— А Лариса прямо так и выслушала предложения твои нехитрые насчет того, чтобы по-быстрому… — Иосиф запнулся от отвращения, но продолжил, — удовлетворить вашу страсть? Или ты ее давно начал обрабатывать?
— Ну, я не помню…
— А вспомнить придется! — продолжал Ося трепать нервы 'подследственному', — Когда ты заметил, что Зина дает таблетки Ларисе и Зое, и решил их стащить? Когда этот план в твоей тупой башке сложился?
— Да зачем вам подробности, — хныкал расплющенный по подлокотнику дивана Алексис, — Я же сознался, чего еще надо?!
— Словом, — перехватил эстафету следователя Даня. Ему был уже ясен подход душегуба-неудачника к 'изничтожению' Ларисы, по крайней мере в общих чертах, — ты, скотина, считаешь, что моя кузина страдает паранойей. На почве непреодолимого сексуального влечения к твоей особе. Чтобы тебе, мужчине свободному, жить не мешала, решил ее убить. Для начала завел в беседку и подождал, пока на вас напорется Ларкин муж. Ты думал: увидит эротическую сцену с участием собственной жены и отреагирует, как все нормальные люди — оглушительной руганью, которую все и услышат?
— Правильно излагаешь, Дэник, так оно все и было! — расправил плечи Алексис, — И получилось по-моему. Был жуткий скандал, и повод появился. Я ее напоил — этим, как бишь его… ну, в общем, Зинкиным лекарством. Таблетки я заранее взял, у Лариски и у Зойки, пока она на кухне шуршала. Когда я их развел, на это смотреть было невозможно, не то что пить. Но Ларка выпила как миленькая. А раз вы приехали сюда, значит, все прошло путем… — и он выжидательно и торжественно замолчал.
— Логик из тебя, как из дерьма пуля! — резюмировал Данила с ядом в голосе, — Думай головой, откуда бы мы узнали, кто отравитель, из спиритического сеанса, что ли? И неужели думаешь: вот умерла Лариса, моя сестра, двух малолетних сирот оставила. Мы проведали: виноват в этом некий патлатый альфонс с самомнением Сальвадора Дали, герой лирический, ядрена вошь! — Даня брезгливо скривился, — И сидим тут себе, спокойненько слушаем? Да я бы то, из чего ты весь состоишь, в лепешку расплющил! Нет, Лариса жива. И чувствует себя хорошо как никогда: абсолютно здорова, вполне счастлива, избавилась от имиджа роковой бабенки. А твои пакостные кунштюки ее прозрению даже помогли. Только поэтому, — Даня назидательно помахал пальцем перед подозрительно покрасневшим носом Алексиса, — мы так с тобой обходительны. И прими-ка напоследок совет: хочешь драку спровоцировать, объект выбирай посубтильнее, чем Лариска наша. Когда изо дня в день приходится справляться с такими прелестными, гм, отвязными детками, кого хошь скамейкой зашибешь, хоть самого Тайсона. А снотворное ей вообще — слону дробина. Что же касается твоей… неумной версии, что Лариса убийца — доказывай, раз обещал! — Данила сграбастал опешившего папу Карло за грудки и притянул к себе.
Алексис, узнав, что его злодейство не удалось, расстроился и совершенно увял. Загадочный и хладнокровный убийца, в образ которого он не успел еще всласть наиграться, испарился, оставив на своем месте неудачника — из тех, кому не везет даже при счастливом стечении обстоятельств. Но папа Карло напрягся и принялся перечислять аргументы и факты:
— Во время именин я сам видел, как Лариса в спальне шурует, креслице на середину выдвигает. Я ее спрашиваю: 'Помочь?', а она мне, с улыбочкой любезной людоедки: 'Нет-нет!', и видно было — очень недовольна, что ее застали. Я прошел, и сразу дверь хлопнула. А до того заметил: когда мне Ларка прибор ставила, она графин с коньяком переместила — поближе к мамочке. Та от коньяка мигом кровью наливалась и вообще переставала реальность отображать. Только коньячок на Варвару не больно-то подействовал: то ли доза была не та, то ли закусывала слишком активно. А во время чаепития Лариска и спросила тихонечко так, шепотом: 'Сделать тебе кофе с коньяком?', а Варька кивнула: давай, мол. Собственными ушами слышал, я же рядом сидел! И Лариска ей этот кофе принесла, в здоровенной чайной чашке. А потом еще горячительного соорудила. В тот момент я, разумеется, значения не придал: ну хочет Варька надраться до опупения — ее дело! А