В эту минуту Люси поняла, какой она была эгоисткой. Она потратила немало времени, лелея свое чувство унижения из-за невозможности быть с ним, но ни разу не подумала о том, что чувствовал Скотт все эти годы, чего был лишен.
Он торопливо снял с нее остальную одежду, горя нетерпением увидеть ее наготу. Ее тело созрело, обрело законченные формы. Когда-то угловатые линии сгладились, стали по-женски плавными. Он понял, что может потерять с ней голову, забыть напрочь о том, что мир существует.
— Ты прекрасна, — сказал он.
Скотт легко подхватил ее на руки и отнес на кровать. Пока он сбрасывал ботинки и одежду, Люси откинула в сторону покрывало. Увидев его обнаженным, она улыбнулась.
— Бог мой, каким вы стали большим, мистер Баффорд.
Он лег рядом с ней на кровать и обнял. Он целовал ее глубоко, жадно, ненасытно, словно пытался наверстать упущенное. Люси прижалась лицом к его груди, вдыхая его чистый, мужской запах, в то время как он ласкал ее спину и бедра. Нежно касаясь, он сжимал ее груди, гладил живот, наслаждаясь гладкостью шелковистой кожи. В его прикосновениях чувствовалась властность, в умелых движениях — желание сполна насладиться ее телом.
Его губы скользили по тому же пути, по которому двигались пальцы; сосали груди, пощипывали соски, пока она не застонала и не впилась пальцами в волосы на его голове. Язык медленно продвигался к животу, круговыми движениями скользнув вокруг пупка, и устремился ниже, влекомый ее чувственным запахом.
Люси вся напряглась и затаила дыхание, когда почувствовала, что язык Скотта коснулся сокровенной части ее тела. Она вцепилась в простыни, ощущая, как он касается и пробует ее тело губами, вдыхает ее запах, заставляя ее вздрагивать и трепетать. Затуманенный страстью разум говорил ей, что он уже не семнадцатилетний юноша, который неумело занимался с ней любовью в машине или на одеяле, брошенном на траву. Порывистое, неровное дыхание, которым она отвечала на его ласки, подсказывало, что с ней был мужчина, познавший свою власть над женщиной. Эта мысль болью отозвалась в сердце, но продолжалась недолго, прерванная всепоглощающей страстью. Она выгнулась ему навстречу и громко застонала от наслаждения, уносясь к высотам сладострастия и нараспев повторяя его имя, словно оно было словами ликующего гимна любви.
Не отрывая губ от кожи Люси, Скотт нащупал пакетик, лежавший на тумбочке, неловко справился с его содержимым, раздвинул ноги Люси и вошел в нее. У него перехватило дыхание, когда она энергично обхватила его член. Потом реальность перестала существовать для него. Разум отключился, зато властвовали чувства, даря ему неповторимые вкус, запах и прикосновения Люси.
Он входил в нее все глубже, пока не ощутил величайшего в жизни восторга. Ради такого момента в любви к женщине короли порой отказывались от трона.
Оргазм был мощным, словно из него изливался поток огненной жидкости. Их тела слились, души объединились. Когда же пламя внутри него стало затухать, он почувствовал себя заново рожденным.
Не скоро дыхание их успокоилось и испарина на телах исчезла. Крепко прижав Люси к себе, Скотт увидел, что она плакала.
— Что с тобой?
Люси не смогла бы ответить, если даже от этого зависела ее жизнь. Она спрятала лицо на его груди.
Скотт лег, облокотясь на локоть, и внимательно смотрел на нее. Ее слезы напугали его.
— Что случилось, детка? Почему ты плачешь?
Она взглянула на него и подумала, что таким красивым и желанным она еще никогда его не видела. Люси шмыгнула носом.
— Я просто… — Она тихо всхлипнула. — Просто я очень тебя люблю.
Скотт, облегченно вздохнув, опустил голову на подушку.
— Но почему же ты плачешь?
— Не могу… Не могу сдержаться, мое сердце сейчас разорвется от счастья.
Он усмехнулся и, потянув ее за талию, усадил на себя.
— Я тоже люблю тебя, Люси Одам. И если ты еще раз посмеешь сбежать от меня, я задушу тебя собственными руками.
Несколько следующих недель пролетели незаметно. Скотт и Люси проводили вместе каждую свободную минуту. Иногда к ним присоединялись дети и Лоретта. Они дружно устраивали пикники или застолье в доме Лоретты, купались в бассейне у Скотта, не говоря уже о посещениях кегельбана и кино, а также обедах в старом ресторанчике Буббы. Время от времени Люси со своей матерью ходили на распродажи и в антикварные магазины, высматривая приличную, но недорогую мебель. Люси намеревалась как можно лучше обставить дом матери.
К дню рождения Лоретты Люси купила старинный дубовый стол с ножками в виде львиных лап и четыре стула в том же стиле. Бывшие хозяева этой мебели покрасили ее в желтый цвет, а потом она долго провалялась в сарае с другим хламом. Люси она досталась за бесценок. Скотт и Люси соскребли желтую краску, покрыли мебель лаком. Они занимались этим в гараже у дома Лоретты, которой запретили и близко подходить, пока занимались ремонтом. Зато как же она была рада, когда в день рождения, вернувшись с работы, увидела стол и стулья в кухне, которая с их появлением сразу обрела уютный и солидный вид.
Неделю спустя Скотт привез целый набор мебели для гостиной Лоретты, заявив, что мебель оказалась ненужной после того, как в приемной одного из заводов поменяли обстановку. Люси, конечно, не поверила, что хорошо сохранившуюся мебель намеревались выбросить, но промолчала. В результате всех этих перемен дом матери стал выглядеть гораздо уютнее.
Как-то раз Люси собралась уже уходить с работы, когда увидела приехавших в «Рестфул вэлли» Скотта и Келли. Люси удивилась их неожиданному появлению.
— Что происходит?
Скотт улыбнулся и обнял дочь за плечи.
— Что скажешь, если мы пригласим мою мать поехать куда-нибудь пообедать? — спросил он. — Думаю, пришло время познакомить ее с внучкой.
Не прошло и часа, как они втроем вкатили коляску с пребывающей в недоумении Наоми в яхт-клуб Шейд-Три. Люси была рада, что по этому случаю Келли приоделась, надев свое лучшее платье. Скотт представил девочку как дочь Люси, явно ожидая подходящего момента, чтобы рассказать Наоми всю правду.
Расположившись в столовой яхт-клуба, обставленной дорогой мебелью с бархатной обивкой, он заказал бутылку шампанского, но вспомнив, что мать принимает различные лекарства, поинтересовался у Люси, можно ли Наоми пить шампанское. Люси заверила его, что несколько глотков шампанского не повредит.
— Шампанское? — спросила Наоми, подозрительно глядя на своих спутников. — Кто-нибудь может мне сказать, что происходит?
Когда официант ушел выполнять заказ, Скотт взял мать за руку.
— Мама, ты знаешь, кто Люси на самом деле? — спросил он ласково.
— Вначале не знала, но потом догадалась, — ответила она. — Она та девушка, которую твой отец так безрассудно держал от тебя подальше. — Говоря это, она выглядела печальной.
— Да, он сумел держать ее от меня подальше целых пятнадцать лет, — сказал Скотт.
Наоми взглянула на Люси.
— Мне очень жаль, что все так сложилось. Я не раз пыталась переубедить Обри изменить мнение об отношениях между вами и Скоттом, потому что боялась, что он тем самым оттолкнет сына. Но Обри не слушал меня. — Она помолчала. — У моего мужа была привычка все делать по-своему. — Наоми смотрела
