генерального штаба, это был «твердый руководитель», а главное — политически благонадежный.
Развозов надеялся превратить ЦКБФ в орган, который
[122]
не будет вмешиваться в дела штаба и отойдет от политических вопросов.
В Гельсингфорсском комитете партии, куда я явился после возвращения из бухты Лапвик, мне сказали, что контакт с Центробалтом почти утрачен, там нужно восстановить влияние большевиков.
Новый председатель ЦКБФ Сергей Магнитский встретил меня без особого восторга. Он уже успел забыть обиду, нанесенную ему в июльские дни. Он гордился, что избран председателем, и добросовестно выполнял советы Развозова.
— Слышал я, что ты все не унимаешься, агитируешь против правительства — сказал он мне при встрече. — Откровенно говоря, не пойму, зачем вы, большевики, воду мутите. Сейчас страну к единению звать надо, а вы к расколу ведете...
— Нет, отчего же? Мы тоже за единение — только не вод властью Временного правительства. И народ нас поддерживает. На вот, полюбуйся, что матросы и солдаты о «временных» говорят, и особенно о твоем любимчике Керенском!
Я протянул Магнитскому пачку привезенных с собой резолюций. Он пробежал глазами несколько листков, поморщился. Потом сказал сухо:
— Предупреждаю, что сейчас такая агитация в Центробалте не пройдет.
— Это мы еще посмотрим, — ответил я и отправился устраиваться в каюту.
Мы снова поселились вместе с Сапожниковым. Иван с первых же минут встречи начал вовсю ругать соглашателей из нового состава Центробалта, а больше всего — председателя Сергея Магнитского. Он рассказал, что теперь заседания проходят нудно. Недавно, например, решали, каков должен быть порядок командировок и переводов с корабля на корабль, говорили о постановке санитарного дела на флоте, о питании членов ЦКБФ, о самовольных отлучках матросов, о раскладке жалованья.
— Штаб командующего нарочно загружает нас подобными вопросами, пояснил Сапожников, — чтобы на политику времени не оставалось. Только, я думаю, командующий напрасно опасается. Такой состав Центробалта не решится ослушаться правительства. Управляющий морским министерством Лебедев написал в газете, что новый Центробалт продолжает вести прежнюю политику. Конечно, он наврал. Ничего общего между старой и нынешней линией! И командование флота об этом отлично знает. И все же наши согла-
[123]
шатели перепугались: а вдруг поверят! Вчера приняли резолюцию о том, что мы теперь другие. Да еще слезно просили Центрофлот оградить от незаслуженных нападок. Нашли кого умолять! Центрофлотовцы сами на задних лапках перед правительством ходят... Вчера же Гребенщиков предложил на заседании — давайте, говорит, товарищи, выясним свою политическую физиономию, давайте идти рука об руку с центральной властью... Слушать противно!
Сапожников сетовал, что малочисленная группа большевиков ничего не может поделать с соглашательским большинством Центробалта.
— Недавно Измайлов из тюрьмы вернулся, — добавил Иван, — он хотя и эсер, но левый и нашу линию поддерживает. Хорошо, вот ты еще приехал сейчас каждый штык на счету...
В том, что Сапожников не преувеличивает трудностей, я убедился на ближайшем заседании. Обсуждались текущие дела, и речь шла о контакте с научно-просветительным отделом матросского клуба в Гельсингфорсе. Слово взял Гребенщиков. Ему, оказывается, не нравится, что на местах матросы открыто критикуют правительство, требуют освобождения все еще сидящих в тюрьмах членов делегации Балтийского флота.
— Это что же получается? — восклицал Гребенщиков. — Подобные выступления частей флота подрывают авторитет Центробалта, тормозят его работу, ставят в неловкое положение.
— Мы сами себя поставили в такое положение, когда встали на соглашательскую позицию! — крикнул с места Солопенко, унтер-офицер с «Дианы».
В зале поднялся сильный шум. Список желающих выступить стал угрожающе расти. Поступило даже предложение прекратить запись ораторов. Меньшевики и эсеры яростно защищали линию, взятую новым составом Центробалта. Они предлагали принять специальную резолюцию, чтобы отмежеваться от требования матросской фракции Гельсингфорсского Совета освободить членов делегации. Большевики, напротив, призывали присоединиться к нему.
Я тоже поднялся на трибуну и заявил, что Центробалт в первую очередь должен защищать интересы матросов, поддерживать их требования, а не идти на поводу у командующего флотом. Сменивший меня Измайлов сказал, что если ЦКБФ будет занимать такую позицию, как сейчас, то матросы рано или поздно его разгонят. В зале поднялось
[124]
что-то невообразимое. Магнитский призвал Измайлова к порядку.
При голосовании все же прошла резолюция, осуждающая решение матросской фракции Гельсингфорсского Совета. Штаб флота был этим чрезвычайно доволен. Генеральный комиссар Временного правительства при командующем поспешил сообщить в Петроград о таком знаменательном факте.
Однако их радость была преждевременной. В Центробалт посыпались протесты команд. На очередном заседании матросской фракции Гельсингфорсского Совета было выдвинуто требование переизбрать тех членов ЦКБФ, которые голосовали за соглашательскую резолюцию.
Большевики постарались, чтобы это решение стало известно командам всех кораблей. Большую работу в этом провели матросы с «Республики», вернувшейся из бухты Лапвик. Они побывали во многих командах, разъяснили, какую политику проводит тот или иной член Центробалта, предложили отозвать тех, кто поддерживает Временное правительство. Агитация имела успех. Уже вскоре несколько соглашателей — членов Центробалта — были лишены мандатов.
Такой поворот заставил кое-кого из эсеров и меньшевиков задуматься, вынудил учитывать настроения матросских масс.
Наконец наступил день, когда ЦКБФ открыто выступил против приказа командующего флотом. Речь шла о защите команды воздушной станции в Або. Еще во время июльских событий личный состав ее потребовал сместить начальника 6-го воздушного дивизиона лейтенанта А. И. Макаревича. Этот офицер вызвал общее возмущение моряков своим грубым к ним отношением. Они заявили, что откажутся выполнять распоряжения командования до тех пор, пока оно не уберет Макаревича.
Вместо того чтобы разобраться в случившемся, штаб флота решил наказать строптивых в назидание другим. Адмирал Развозов приказал расформировать команду, выявить подстрекателей. Тогда местный Совет матросских и солдатских депутатов обратился за помощью в Центробалт.
Большевики — члены ЦКБФ предложили отменить приказ командующего флотом. Соглашатели не хотели конфликта с командованием. В то же время понимали, что, если не пойдут на него, вызовут возмущение матросов. Кто-то посоветовал вызвать для объяснения адмирала Развозова. Предложение приняли.
[125]
Встревоженный Развозов явился сразу. До этой поры Центробалт третьего созыва был послушным ему. Адмирал сначала решил призвать ЦКБФ к порядку. Но очень скоро убедился, что сейчас не сможет этого сделать. Он переменил тон и пообещал приостановить расформирование станции. Большевики одержали победу.
Этот момент мы решили использовать. Дня через два неожиданно для президиума наша группа подала письменное заявление. В нем говорилось: «Ввиду непродуктивности работ ЦКБФ и падения его авторитета с каждым днем перед своими выборщиками, исходя из следующих причин — за неимением устава и невозможностью установить права и деятельность Центрального комитета и командующего флотом, мы заявляем: так продолжать работу далее невозможно и выходом из настоящего положения мы
