Цельное чувство

Не как Шарден, не так, как мастера,
Готовые прикрасить повседневность,
Которых к Natures mortes влечет игра,
Интимность, грациозность, задушевность.

Сезанн не хочет одухотворить
Их нашим духом, — собственную сущность
Дать выявить вещам и в них явить
Материи живую вездесущность.

И гулкий зов стихии будит в нас
Сознанье мировой первоосновы.
Ведь семя жизнь несет в зачатья час
И в корне мира Дело, а не Слово.

Утерянное он нашел звено
Между природой мертвой и живою…
Как странно мне сознанье мировое
Того, что я и яблоко — одно.

Ван-Гог

Н.С. Гончаровой

О, бедный безумец Ван-Гог, Ван-Гог!
Как гонг печальный звучит твое имя…
Сновидец небывалых снов, Ван-Гог!
Стою захвачен вихрями-холстами.
Кто показать с такою силой мог,
Как жадными несытыми устами
Подсолнечники желтые, как пламя,
Пьют солнца раскаленно-белый ток?
Порою ты, как буйный демагог,
Вопишь с холста, и краски — бунт и знамя.

О, красные и синие фанфары,
О, этот крик, сияющий и ярый,
О, желтые и алые снопы!
И это рядом с «комнатой» убогой,
Где дышит всё гармониею строгой,
Где тихо всё и всё — не для толпы.

В пушкинском музее А.Ф. Онегина

I. «Какое странное виденье!..»

Какое странное виденье!
Кругом живет, бурлит Париж,
Моторов резкое гуденье
Прорезывает улиц тишь;
В ушах еще слова чужие
И блеск толпы чужой в глазах,
А здесь — не дальняя ль Россия
И не в тридцатых ли годах?

II. «Рисунки, и книги, и вещи…»

Рисунки, и книги, и вещи…
Ах, то, что мертво — то мертво!
Но голос не шепчет ли вещий
Здесь светлое имя его?
Лица столь знакомого очерк,
Исчерченный им манускрипт,
Всё, всё и не самый ли почерк —
Ключи от таинственных крипт,
Где мрак чуть зазубрили свечи,
Где дух его веет и вот
Бесплотную руку на плечи
Мне тихо и строго кладет.