Наскоро переодевшись на веранде в линялый спортивный костюм, Егоров постучал в комнату:
- Наташ, я тут Антошке подарок привёз.
Постучал ещё и, смущённо кашлянув, приоткрыл дверь.
Жена только что закончила обувать сына. Круглая головка в панамке повернулась на скрип, и Антошка залопотал, улыбаясь и болтая ногами. Перевернулся на живот, сполз с дивана на пол и переваливаясь с боку на бок, немного кренясь вправо, подбежал к Егорову.
Егоров подхватил сына на руки. Ткнулся носом в пухлую щёчку.
- Наташ, мы пойдём в песочницу, ага? Завтракали уже?
Тон получался фальшивый, деланно-бодрый до противного.
Временное облегчение от водной процедуры заканчивалось. Начало снова мутить. Голова, тяжелея с каждой секундой, валилась с шеи.
Наташа села на диван спиной к двери. Молча отпила из чашки.
Лучше не связываться, решил Егоров и осторожно прикрыл дверь.
Собрав остатки воли в кулак, вынес сына из дома и осторожно поставил на дорожку. Антошка с интересом огляделся.
– Ты стой здесь, а я сейчас:
Егоров отошёл на несколько шагов к песочнице. В ушах звенело. Присел на корточки (в голове будто лопнула лампочка), надорвал сетку и заставил себя улыбнуться:
– Ну-ка, беги сюда! Что тут тебе папа привёз?
Смешно переставляя широко расставленные ножки и размахивая руками, Антошка подбежал к протянутой сетке. Вытаращил изумлённо голубые глаза и со второй попытки, радостно гукая, выхватил из сетки красную черепашку.
«Так вот кто там был ещё!» - Егоров вспомнил, как крутил в руках сетку, пытаясь разобрать, что именно находится внутри. «Черепашка!»
На глаза навернулись похмельные слёзы.
Черепашка.
Слово-то какое...
Представил себя ночующим на завражиновском участке, укрытым чудовищным и вонючим корытом.
«Бубнил ещё, что как черепаха теперь»
Ничего, ничего, это пройдёт, ещё смеяться потом буду, утешил себя Егоров.
– Ну, Антош, давай куличик сделаем из формочки! - Егоров протянул руку к черепашке, но Антоша завизжал и спрятал её за спину.
Тонкие свёрла завращались и вонзились, проникая в височные доли.
Егоров поморщился.
- Сынуль, дай сюда черепашку. Вот видишь, лопатка. А вот песочек. Надо насыпать в формочку, постучать сверху:
«Тук-тук-тук!» - некстати совсем вспомнился сегодняшний стук по крышке «гроба».
-:Да: постучать: давай покажу! Да не суй ты её в рот, грязная ведь!
Антошка отступил на шаг и с ещё большим усердием принялся грызть черепашью лапу.
Егоров махнул рукой и вытащил из сетки лошадку и бабочку.
- Ну ладно. Вот, смотри, как это делается.
Песок оказался суховат, и Егоров не поленился сходить за лейкой.
- Вот видишь, папа польёт немного, чтоб куличики лучше вышли. И сейчас снова сделаем. Будут крепкие и красивые.
Антошка, с размаху плюхнувшись на попу, с интересом наблюдал за действом.
- Нравится? - подмигнул ему Егоров, осторожно приподнимая формочки. - Смотри, как красиво получилось:
Отдуваясь, Егоров поднялся с корточек, отряхнул руки и смахнул со лба обильно выступивший пот. Жара и похмелье - хуже не придумаешь.
Сейчас бы «клинского»: Всего лишь одну. Или парочку.
И часика два, а то и три поспать.
К вечеру как огурчик был бы.
«Сказать Наташке, что за продуктами на станцию схожу» - Егоров сам подивился нелепости пришедшей в больную голову мысли.
Не стоит нарываться сегодня.
А не разговаривает - так вечно не будет же, завтра отойдёт:
– Ты что же делаешь? - почти крикнул Егоров, взглянув под ноги.
Воспользовавшись его минутным размышлением, сынуля подполз к бортику песочницы и начисто смёл все отцовские труды и старания.
– Антоша, так не надо делать. Надо учиться строить, созидать что-нибудь, а не ломать, - Егоров снова присел и тяжело вздохнул: - Давай возьмём теперь лопаточку и вот в рыбку песочку насыплем:
Антошка цепко ухватил лопатку, ткнул ей в песок и взметнул вверх целый веер песка.
Егоров отряхнул голову и плечи сынишки. Тот радостно заливался, показывая реденькие зубы.
- Нет, так не надо. Вот тебе формо:
Второй песчаный веер угодил Егорову в лицо.
- Ты, блядь, паскудник, что ж творишь?! - прижав кулаки к зажмуренным и саднящим глазам, почти взвыл Егоров.
Ослеплённым зверем он заметался вокруг песочницы, дважды едва не наступив на заоравшего в испуге сынулю.
Под ногами хрустнула одна из формочек.
Звук этот неожиданно взорвал Егорова и он в ярости, несколькими ударами ног разметал хлипкие борта песочницы.
– Вот тебе! Вот тебе! - орал он каким-то визгливым дискантом, правым, менее ослеплённым глазом отмечая бегущую к ним из дома Наташу. - Вот тебе! Хуй тебе, а не куличики! Сука, бля! Бестолочь криворукая! И ты тоже сука! Молчишь всё, паскуда! Душу всю, падла, извела:
***
