возникло желания снова посетить этот «Город братской любви».
О чем говорят эти примеры? Для молодых футбольных болельщиков неделя перед игрой представляет собой сатурнианский круг скучной, надоедливой и низкооплачиваемой работы, практически без надежд на какие-то изменения, с кровавым стилизованным зрелищем организованного насилия и непременным сопутствующим употреблением спиртного — дьявольского зелья, разжигающего гнев. Они входят в ярость в силу той роли, на которую обречены судьбой. Они злятся на женщин из-за своего бессознательного материнского комплекса. Каждый испытывает гнев, потому что он является мужчиной, и бессознательно отыгрывает свою ярость:
«Они взбираются на здания, гоняют мяч, колотят своих братьев в наполненном ненавистью городе…
…Воют во сне, так как натянутый над пропастью канат вибрирует у них под ногами, угрожая им падением. Их неуверенные движения вызывают ужас».
Эти юные представители рабочего класса, по всей вероятности, навсегда останутся в замкнутом круге сатурнианского колеса судьбы. Они будут бить близких женщин, пить, чтобы скрыть свою боль, подозревать друг друга, всегда оставаться в страхе и одиночестве. Их более образованные или более богатые сверстники будут более успешными по социальным меркам. Но и те тоже, в своих сверкающих лимузинах, в своих фирменных костюмах от «Братьев Брукс», должны будут подчиниться силе неразвитой маскулинности — в соответствии с единственными известными им правилами игры.
Поскольку ярость большинства современных мужчин основательна и даже монументальна, они не могут говорить о ней честно, не испытывая при этом стыда, и потому плывут по течению и оказываются в одиночестве. Тогда их ярость обращается на них же. Они употребляют наркотики, напиваются допьяна или до изнеможения работают. Они должны найти какое-то пристанище, где перестанут ощущать боль и смогут немного замедлить свою гонку. Многие из них являются трудоголиками; работа удерживает их от столкновений с требованиями их анимы. Работа иссушает и опустошает их, пока у них не подкосятся ноги и они, совершенно истощенные, доблестно не упадут в кровать. Не нужно быть терапевтом, чтобы знать: обращенный внутрь гнев может вызвать соматические недомогания или состояние депрессии. Так как уровень стресса поддается измерению, с ним поможет справиться даже популярная психология, несмотря на то что является достаточно поверхностной. Последствиями такого стресса становятся сердечные приступы, повышенное артериальное давление, а также желудочные и головные боли.
Не является ли и сокращение продолжительности жизни еще одним проявлением патологии? Подумайте о тех веселых любителях пива, которых собрали совсем не глупые и очень проницательные предприниматели, чтобы показать, как те сначала вместе работают где-то на лесозаготовках или небоскребах, а затем, как только наступает «время», срываются к местному пивному заведению, где наступает «счастливый миг» и в обществе анимы (блондинки или брюнетки) они могут испытать те ощущения, которых были лишены целый день. Каким счастливым становится это братство — свободным, вольным и получающим одобрение мужского сообщества-в алкогольном раю, таком, каким представляют его рекламные агентства. Правда заключается в том, что эти любители пива тоже являются мужчинами, у которых «первый тромбоз наступает, как Рождество». У них возникает сердечная недостаточность задолго до того тромба в сердце, о котором пишет в своей поэме Филипп Ларкин. Их одиночество можно сравнить с одиночеством бегуна на длинную дистанцию.
Сатурнианское колесо делает поворот. На нем находятся все мужчины. Их травмы не ускоряют осознания и не придают мудрости. Они просто вызывают бессмысленную боль. Трудоголическая анестезия, наркотическое онемение независимо от того, является ли наркотик химическим или идеологическим, ужас одиночества — все эти травмы не вызывают последующей трансформации. Это травмы варварские и бездушные.
