— Я прав, думая, что вы и он?.. — Бен сделал резкое движение рукой.
— Он… хороший друг. — Продолжая улыбаться, Бен недоверчиво прищурил глаза. Она была уверена, что ее маленькая запинка задела его, и посчитала нужным добавить. — Дэвид и Лиз мои друзья с тех пор, как он приехал сюда работать три года назад.
— Сколько ему лет? Сорок, сорок пять?
— Если быть точной, полагаю, сорок семь. — Теперь разозлилась она. Этот мужчина, который причинил ей столько страданий, смеет обсуждать ее друзей! — Но, как я сказала, для меня возраст не имеет значения.
— Он слишком стар для вас.
— Не уверена, — солгала она. — Но в чем я совершенно уверена, так это в том, что вас это ни в коей мере не касается. Какими бы ни были мои отношения с Дэвидом Мерриманом…
— Будь ему тридцать, он все равно был бы слишком стар для вас, Элли.
Пока он говорил, его пальцы потянулись вперед, и коснувшись ее лодыжки, заставили ее сердце проделать отчаянный кульбит, пробуждая воспоминания о самом невероятном наслаждении в ее жизни.
Уставившись широко открытыми глазами в пространство, она старалась вычеркнуть из своего ума картины, всплывшие в ее воображении. Последняя ночь на острове… Они расположились на палубе яхты, наслаждаясь свободой, волшебством тропической ночи, с истинным экстазом предаваясь радости жизни и любви. Но сцены появились и пропали — то, что она испытывала, происходило сейчас, а не когда-то в прошлом. Она чувствовала почти неуловимое движение его пальцев по своей коже и то, как они обхватили ее ногу повыше щиколотки, чувствовала, как у нее остановилось дыхание, по телу пробежали мурашки. Элли замерла не в состоянии прекратить эту мучительную ласку. Но нет, она должна что-то сделать.
— Итак… — Нечеловеческим усилием она отстранилась, нащупала ногами туфли и, надев их, встала, радуясь, что ноги способны выдержать ее. Какой-то момент она приводила в порядок широкий пояс на своей тонкой талии. — Итак, вы не одобряете моей дружбы с Дэвидом. — Теперь она была достаточно спокойна, чтобы взглянуть на него, и, проделав это, заметила в его темных глазах нечто похожее на гнев, но осталась непреклонной. — Постараюсь запомнить. — Элли была вполне довольна своим холодным тоном.
— Неужели вы собираетесь идти спать? — Бен неохотно поднялся с софы и откровенно уставился на ее рот, приводя ее в еще большее замешательство.
— У меня был длинный день, и, признаюсь, я устала.
— Не сомневаюсь. — Он был обезоруживающе любезен. — Должен сказать, еда была превосходной, вы чудесно готовите, Элли.
Она была рада, что ей не нужно лгать.
— Все это приготовила Венди, перед тем как они с Чарли поехали к ее друзьям. Моим рукам принадлежит только пудинг. — Забавно говорить с этим американцем о сливочном пудинге. Против своего желания она улыбнулась и тряхнула головой, отчего ее тициановские волосы взметнулись как пылающая грива. — Английские мужчины и их излюбленный сливочный пудинг.
Она успела заметить его взгляд, следящий за полетом ее волос, и тут Бен шагнул вперед, взял ее руку и провел большим пальцем по внутренней стороне ладони. Элли затаила дыхание, чувствуя как слабеют колени.
— Не надо! — Она выхватила руку и посмотрела на него снизу вверх. — Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне.
— Милая. — О, она помнила эту как бы ненавязчивую ласку, выраженную таким нежным способом, с одной целью: убедить женщину стать слабой и уступить! — Если вы не хотите, я, конечно, не подойду ближе, но… я вовсе не опасен… — Он развел руки в простодушном жесте. — Однако мне интересно, почему вы так нервничаете?
— Вам показалось. — Она потерла ладонью о ладонь. Весь ее гнев улетучился. — Просто я устала.
— Что ж, возможно. — Его улыбка была осторожной. — И прошу извинить, если я расстроил вас чем- то, поверьте у меня и мыслей таких не было. Я все же надеюсь, что мы еще встретимся, прежде чем я уеду…
— Не думаю.
Элли сделала невероятное усилие, чтобы улыбнуться, хотя горькое отчаяние охватило ее. А если они на самом деле видятся в последний раз? Может, она была чересчур резкой? Будь она помягче, они бы могли обменяться прощальным поцелуем. При мысли о его губах, касающихся ее рта, она еле сдержала стон.
— Кроме того, я действительно несколько перенервничала сегодня, нужно было просмотреть новые образцы, прежде чем отправить их в Гонконг, и…
— Я вижу, вы все уже решили. — Он поднял руку, словно хотел прикоснуться к ее щеке, но губы скривились в гримасе и рука упала, не достигнув цели. — Я позволю вам сейчас поступить по-своему, но не думайте, что я сдался, Элли Осборн. — Его взгляд стал еще более пристальным, более интенсивным, словно он жаждал приоткрыть тайну, скрывающуюся в этой женщине. — Учтите, Элли, если я принимаю какое-то решение, то не отступаюсь, пока не добьюсь своего. В тот первый раз, когда я увидел вас, я решил…
— Что?! — Ее ресницы взлетели вверх, глаза с испугом уставились на него. Он смотрел на нее, соображая, чем вызвана такая тревога.
— В доме Роберта ван Тьега…
Она облегченно вздохнула.
— Да-да, я понимаю.
— Понимаете? — повторил он автоматически, его взгляд коснулся ее губ, скользнул по нежной линии шеи и опустился ниже, туда, где поднималась и опускалась ее грудь под тонким атласом блузки. — Но вы сказали, что устали, — произнес он, выходя из размышлений, — поэтому я вынужден откланяться. Спокойной ночи, Элли.
И она осталась одна.
Долгое время Элли стояла, глядя на закрытую дверь. Потом вернулась в гостиную. Поправив решетку камина, она опустилась на софу, и долго сидела молча, глядя на тлеющие угли. Едва ли сознавая, что делает, она наклонилась и дотронулась пальцами до своей лодыжки, там где Бен касался ее. Много, очень много лет назад этот жест вызывал такое волнение и предполагал, что… Ничего не изменилось!
Эта мысль вызвала звон тревожных колокольчиков в ее мозгу. Элли поднялась по винтовой лестнице в спальню и крепко закрыла за собой дверь, будто два дюйма английского дуба могли защитить ее… от себя самой.
И даже лежа в постели, вглядываясь в темноту, она сознавала, что недавняя уверенность и покой оставили ее. Все, что она совершила когда-то, вернулось в ее жизнь и явно намеревалось там остаться. И принесло с собой такое отчаяние и такое одиночество, каких она, пожалуй, не ощущала никогда прежде.
5
Как странно, подумала Элли, проснувшись на другое утро… Дивное, тихое осеннее утро… Как странно, с наслаждением потягиваясь, опять удивилась она тому, что мысли, так беспокоившие ее накануне, бесследно исчезли. Хотя, по всем правилам, они должны бы были сопутствовать ее пробуждению. Но, слава Богу, этого не случилось. Она заснула моментально, только успела свернуться калачиком и натянуть легкое пуховое одеяло, как провалилась в глубокий сон. Ностальгические страхи в эту ночь не преследовали ее.
И только когда поднялась, приняла душ, надела красные брюки в клетку и трикотажную майку, она вдруг ощутила боль в груди. Какое-то время Элли обманывала себя, что это результат обильного ужина и непривычного избытка выпитого вина, но в глубине души не сомневалась в истинной причине.