Варюха еле на ногах держалась: столько в тот день на грудь приняла, да еще сверху коньячком замариновала — на нее воробью чихнуть, она бы рухнула, как подпиленная. В таком состоянии ее всегда жажда деятельности обуревала. Захотела, чтоб я душой помягчел и был бы с ней поласковей. Ну так вот, заявила, что подыщет новых клиентов. И до сцены в спальне я Варвару не видал. А когда уходил, уже после нашей ссоры, Варька точно была жива, она еще мне вслед шипела что-то матерное! Варвара в злобе на театральный шепот переходила, получалось, как у кобры — сплошной шип. Потом Варьку нашли с проломленным черепом, и я мигом вспомнил: Лариска ей сперва все подливала, и потом еще просила Петровича за мамашей сходить. Еще вид невинный сделала: пусть мамочка спустится, пособит! Павлуша тоже был хорош — еле на ногах держался — но пошел, и вот, они же чуть друг дружку не укокошили! Кстати, вышел я из Вариной комнаты, и Ларка ко мне прямо приклеилась, а вроде в мамашину спальню направлялась. Конечно, Лариса потом в спальню без свидетелей пришла, тюкнула мамочку по голове шишкой от стула и вернулась на кухню, чашки-тарелки драить. И все тип-топ! А Лариска — вся в белом! Примерная дочурка, нечего сказать! — фыркнул Алексис и вновь припал к быстро пустеющей бутылке.
— А сам-то ты видел, как она потом к Варваре заходила? — поинтересовался Данила.
— Конечно! — рявкнул любимец дам, взбешенный тем, что ему упорно не хотят верить, — Меня вниз проводила, повертелась еще, потрепалась… ну, не больше получаса. Потом зашла в столовую, погремела там посудой и шасть наверх. Спустилась минут через десять, я смотрю — на ней лица нет. Взглянула на меня, а у самой глаза белые, остекленевшие, губы трясутся. Я к ней руку протянул, спрашиваю: что с тобой, а та вдруг как шарахнется! И движения все дерганые, будто столбняк у нее начинается. Это уж потом, к похоронам, она совсем оправилась, стала себя вести будто ни в чем не бывало. Но креслице Ларка все равно видеть не могла. На собственном горбу, надрываясь, до чердака его доперла, потом по всем лестницам собирала болты-гвоздики, детальки деревянные — оно же почти разваливалось. И постаралась, чтоб никто не заметил, что это она сделала, а не ее взгрустнувший папенька. Вот! — Алексис умолк.
Было видно: силы у бедного дровосека на исходе, и вряд ли он способен еще что-нибудь припомнить, не то что членораздельно изложить.
— Ясно! — спокойно подытожил Даня, — Больше ты нам ничем полезен быть не можешь. А на прощание скажу, — Данилин голос неожиданно переменился до неузнаваемости, из твердого и равнодушного стал вдруг низким и мягким — вылитый питон Каа, — если ты когда-нибудь появишься возле Лары, даже случайно… то…
— Он тебя съест! Сырым и без соли! — испортил эффектную концовку Ося, — Так что держи дистанцию, если не хочешь окончить жизнь в его желудке. Сознаюсь, я тоже каннибал, и с удовольствием разделю эту трапезу. Понял?!!
Алексис отшатнулся. Его небритая опухшая физиономия перекосилась. Казалось, он вот-вот разрыдается. Не иначе, как поверил. Сочтя, что психотравмы, нанесенной запойному ваятелю, вполне достаточно для Ларискиной безопасности, парни поднялись и пошли к дверям.
Глава 10. Безумный день, или как вам это понравится?
Выйдя на улицу, Иосиф поморщился:
— Хорошо бы в баню сходить. Ну и дерьмо!
— В Мачихино продезинфицируешься, — безличным голосом произнес Даня и быстро пошел к машине, — У нас много дел, поехали.
— Дань, что это с тобой? — забеспокоился Иосиф, — Ты поверил этому уроду? Разве Ларка могла убить свою мать?
— Могла, — тихо и словно бы с улыбкой произнес Даня, глядя на друга, — По объективным показателям могла. К концу беседы папа Карло был настолько пьян, что вряд ли мог соврать. Есть в его рассказе и реальная информация. В комнате Лариса побывала еще до того, как Евсеевна обнаружила труп. Могла либо сама убийство совершить, либо до соседки наткнуться на мертвое тело матери. На Ларисину причастность к убийству указывает и то, что Ларка носит бабушкино кольцо с алмазом — при ударе могла оставить следы. В такой ситуации ясно одно: смерть Варвары — естественная или насильственная —