Разумеется, мужчине необходимо перенести травму, чтобы он смог разорвать материнские узы. Но необходимо также, чтобы эта травма привела его к дальнейшему личностному росту. Современный мужчина переживает свои травмы в одиночестве, но его поведение все равно беспокоит окружающих и вредит им. Он должен начать с признания тех травм, которые у него есть и которые ежедневно кровоточат и влияют на его жизнь, если хочет исцелиться сам или помочь это сделать другим.
Глава 4. Жажда отца
Все образы имеют две стороны. Если образ обладает определенной глубиной, он должен выражать двойственную сущность реальности. Признание и поддержание психического напряжения между полярными противоположностями — фундаментальный юнгианский принцип. Одностороннее восприятие искажает образ, извращает его и вызывает невроз. Так, например, архетип матери выражает двойственный аспект природы: природа, которая дает и которая берет обратно. Великая Мать представляет собой жизненную силу, которая и порождает, и губит, и утверждает, и уничтожает. Как кратко отметил Дилан Томас, «меня погубит… та растворенная в зелени сила, которая заставляет распуститься цветок».
Двойственным является и архетип отца. Отец дает жизнь, свет, энергию, поэтому нет ничего удивительного в том, что он традиционно ассоциировался с солнцем. Но вместе с тем отец может проклинать, лишать сил и подавлять. Доисторический разум развил образ солнца как центра энергии и жизнеутверждающего начала до образа Бога-Отца, который наполняет энергией и оплодотворяет феминную землю. Патриархальность заменила поклонение Матери-земле поклонением Небесному Отцу. (Нимб над головой Христа — это остаток солнечной ауры Отца, тогда как змей, ассоциируемый с образом Матери, в Книге Бытия был презрительно отвергнут народившейся патриархальностью.) Если ребенок воспринимает отца позитивно, он ощущает его силу и эмоциональную поддержку и, подпитываемый энергией отца, преобразует внешний мир. Если же он воспринимает отца негативно, хрупкая детская психика разрушается.
Употребляя современную метафору, можно сказать, что психика ребенка — это некий спектр возможностей, база данных, формирующаяся на основе родительской модели при поддержке самих родителей. Благодаря матери ребенок может ощущать мир как заботливую и защищающую его среду. Благодаря отцу он может получить поддержку, чтобы войти в мир и начать бороться за свою жизнь. Разумеется, мать также может помочь ему в борьбе за жизнь, а отец — позаботиться о нем, но архетипически они играют свойственные им роли. Мать активизирует материнский комплекс, который должен трансформироваться так, чтобы у ребенка исчезли многие внутренние ограничения; в противном случае он сохранит зависимость и вовремя не расстанется с детством. Мифы о Великой Матери составляют большой цикл, связанный с мотивом смерти — возрождения, то есть вечного возвращения. Мифы о Небесном Отце связаны с вечным поиском, странствием от наивности к опыту, от темноты к свету, от дома к горизонту. Каждый мифологический цикл должен быть пройден.
Если в результате родительского влияния у ребенка формируются неадекватные родительские образы, эти искажения и вызванный ими дефицит психической энергии остаются у него на всю жизнь. Он жаждет чего-то, словно ему не хватает витаминов или очень хочется поесть именно той пищи, которой нет. В отношениях с окружающими он бессознательно ищет энергию, дремлющую в его психике. Так, например, сам того не осознавая, он может побуждать жену играть роль заботливой матери и гневаться на нее, если она от этого отказывается, хотя сознательно он бы не позволил ей исполнять эту роль. Или же он может отказаться от своего внутреннего странствия и попасть в зависимость от другого мужчины, бессознательно пытаясь найти в нем отсутствующий образ отца. Он может быть зол на отца из-за его недостатков, или просто испытывать злость из-за отсутствия социально признанных авторитетов, или тайно скорбеть по потерянному для него отцу.
Потратив немало времени во второй главе на изучение воздействия материнского комплекса на жизнь мужчины, нам следует признать, что не меньше, а возможно, даже больше энергии теряется из-за неполной активизации образа отца. Кроме всего прочего, родной отец ребенка должен обязательно стать третьей вершиной родительско-детского треугольника. Если же отец фактически или психологически
