ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Дом был погружен в тишину, когда на следующее утро Аллегра спускалась вниз по лестнице. Но вскоре она услышала тихий звон посуды и, войдя в столовую, увидела Стефано с чашкой кофе, склонившегося над газетой.
Секунду она молча смотрела на его выточенный, словно из камня, профиль, на волнистые густые волосы и длинные сильные пальцы, сминавшие газетную страницу.
Она смотрела и смотрела на него, и наконец заметила горькие морщинки в уголках губ, темные тени под глазами.
Наверное, он не спал ночью, подумалось ей. Она слышала его слова, когда он стоял у нее под дверью, и укрылась с головой одеялом. Сердце ее ожесточилось.
Стефано обращался с ней как с вещью. Он заботился о ней холодно и расчетливо — и это она не могла забыть.
Но вопреки всему даже легкое прикосновение его пальцев заставило ее затрепетать, пробудило в ней желание, а она не могла позволить себе быть такой безвольной и слабой. И теперь хотела поговорить без дрожи и сожалений, лицом к лицу, а не из-за закрытой двери.
— Стефано.
Он настороженно вскинул голову, но сразу же улыбнулся.
— Доброе утро.
— Доброе утро. — Она села за стол, взяла себе хлеб и масло, и руки ее слегка дрожали. — Нам надо поговорить.
Он свернул газету и отложил ее в сторону. На лице его появилось вежливое ожидание.
— Конечно. О чем?
Она медленно покачала головой. Неужели он собирается притворяться, что прошлым вечером ничего не случилось?
— Когда мы оба обсуждали возможность моей работы с Лючио, — начала она, стараясь говорить твердо, — ты сказал тогда, что мы сейчас уже другие люди. Что прошлое не имеет значения.
— Да, — подтвердил Стефано; и в голосе его появился холодок. Он сделал глоток кофе.
— Но ведь это неправда, Стефано, — продолжала Аллегра. — Прошлое имеет значение, и мы, возможно, не изменились так сильно, как хотели бы измениться. А я не хочу, чтобы прошлое влияло на наше настоящее или будущее. Ни на мое, ни на твое, ни на будущее Лючио.
— Не думаю, что это возможно, — устало бросил Стефано.
— Ты нанял меня как работника, — продолжала Аллегра, и голос ее по-прежнему был твердым. — Но я — не твоя собственность. И я не желаю, чтобы со мной обращались как с…
— Аллегра, прошу простить меня за мое вчерашнее поведение, — холодно оборвал ее Стефано. — Я был зол из-за того, что случилось. Нет, не семь лет назад, а несколько часов назад. Ты вела себя в ресторане как капризная девочка, а я вел себя как мальчик здесь, дома. Так что еще раз прошу прощения, — с холодной учтивостью произнес Стефано. — Ты приехала сюда для того, чтобы помочь Лючио. И мы вообще можем больше не общаться.
— Это не так просто…
— Но так оно и будет, — сказал Стефано решительным тоном. Лицо его было непреклонным. — Так будет.
Аллегра сделала еще одну попытку:
— Пока мы не разобрались в нашем прошлом, наших чувствах…
Стефано рассмеялся. Аллегре не понравился этот смех.
— Ты хочешь поговорить о чувствах? Но ведь я не испытываю к тебе
Аллегра едва не задохнулась.
— Но…
Глаза его сверкали. Он склонился к ней и спросил тихим проникновенным голосом:
— А что ты скажешь насчет
Она отпрянула назад.
— Что ты хочешь узнать?
— Думаешь, только я один не желаю говорить о своем прошлом? А ты? Почему ты не виделась со своими родителями с тех пор, как сбежала из дома?
— Мой отец умер, — сказала Аллегра. — Стефано, это не имеет отношения…
— Ты не хочешь прямо взглянуть на свое поведение. Ну, и я тоже. — Он говорил спокойно и сдержанно, но Аллегре казалось, что он кричит на нее. — Почему ты порвала все связи со своей семьей? Ты присутствовала на похоронах отца не более часа. Я знаю. Я был там.
Аллегра пыталась что-то сказать, но не смогла. Он взглянул на нее с беспощадной улыбкой, и все же Аллегра уловила боль в его глазах. Ту боль, которую она чувствовала сама.
— Я видел тебя издали. Но ты не видела меня.
— Почему ты пришел туда?
— Я ведь знал твоего отца, Аллегра. И вина за его смерть частично тоже лежит на мне. Он был сумасбродным человеком и даже безнравственным, но он не заслужил таких страданий.
Аллегра подняла руку, будто пытаясь защититься от этих слов.
— Не надо…
— Тебе больно, да? — мягко спросил Стефано. — Больно вспоминать?
— Стефано…
— Ты отрезала себя от всего и всех, кого знала, Аллегра, — сказал он, и каждое его слово звучало приговором. — Даже от самой себя.
— Ты не знаешь, что…
— Потому что не смогла прямо взглянуть на свое прошлое. Ты не хотела встретиться с ним лицом к лицу. Поэтому не надо убеждать меня анализировать прошлое, когда ты сама бежишь от него — до сих пор не можешь остановиться.
Аллегре внезапно стало очень холодно. Она встала со стула, держась за спинку, чтобы сохранить равновесие.
— Ты сам не знаешь, о чем говоришь, — сказала она каким-то чужим, бесцветным голосом.
Стефано коротко рассмеялся.
— Думаю, что знаю. — Он отвернулся от нее. — Через час мы выезжаем в Абруццо.
— Прекрасно, — Аллегра едва кивнула головой.
Когда Стефано ушел, она почувствовала слабость в коленях и опустилась на стул, уронив голову на руки.
Каждый из них мог убеждать себя в чем угодно, но прошлое не было забыто. И множество мучительных воспоминаний витало между ними в воздухе.
Полуденное солнце ярко светило в небе, когда они выехали с маленькой узкой улочки и влились в бурливший поток городского транспорта. Стефано был одет в джинсы и белую хрустящую рубашку с засученными рукавами.
— Я думаю, тебе понравится Абруццо, — сказал он, когда они свернули на извилистую сельскую дорогу. По обеим сторонам ее растянулись поля с цветущими подсолнухами, вдалеке виднелись коричневые горы. — Там очень тихо, красиво, — продолжал Стефано. — Хорошее место для работы с Лючио.
— Надеюсь на это, — сдержанно ответила Аллегра, отведя глаза в сторону.
— Ну и хорошо.
Они ехали в молчании около часа, пока позади не остались поля, окружавшие Рим, и местность не стала более гористой.
Дорога вилась сквозь череду небольших городков, расположенных у подножия гор.
