делом, Фелицын погладил пышную бороду и произнес:
— Давайте-ка, батенька, выполним некоторые формальности. Я задам вам несколько вопросов...
— Простате, — перебил я, — вначале скажите мне, в чем, собственно, меня обвиняют.
— Вполне, вполне законный вопрос... Могу сообщить, что Дыбенко, вы, а также ряд других членов Центрального комитета Балтийского флота обвиняетесь в самочинном приводе боевых кораблей с фронта, в измене родине, а еще в шпионаже в пользу германского генерального штаба. Могу сказать, что каждое обвинение должно быть доказано. Пока это только бумажка. Вам дается право опровергнуть все это на суде.
— А как скоро должен быть суд?
— Ориентировочно в мае тысяча девятьсот восемнадцатого года.
Такая дата меня вполне устраивала. Я был уверен — Временное правительство долго не продержится,
В тот же день я уехал в Гельсингфорс.
[119]
КОРНИЛОВЩИНА
В Гельсингфорсском комитете партии мне сказали:
— После тюрьмы тебе не грех и отдохнуть денька три-четыре. Поезжай на свой корабль. Он сейчас в бухте Лапвик на учениях. Расскажи матросам, как Временное правительство большевиками тюрьмы набивает. Ну и еще — если в том районе проведешь митинг, а то и два, тоже возражать не будем.
Линкор «Республика» был направлен в бухту Лапвик вскоре после июльских событий. Командование под предлогом боевой учебы отослало из базы наиболее революционный корабль, чтобы хоть временно изолировать его команду. Однако большевики с «Республики», прибыв на новое место, сразу же вступили в контакт с комитетами частей береговой обороны.
На корабле до моего приезда уже состоялось несколько собраний, осудивших деятельность Временного правительства.
Июльские события не сломили революционный дух матросов с «Республики». В ответ на приказ Керенского, обвинявшего команду в измене, моряки направили в Петроград резолюцию, в которой заявили, что правительство занимается клеветой, что никаких зачинщиков и немецких агентов на корабле не было и нет. Команда требовала публичного извинения. Касаясь приказа о роспуске Центробалта, она заявила:
»Избранный же нами Центральный комитет Балтийского флота мы признаем и подчиняемся ему и будем впредь защищать его права всеми нашими средствами, как свои собственные права. За его бдительность в эти тревожные дни и за то, что он не позволил использовать силу Балтийского флота для контрреволюционных действий, мы приветствуем и благодарим его и заявляем, что право роспуска и переизбрания Центрального комитета Балтийского флота принадлежит съезду Балтийского флота, а не Временному правительству».
[120]
Рассказывая обо всех этих событиях, новый председатель судового комитета Григорий Корнев заметил:
— Конечно, сейчас Керенскому плевать на наш протест. Но резолюция наша не пропала даром, она заставила многих матросов задуматься.
Он информировал меня о прошедших выборах в ЦКБФ нового созыва:
— Некоторые команды выбрали таких представителей, которые горой за Временное правительство стоят. Но экипаж «Республики» и в этой обстановке от своей линии не отступился, снова тебя избрали, хотя ты и в тюрьме сидел. И ничего, не решаются власти возражать против твоей кандидатуры.
Я поведал товарищам, как выступал во ВЦИКе, об обвинительном заключении следствия. Узнав, что меня объявили немецким шпионом, комендор Чистяков с серьезным видом произнес:
— Наверное, мало тебе германцы платят — бушлат совсем пообтрепался. Сходи-ка в нашу каптерку, получи новый.
Все дружно посмеялись над шуткой.
Меня трогала забота товарищей. Она проявлялась даже в мелочах — то лишний кусок в тарелку подложат, то книжку интересную разыщут... Дня три я действительно отдыхал, набирался сил. Потом неудобно стало. Узнав, что товарищи отправляются на берег проводить митинг, попросился с ними.
С этого дня окунулся в работу. Кроме «Республики» в бухте Лапвик появилось еще несколько кораблей. Мы организовали летучую группу агитаторов из представителей нескольких команд и начали разъезжать по побережью вплоть до Ганге и Або. Выступая перед матросами и солдатами, разоблачали политику Временного правительства. Мы с радостью убеждались в том, что Временному правительству не удалось обмануть и запугать массы, подорвать влияние большевиков. Лишь первое время после июльских событий чувствовалась некоторая растерянность. Кое-где в частях и на кораблях соглашателям удалось даже протащить резолюции в поддержку Временного правительства.
Но эта победа буржуазии и соглашателей была непрочной. Жизнь наглядно показывала массам, что им не по пути с меньшевиками и эсерами, стремящимися ликвидировать права народа, завоеванные в феврале.
После массовых арестов большевики быстро оправились и продолжали работу с еще большей активностью. Гельсингфорсскому комитету РСДРП (б) удалось вновь открыть свою
[121]
газету. Правда, теперь она называлась не «Волна», а «Прибой». Но это не отразилось на ее содержании.
В начале августа матросы начали подавать заявления о выходе из партии эсеров. Число желающих порвать связь с социал-революционерами увеличивалось с каждым днем. На миноносце No 216 моряки составили коллективное обращение. Они писали, что судовая ячейка «находит нужным оставить партию эсеров с ее кадетскими лозунгами... выйти из рядов исконного врага трудящихся масс, буржуазии и стать под одно знамя труда и интернационала, партии большевизма. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Ниже следовало двадцать три подписи. На крейсере «Диана» из эсеровской партии вышли сразу шестьдесят человек...
А ряды большевиков неуклонно росли. К началу августа организация РСДРП (б) в Гельсингфорсе насчитывала уже более 4500 человек. Наша агитация находила все более широкий отклик. За время разъездов по частям береговой обороны в кармане моего бушлата скопилась толстая пачка резолюций, принятых на митингах. Все они говорили о том, что солдаты и матросы решительно протестуют против политики Временного правительства. Многие из них вступили в партию большевиков.
В то время как на местах происходило заметное полевение масс, Центробалт нового созыва, избранный в период наступления контрреволюции, оказался в большинстве своем соглашательским.
На его первом же заседании новый командующий Балтийским флотом контр-адмирал А. В. Развозов, присланный в Гельсингфорс вместо Вердаревского, без обиняков заявил,1 что Центробалт будет впредь руководствоваться программой, выработанной для него штабом флота. Развозов считал, что следует в первую очередь заняться хозяйственными делами флота, не лезть в политику, поддерживать правительственные органы и Центрофлот. В ЦКБФ первого и второго созывов такая речь вызвала бы бурное негодование. Но теперь Развозова встретили аплодисментами.
Развозов прежде был начальником Минной дивизии. Ее состав отличался верноподданническим отношением к Временному правительству, и оно решило вверить ему флот. По мнению морского
