провел ножом по своему горлу, опустился на колени, заливая грудь кровью, и упал на пол лицом вниз.
Бишоп хотел встать, и девушка — это была Джессика — тянула его за руку, пытаясь помочь. Из кресла, в котором еще недавно сидел Джейкоб Кьюлек, на Бишопа смотрел человек. У него было худое лицо, впалые щеки и неестественно выпуклые глаза, как у больного базедовой болезнью. Тонкие бесформенные губы кривились в подобии презрительной усмешки. Его редкие черные волосы были зачесаны назад, от чего безбровый лоб казался необыкновенно большим. В руках он держал маленький стакан с прозрачной жидкостью. Открыв рот, он что-то беззвучно произнес и перевел взгляд на совокуплявшихся рядом мужчину и женщину. Женщина прижимала голову мужчины к своему лону, а тот проталкивался ей в рот. Это были дряхлые седые старики — кожа свисала складками на их выпирающих костях.
К ним подошел бородач и взмахнул деревянным молотком, любуясь, как треснувший от его удара череп мужчины вклинился между тощих ног партнерши. Став на колени, бородач с силой опустил молоток на его ягодицы, и женщина забилась, стараясь избавиться от его удушающего члена. Она пыталась вывернуться, но под градом ударов таз старика давил и душил ее, пока у нее не свернулась шея. Она скончалась — либо от удушья, либо от перелома, либо просто от шока.
Бородач злорадно посмеивался, осыпая ударами их уже бездыханные тела. Но внезапно остановился и посмотрел на сидевшего в кресле. Тот что-то произнес, но Бишоп не услышал слов. Бородач подполз к креслу на коленях, все еще сжимая в руках молоток. Ему подали стакан с прозрачной жидкостью, и он взял, с сомнением присматриваясь к содержимому. Затем выпил.
Двусмысленная усмешка на лице сидевшего в кресле стала еще шире, и он снова посмотрел на Бишопа. Потом поднял с колен предмет, который Бишоп сначала не заметил. Тяжелый, черный. Пистолет. Окинув комнату долгим взглядом, он остановил свои выпуклые глаза на Бишопе. Его губы шевельнулись, рот широко открылся, и он сунул туда дуло, целясь в нёбо. Все вокруг Бишопа происходило как в замедленной съемке: движения казались плавными, агония умирающих — грациозной. Балет смерти. Целую вечность палец этого человека скользил вдоль курка, оттягивая его к спусковой скобе, затем так же медленно произошла отдача, рот озарился вспышкой, показавшей дыру и Бишоп почти физически ощутил движение прошедшей навылет пули. Куски мозга, слизь и кровь взлетели в воздух и размазались по стене стекающими алыми сгустками.
Бишоп не отрываясь смотрел на этот изменчивый узор, затем перевел взгляд с медленно стекающей крови на человека в кресле. Но это уже был другой человек. Выпуклые, выпирающие из глазниц глаза были те же, но такими их сделал страх. Страх перед чем-то невидимым, ибо глаза эти были незрячими. В кресле сидел Кьюлек.
Он кричал, но звуки не достигали слуха Бишопа. Постепенно голос становился громче, будто Кьюлек находился в самом конце длинного извилистого коридора и вдруг начал приближаться. Окружавшие Бишопа фигуры стали расплывчатыми и бесплотными, их содрогания замерли, и они растаяли, уступив место другой, более отчетливой и определенной картине. У стены полулежала с закрытыми глазами Эдит Метлок, безжизненно склонив голову набок. Крики Кьюлека ясно зазвучали в ушах Бишопа, и он почувствовал, что способен двигаться. Вставая, он наткнулся на Джессику, пытавшуюся его поддержать. Он резко повернулся, и девушка, потеряв равновесие, упала на одно колено. Бишоп должен был бежать, должен был вырваться из этого дома и происходящего здесь кошмара. Продолжающегося кошмара.
От столкновения его отбросило в дверной проем, и он увидел дальний конец коридора. Там тоже маячили какие-то призраки, медленно растворяясь в тусклом свете. Взгляд Бишопа упал на лестничный пролет, над которым раскачивались чьи-то ноги. «Нет!» — закричал он и вскочил. Ноги бешено бились, обдирая стену, один ботинок упал и покатился вниз по ступенькам. Отрезанные руки ухватились за исчезающие ноги и повисли на них, оттягивая вниз, пока ноги не перестали биться. Руки постепенно исчезли, и в воздухе остался только дрожащий бледный контур конечностей.
Бишоп понимал, что должен был бежать отсюда. Он знал, что эта резня происходит везде: и в спальнях, и в комнатах верхнего этажа. Надо бежать. Судорожно глотая воздух и едва передвигая налитые свинцом ноги, он бросился к выходу. Дверь под лестницей была приоткрыта, и эта длинная узкая щель влекла его к себе.
