, не намерен поощрять эти вечные хвори, хоть они и избавляют его от необходимости слушать, как его помощник постоянно кашляет и хлюпает носом. И вечно-то он жеманится, непрестанно грызет ногти, без конца за что-то извиняется. Все это раздражает больше, чем отсутствие инициативы. Коллеги его в грош не ставят, знай только потешаются над ним.
