готова.
Солнце медленно садилось, напоминая кусочек сливочного масла, тающего на сковородке. После долгого хлопотливого дня Лорен наслаждалась легким предвечерним ветерком.
Она пыталась развести огонь в недавно приобретенном мангале, но, несмотря на все ее усилия, у нее ничего не получалось. Тогда, страдальчески вздохнув, она сложила угольные брикеты в пирамиду, которой мог бы гордиться иной египтянин, обрызгала это сооружение воспламеняющейся смесью и поднесла зажженную каминную спичку.
Пламя, отдаленно напоминая праздничный фейерверк, взметнулось ввысь. Испугавшись, Лорен вскрикнула и отскочила в сторону, столкнувшись с чем-то, что находилось позади нее. Этим «чем-то» оказался Коул. У Лорен тотчас бешено подскочил пульс.
— Нам пора положить конец таким встречам, — сказал он хмуро.
Она откинула голову, чтобы взглянуть на него, и прищурилась от лучей заходящего за его спиной оранжево-красного солнца.
— По крайней мере мне удалось разжечь огонь.
— И при этом спалить почти все в радиусе шести метров. — Коул протянул руку и осторожно провел пальцем по ее лбу. — Сажа, — сказал он, показав свой почерневший палец. — Хотите, помогу?
Лорен подавила тихий внутренний голос, с радостью сказавший «да», и отрицательно покачала головой.
— Нет, спасибо. Я сама справлюсь.
Она отстранилась от него и с преувеличенной озабоченностью стала искать кочергу, чтобы разворошить угли.
Еще секунду назад эта кочерга лежала здесь.
— Куда я дела…
— Это? — спросил он с усмешкой, вытаскивая из-за спины ее бесценное каминное орудие эпохи пятидесятых годов. — Можете называть меня старомодным, но там, откуда я приехал, приготовление еды на мангале считают мужской прерогативой.
И, не дожидаясь ее согласия, он приступил к делу: ловко перемешал едва тлеющие угли, наклонился и стал дуть, пока они не разгорелись.
Мастер по плотницкому делу, по чертежам, поцелуям, а теперь ловко управляется с мангалом. Неужели этот человек умеет все? Лорен вынуждена была признаться, что ей нравится, когда он рядом, нравится просто наблюдать за ним.
— Гамбургеры и жареные сосиски вас устроят? — спросила она, миролюбиво улыбнувшись.
— Отлично. — Он огляделся. — Мы сегодня одни?
Она вздрогнула от мысли, что будет вдвоем с Коулом. Слава богу, Джим скоро вернется из детского сада.
— Джим будет дома…
Лорен не договорила, обернувшись на звук подъехавшей машины. Она улыбнулась и помахала своей новой знакомой Трэйси Уильямс, которая привезла ее сына.
Улыбающееся личико Джима виднелось в запыленном окне машины, на которой было нацарапано «Помой меня». Лорен подошла, помогла Джиму отстегнуть ремень и выйти из машины.
Попрощавшись с Трэйси и ее дочкой, Джим бросился к Коулу, размахивая зажатыми в кулачке листочками.
Лорен поспешно поблагодарила Трэйси, надеясь предотвратить возможные вопросы относительно Коула. Она была уверена, что ее новые, пребывающие в счастливом браке, подруги раздуют из мухи слона, дай им только повод. Трэйси кивнула, мол: «Никаких проблем, всегда к услугам», и при этом глаза ее озорно блеснули.
Дождавшись, когда Трэйси уедет, Лорен направилась в кухню, чтобы сделать приготовления к ужину. И вдруг ее осенило: мужчина, женщина, маленький мальчик вместе, на пикнике, на природе. Они наверняка выглядели как семья. Но они не были семьей, и она строго наказала себе вспоминать об этом всякий раз, как расчувствуется по этому поводу.
Когда она возвратилась, Коул и Джим посмотрели на нее одновременно с одинаковым нетерпением. Она рассмеялась.
— Уверена, что точно так же смотрели пещерные мужчины и дети на пещерную женщину, когда она появлялась с пищей.
Коул тоже засмеялся.
— А то выражение лица, которое было у вас, когда вы не могли разжечь огонь, наверное, видел пещерный мужчина, когда, возвратившись домой, обнаруживал, что обед не готов, потому что женщина все еще терла палкой о палку, высекая огонь.
Лорен заинтересованно спросила:
— И что же пещерный мужчина говорил тогда пещерной женщине, а, Коул?
Он улыбнулся и ответил:
— Агга багга.
Джим тотчас принялся бегать вокруг с криками «агга багга» и тереть палкой о палку.
Под мирное журчание ручья и щебетание птиц они, стоя рука об руку, готовили ужин. Потом все вместе сели за стол для пикника и приступили к еде. После ужина Лорен уложила Джима спать и возвратилась к столу, отогнав мысли, что не должна подвергать себя испытанию, оставаясь наедине с Коулом.
Сумерки сгущались. Лорен разлила по чашкам кофе, принесенное из кухни, и села рядом с Коулом.
— Если вас не смущает неприглядный вид пирога, может быть, съедим по кусочку, — предложила она, — я сама его испекла.
— Джим, похоже, уже отведал? — со смехом заметил Коул, указав на недостающий, отломленный кусок.
Лорен тоже звонко рассмеялась.
— Наверное, мне следовало приучить его есть пирог вилкой, да?
Коул покачал головой.
— Какая разница. Все мальчишки такие.
— Вы говорите это с большим знанием дела, — сказала Лорен, поднося чашку ко рту. — У вас есть дети?
Сердце Коула защемило от боли.
Успокойся, Коул. Она ничего не знает.
— Трое братьев.
Ее глаза округлились.
— Передайте своей маме мое сочувствие.
— Что вы! — сказал он, смеясь. — Мы были не такими уж скверными детьми.
— Ну да! А какая из ваших проказ была самой ужасной? — спросила она, откусывая от пирога.
Когда несколькими минутами раньше Лорен заходила в дом, она заколола волосы сзади, но одна прядь выбилась и теперь падала ей на лицо. У Коула появилось безумное желание притянуть Лорен к себе и завести эту прядь ей за ухо, но он знал, что прикасаться к ней было бы большой ошибкой. Это могло плохо кончиться.
— Самое ужасное, что я натворил? Трудно сказать, — уклончиво ответил он, барабаня пальцем по подбородку, словно рылся в своей памяти. — Все зависит от того, какой вид преступления вас больше интересует. Обыкновенные выходки, потасовки? Или преступления, за которые нас могли задержать, преступления, за которые могли привлечь к суду по делам несовершеннолетних, преступления, которые могли повлечь смертную казнь?
— Стоп, стоп, — замахала она руками.
— Ну ладно, самое ужасное, что я когда-то натворил… я уговорил своего маленького братишку съехать на трехколесном велосипеде с горы.
— Это не так уж ужасно.