Как это уже случилось однажды, он остановился и прильнул к стене. И снова дверь открылась шире, будто кто-то толкнул ее с обратной стороны. Его безотчетно тянуло туда, и он схватился за край двери, не решаясь смотреть, но подчиняясь приказу, исходившему из глубины подвала. Он потянул дверь на себя, и затаившаяся за нею тьма дрогнула и отступила при внезапном появлении света, хотя он был совсем слабым. Бишоп услышал этот звук. Что-то переместилось. Там, на нижних ступеньках. Он должен посмотреть. Должен.
Он сделал шаг вперед и заглянул в недра дома. Тьма у подножия лестницы казалась плотной, живой, зовущей и жаждущей его поглотить. И вдруг оттуда выступила какая-то тень.
Бишоп не в состоянии был шевельнуться. И даже когда тень выросла, поднимаясь по ступенькам, и до него донеслось какое-то странное бормотание, он продолжал стоять как зачарованный. Даже увидев ее безумные глаза и длинные, ниспадавшие потоком волосы, разделенные на пряди огромными грудями, похожими на валуны в стремнине. Даже когда она поднялась на верхнюю ступеньку, перетянув грудь свитыми в толстый жгут волосами, снова и снова повторяя ставшие различимыми слова: «Все эти годы... все эти годы...»
В отличие от остальных, эта женщина явно не была призраком. Когда она вынырнула из тьмы, Бишоп сразу понял, что ее тело материально и не склонно к исчезновению. А похожее на заклинание бормотание окончательно убедило его, что она не из числа этих мертвецов. Он отступил, с беспокойством глядя ей в лицо, не менее пугающее, чем у призраков. Она остановилась, не переставая свивать волосы в толстый тугой жгут. Ее огромное полное тело, ничем не защищенное от пронизывающего холода, дрожало. Скользнув по Бишопу блуждающим, ищущим чего-то взглядом, она метнулась в коридор и побежала к комнате, из которой он только что вышел. Совершенно обессилев, Бишоп прислонился к стене. Крупные капли пота у него на лбу мгновенно превращались в лед.
У входа в комнату стояла Джессика. Подняв руки, она пыталась отразить вторжение, но женщина грубо схватила ее и отбросила, яростно зарычав оттого, что ей оказывают сопротивление. Джессика грохнулась на пол и несколько мгновений пребывала в оцепенении. Бишоп бессильно наблюдал, как женщина исчезала в комнате. Когда Джессика позвала на помощь, он почувствовал новый прилив страха.
Джессика смотрела на него с мольбой.
— Помогите ему! Помогите!
Он предпочел бы бежать в другую сторону, прочь от кошмаров, обитающих в этом страшном доме, но мольбы Джессики удерживали его, не позволяя освободиться от этого безумия.
Бишоп хотел поднять девушку, но она оттолкнула его руки и показала в комнату:
— Остановите ее! Помогите ему, Крис! Женщина склонилась над отцом Джессики, обвив своими длинными волосами его шею. Костяшки ее пальцев побелели, когда она стала изо всех сил затягивать петлю.
Лицо Кьюлека налилось кровью, незрячие глаза вылезли из орбит, язык помимо воли начал вываливаться из широко разинутого рта. Из его горла вырвался резкий свистящий звук, вызванный сжатием стенок трахеи. Старик вцепился тонкими руками в запястья женщины, пытаясь их развести. Бишоп подбежал и схватил ее за руки.
Это оказалось безнадежным: женщина была невероятно сильной, с мертвой хваткой.
Старик выгнулся и начал сползать на пол, но женщина продолжала затягивать петлю все туже, не давая ему упасть. Бишоп понял, что ему не справиться, что еще немного; и Кьюлек не выдержит. Схватившись за руки женщины, он лишь слегка ослабил давление и оттянул агонию слепца. Подскочившая Джессика набросилась на голую женщину сзади, пытаясь оттащить ее от своего отца. Но одержимость придала женщине нечеловеческую силу.
Отчаявшись, Бишоп отпустил ее, быстро зашел за кресло и ударил ногой по ее могучим ногам. Она упала на колени, но не отпустила горло Кьюлека. Бишоп ударил еще раз, чувствуя, как носок ботинка входит в мясистую плоть ее живота. Она вскрикнула от боли и обернулась к Бишопу, продолжая сдавливать шею слепца. Бишоп размахнулся и с силой опустил кулак на задранное вверх круглое лицо. Удар раздробил ей кости носа, и оттуда хлынула кровь. Тем не менее она не отпускала.
