[136]
больше терпеть, чтобы Центробалт из-за политики соглашателей плелся в хвосте событий и вместо упрочения авторитета терял его. Большевики-центробалтовцы все более решительно настаивали на созыве общебалтийского съезда, который мог полностью обновить состав ЦКБФ.
Меньшевики и эсеры всячески тормозили решение этого важного вопроса. Но вот 15 сентября в Центробалт поступила резолюция, принятая всеми частями, расположенными в Кронштадте. Они настаивали безотлагательно созвать общебалтийский съезд. Подобные решения принимали и экипажи кораблей Гельсингфорсской базы. Из Петрограда к нам приехали члены Центрофлота Василий Марусев и Владимир Полухин, Они поддержали требования моряков.
Видя, что матросские массы могут созвать съезд и без их согласия, эсеры и меньшевики 17 сентября были вынуждены проголосовать за проведение съезда.
А на другой день в Центробалте появился Павел Дыбенко, выпущенный наконец из «Крестов». Выглядел он похудевшим и бледным, но энергичным. Его встретили шумно. Каждый старался пожать руку, сказать хоть несколько дружеских слов.
Предметом шуток стала борода Дыбенко, которую он отпустил, находясь в тюрьме. Она придавала ему цыганский вид. Павел добродушно отшучивался, говорил, что такого его враги революций будут больше бояться. Друзья Павла подозревали, что дело не во врагах... Еще до июльских событий мы замечали, что Дыбенко неравнодушен к Александре Михайловне Коллонтай, которая приезжала к нам в Гельсингфорс для выступления на митингах. Коллонтай была старше Дыбенко, и, видимо, ему хотелось хотя бы с помощью бороды сгладить разницу в годах.
Дыбенко сразу же с головой окунулся в работу. Формально он не был членом Центробалта третьего созыва, но это никого не смущало. Его кооптировали в состав комиссий по подготовке съезда.
Уже в присутствии Дыбенко произошел новый инцидент с Временным правительством. 19 сентября на заседании были оглашены юзограммы о том, что правительство распустило Центрофлот. Известив это было крайне неожиданным для всех. Я уже упоминал о том, что Центрофлот состоял в основном из соглашателей и был опорой Керенского. Из-за чего же Александр Федорович «прогневался на послушный ему орган? Оказалось, что центрофлотцы про-
[137]
явили некоторую строптивость. Они размещались в Адмиралтействе очень тесно. Кто-то из членов Центрофлота разузнал, что начальник главного морского штаба оборудовал для себя квартиру в служебных помещениях Адмиралтейства. Центрофлотцы попросили передать эти комнаты им, но получили отказ. Тогда они сами, явочным порядком, заняли эту площадь. В дело вмешался военно-морской министр Вердеревский. Однако Центрофлот не уступал. Адмирал рассердился, доложил правительству о непослушании. В результате последовал приказ: «Немедленно распустить Центрофлот и разрешить на местах новые выборы».
Нам, в сущности, было мало дела до судеб Центрофлота. Мы считали его органом неавторитетным на Балтике. Но в данном случае вопрос уперся в принцип. У нас он был поставлен так: имеет ли право Временное правительство своей властью распускать без ведома моряков их выборную организацию? Центробалт решил: нет, не имеет!
В Петроград были командированы члены ЦКБФ Логинов, Милей и Школяров с наказом потребовать немедленного восстановления Центрофлота. Дыбенко предложил созвать представителей всех судовых комитетов, чтобы вместе с ними обсудить создавшееся положение.
19 сентября зал заседаний был полон. Перед началом собрания кто-то крикнул, что надо избрать председателем Дыбенко. Предложение было встречено одобрительным гулом. За кандидатуру Павла Ефимовича проголосовали дружно. Дыбенко повел собрание напористо. Он сказал, что в данный момент все остальные вопросы следует отодвинуть на второй план и как следует обсудить создавшееся положение. Один из представителей судовых комитетов заикнулся было:
— А может, отложить до возвращения посланных в Петроград членов Центробалта?
На это не согласились. Начали обмениваться мнениями. Выступавшие критиковали действия Временного правительства, говорили, что терпению матросов приходит конец.
Особенно острой была речь машиниста эсминца «Расторопный» Аполлона Бучинского.
— Это что же получается? — сказал он. — Если дело пойдет так дальше, то, наверное, скоро Керенский провозгласит себя царем, финляндским, польским и прочая и прочая... А нам скажут, что все это нужно для спасения страны...
[138]
С места поднялся массивный Дыбенко. Внимательно оглядел притихший зал, взмахнул сжатой в кулак рукой.
— Товарищи! Второй раз мы видим безапелляционное решение Временного правительства. Мы не должны подчиняться незаконным решениям. Предлагаю резолюцию такого содержания: роспуск Центрофлота — незаконен. Если Временное правительство не считается с волей масс, то и мы не должны признавать такое правительство и подчиняться ему!
Шквал аплодисментов был ответом на эти слова. Даже наши противники, зараженные взрывом матросского энтузиазма, присоединились к овации. Один лишь представитель Гельсингфорсского Совета Колпаков промямлил, что конфликт между Центрофлотом и Временным правительством возник всего лишь из-за квартиры и не надо спешить выступать с такой резкой резолюцией. Его освистали, а водолаз Егор Лазуткин крикнул, перекрывая гул голосов:
— Все правильно, товарищи! Раз мы не признаем Временного правительства, то не должны признавать и его постановления!
В зале снова зааплодировали.
После короткого перерыва приняли резолюцию. В ней говорилось: «Считать роспуск нашей выборной организации незаконным и недопустимым, так как Временное правительство не имеет права распускать высшие организации, права, которое принадлежит только выборщикам и съездам. Ввиду того что Временное правительство не считается с этим, пленарное заседание заявляет, что больше распоряжений Временного правительства не исполняет и власти его не признает...»
Это был прямой вызов Керенскому и его министрам. Как и следовало ожидать, буржуазные газеты пришли в бешенство. Они метали словесные громы и молнии по адресу балтийцев, но практически были бессильны что-либо изменить. Правительство тоже пришло в ярость, но вынуждено было молча снести такой неслыханный выпад против себя.
Этот конфликт наглядно показал, что Балтийский флот теперь уже целиком избавился от соглашательских иллюзий. Балтийцы встали под знамя большевизма.
Что же касается разогнанных центрофлотцев, то они не нашли ничего лучшего, как пойти на поклон к властям. Получив от них верноподданнические заверения, Керенский «великодушно простил» Центрофлот. Было официально объявлено, что этот орган восстанавливается в своих правах.
[139]
Известно, что Владимир Ильич Ленин, после того как он покинул Разлив, переехал в Финляндию и долгое время жил в Гельсингфорсе, надежно укрытый от ищеек Временного правительства. Отсюда он следил за развитием революционных событий в стране. Здесь он написал свое знаменитое письмо в Центральный Комитет партии о том, что на очередь дня встает вооруженное восстание.
К сожалению, ни в работах В. И. Ленина, ни в мемуарной литературе нет сведений о том, насколько Владимир Ильич был связан с большевиками-балтийцами в этот период. А связи эти, и причем самые тесные, были. Конечно, в условиях строжайшей конспирации только очень небольшой круг самых
