Егоров, морщась, приподнялся на локте.
В тело начала возвращаться жизнь, не наилучшем своём проявлении.
Нестерпимо болела голова, спины не чувствовалось, шея не двигалась, ноги подёргивались от покалывания прихлынувшей к ним крови.
В нескольких метрах от себя Егоров заметил лежащее на боку огромное оцинкованное корыто.
- Я что: - с трудом сглотнул Егоров, не отводя глаз от корыта. - Там, что ли:
Завражинов хмыкнул:
- Главное, ложись, говорю, на верстак хотя бы, телагой укроешься, раз в дом идти не хочешь. А лучше к своим, ждут ведь: Так упёрся, выполз в сад, всё бродил туда-сюда по грядкам: Ха! Не везёт Маринке!.. Корыто вот увидал: Вылил все удобрения, улёгся: Слышь, накрылся и бубнил ещё, что как черепаха теперь: Как уместился-то, не понимаю: По пьяни чего только не бывает, ха!.. Не помнишь, что ль, ничего?
- Какие ещё удобрения? - страдальчески промямлил Егоров, вяло пытаясь сообразить, который теперь час.
- Дерьмо куриное, разведённое. Да ладно, постираешься потом: делов-то: Ты лучше скажи, у тебя башлей никаких не осталось от вчерашнего? - Завражинов нагнулся и с надеждой заглянул в глаза друга. - Нет?
Егоров ощупал влажные карманы. Вывернул один из них и на траву выпали смятые комочки десятирублёвок.
Завражиновские пальцы хищно склевали добычу.
- Не густо, - хмуро обронил друг детства, разглаживая в ладонях замызганные купюры. - На пару пива, только если. Хотя можно и на «Завалинку» наскрести: Ты как?
Егоров попробовал подвигать шеей, обозначая отказ. Вышло плохо, но Завражинов понял, и даже слегка обрадовался:
- Слышь, Жек, ну, тогда ты, это: Я тогда пойду, схожу что ли: А ты это: Не в обиду: Твои ждут ведь: Ты, как помиришься со своей, заходи: Расскажешь, как и что...
Егоров вновь потрогал карманы.
- Ты если мобилу ищешь, так она в сарае, точнее, по всему сараю: И как телефон свой расхерачил, не помнишь, что ли? Бля, тебе пить вредно, - суровым докторским голосом заключил Завражинов.
- Зачем же я?.. - Егоров подтянул к себе колени и обхватил их руками. Джинсовая ткань нестерпимо воняла. - Ну зачем?
Егоров с ненавистью взглянул на друга детства.
Тот пожал плечами:
- Ну, с Наташкой повздорил, вот и: А чего она названивала весь вечер-то? Общаться мешала:
- Да пошёл ты:
Подняться на ноги Егорову удалось лишь с третьей попытки, но распрямиться он не смог - в виски будто ткнули работающей дрелью, к горлу подступила тошнота, и его вывернуло прямо на чёрные и блестящие сапоги Завражинова.
- Нет, ну ты вообще уже, что ли!.. - вытаращил глаза хозяин сапог. - Стой здесь, никуда не уходи. Вещи твои принесу.
Завражинов, брезгливо морщась и балансируя руками, стряхнул с ног сапоги. Один из них отлетел далеко в сторону и гулко ударился о борт корыта. Мягко ступая босыми ногами по траве, Завражинов направился в сторону гаража.
Плотно сжав губы, Егоров заставил себя распрямиться.
Охнул и застонал от боли.
В виски уже тыкалась не дрель, а долбили ломом.
Дри-ка-ка! дри-ка-ка! дри-ка-ка-ка! - противно орала над самой головой Егорова неизвестная птица, ловко скача по ветвям яблони.
Лучше бы я умер, - пришла неизбежная, банальная, но единственно верная мысль.
Постанывая при каждом шаге, Егоров, не разбирая дороги, побрёл прямо по клубничным посадкам к калитке.
- На, держи! - Завражинов, успевший переобуться в пластиковые шлёпанцы, нагнал его у забора.
Всучив другу пакет и сумку, хозяин дачи похлопал его по плечу и, шаркая по линолеуму дорожки, поспешил удалиться.
Поднимаясь вверх по улице, обходя угловой участок и плетясь вниз уже по своей улице, с каждым нетвёрдым шагом приближая неизбежное, Егоров думал лишь о том, не испортились ли продукты, а если испортились, то насколько.
Особенно жаль было колбасу и цыплёнка:
:Калитка оказалась запертой на ключ изнутри, и Егорову пришлось звать жену. Перелезть через забор он был не в состоянии.
Минут пять никто не отзывался, и Егоров подумал было зайти к соседям - внутренний забор между участками был больше условный, невысокая изгородь скорее, как вдруг занавеска окна дёрнулась, скрипнула входная дверь и на крыльце появилась Наташа, в синем байковом халате и с чашкой в руках.
- Нат, привет! - Егоров неловко, по-брежневски, помахал рукой. - Откроешь?
Жена, поставив чашку на перила, молча спустилась с крыльца. Придерживая длинные полы халата, прошла по чуть заросшей тропинке к калитке. Не глядя на Егорова, дважды провернула ключ и развернувшись, пошла в дом.
- Я тут продукты: и куличики: Формочки то есть: Привёз: вот..
Язык плохо ворочался в пересохшем рту.
Жена не обернулась.
Постояв немного, Егоров отёр со лба едкий похмельный пот, поднял сумку с пакетом и потянул на себя калитку:
Попав на участок, почти подбежал к крану у кухни, отвернул его до отказа, нагнулся и сунул голову под ледяную струю.
Фыркая, подставлял то затылок, то лицо, ловя губами упругий, чуть отдающий железным привкусом водяной жгутик:
Немного ожив, растёр руками лицо. Вытащил из пакета жёлтую капроновую сеточку и положил её у борта песочницы.
Оглядел себя и скривился.
