Троица сразу позабыла о Сергее и как-то обмякла, будто все стояли под дулом автомата.
– Это кто? – Дрок кивнул на Сергея.
– Сережа, Афганец, друг Шиши. Помнишь, он тебе рассказывал?
– Было дело, – согласился Дрон и перевел взгляд на троицу. – А это что за сявки?
– Пришли бухие и начали цепляться, – сообщила Оля. – Никто их не трогал, а они, особенно этот, толстый...
– Язык придержи, – оборвал ее пучеглазый и заискивающе объяснил Дрону: – Мы же не знали, что хата твоя. Дали нам наколку, ну, мы и пришли разговеться. Не будем же из-за халявы заводиться. Тут их три – всем хватит.
Дрон слушал и мерно кивал головой, будто соглашался. Все обещало кончиться мирно, не так, как хотелось Сергею.
– Выпьешь с нами? – предложил пучеглазый Дрону.
– Выпью.
Дрон сел за стол, кивком предложил Сергею занять второй стул, а Оле – третий. Троице пришлось пить стоя. Вышло по полтора стакан на брата, закусывали яблоками и черствым хлебом.
– Теперь идите, – разрешил Дрон троице.
Толстяк огорченно переводил выпуклые глаза с него не проституток.
– Так это... может, уступишь хоть одну?
– Может, и уступлю, – ответил Дрон. – Я подумаю. А пока буду думать, хиляйте отсюда... Что-то неясно?
Все и всем сразу стало ясно.
– Знаете, что будет, если еще раз здесь встречу?
– Знаем, – пискнул доходяга, шедший последним.
– Лека, закрой за ними калитку, то падалью тянет, – приказал Дрон и повернулся к Свете: – Выкатывай на стол, что-то муторно мне.
На столе появились две бутылки марочного вина и коньяк. Пили вчетвером, Наташка ушла к Лекам на кухню. Оттуда послышались визг и смех, потом возня, будто делили игрушки.
Выпив, Дрон долго буравил Сергея взглядом.
– Так, говоришь, кровку людишкам пускал?
– Пускал, – согласился Сергей, хотя ничего пока не говорил, и улыбнулся такому определению его службы в Афганистане.
И Дрон скривил губы в ухмылке, похожей на волчью.
– Выходит, мы с тобой коллеги, только я – преступник, а ты – защитник отечества.
– Какой, к черту, защитник!
– Ну, не скажи. Тебя ведь не травят, награждают.
– Да, занаграждали! – с горькой иронией произнес Сергей. – Хотя в чем-то ты прав, коллега.
Дрон посмотрел не него снисходительно: чего ерепенишься, щенок, тебе ли со мной тягаться?
Действительно, ведет себя, как нашкодивший щенок. Серегй налил в стаканы вина, предложил примирительно:
– Давай, за знакомство. Ты вовремя подошел: зажали меня, а голыми руками, – он посмотрел на нож, – я бы с ними не справился.
– И пришил бы?
– Да.
– Ну, тогда за знакомство. – Дрон чокнулся, выпил залпом.
Света потерла яблоко о платье, протянула ему. Дрон ей нравился – смотрела с обожанием, поджав хвост, куда и девалась тупая бесчувственность с ее лица. Не проститутка, а заботливая, любящая жена, встретившая мужа с работы.
Когда разошлись по кроватям, Сергей спросил Олю:
– Чего Наташка такая смурная?
– Залетела. Надо аборт делать, а денег нет. В больницу ведь не пойдешь: малолетка, задолбают.
– Сколько сейчас берут?
– Пятьдесят.
Таких денег у него нет. Все, что зарабатывал, отдавал Марине на хозяйство. Забрать – рука не поднялась. Хоть не хладокомбинат опять иди, не оставлять же Наташку в беде.
– Ничего, время терпит, достанем где-нибудь, – беспечно сказала Оля.
Достанем так достанем. Чем меньше не тебе висит чужих забот, тем лучше спиться.
Утром было крутое похмелье: голова соскальзывала с шеи, нижняя челюсть и руки подрагивали, а в животе бурчало так, словно напитки до утра выясняли, кто из них крепче. Тут еще ухо ныло, напоминая о должке увальню. Ничего, встретятся когда-нибудь при другом раскладе сил.
– Починиться бы надо, – закинул Сергей Оле.
– Нету ничего, – ответила она, – и денег тоже... Ты подожди, мы бутылки сейчас сдадим.
С кухни доносилось дребезжание стеклотары, видимо, Валерки укладывали бутылки по сумкам и авоськам.
– Ой, тяжко мне, тяжко! – балагуря, произнес Сергей и издал смешок, похожий на дребезжание стеклотары.
– Что, головка – вава? спросил Дрон, вернувшийся из ванной.
– Ой, вава!
– Пойдем со мной, пивком полечимся.
– Пошли.
– Только вы недолго, Игорь, – попросила Оля.
Оказывается, у Дрона есть вполне нормальное имя, такое же, как у всех. Оно казалось лишним, хватало клички.
– Молчи, жаба, глаз высосу, – произнес Дрон с бесстрастным выражением лица, и трудно было понять, шутит или говорит всерьез.
Оля решила, что шутит.
– Я тебе быстрее!
Дрон, чуть склонив голову к правому плечу, внимательно посмотрел на нее. На губах появилась волчья ухмылка.
В пивбаре Игорь Дрон взял без очереди восемь бокалов пива и два десятка пирожков с рисом и яйцом. Барменша его знала, обслуживала, не обращая внимания на ропот мужиков. Одним духом опорожнил бокал, придвинул к себе второй.
– Люблю пиво, – сообщил Дрон, откусил полпирожка и запил глотком грамм на двести. – Батя с детства приучил. Говорил, на пиве растут мужиками, а не фуфляками. Сам был не подарок, хотел, чтоб и я таким вырос.
– Ну и как – получилось? – подковырнул Сергей.
– Мать говорит, перемахал немного, – серьезно ответил Дрон. – Хороший был предок, царство ему небесное. Помер, когда мне четырнадцать лет было, замерз пьяный, перепутал сугроб с кроватью... На зоне кто как кайф ловил: кто бухал, кто кололся, почти все чифирили, а я пивком душу отводил. Редко удавалось, зато помнил долго.
– А кого ты... за что сел?
Игорь долго дул на пену в бокале, точно колдовал над ней – рассказывать или нет. Тихо и грустно произнес:
– Молодой был, дурной... Жила тут одна... Больше не живет.
Замолчал он надолго.
Чтобы отвлечь Дрона от неприятных воспоминаний, Сергей рассказал о службе в Афганистане. Выбирал такие эпизоды, которые, догадывался, нравились Дрону. Тот внимательно слушал, склонив голову к правому плечу.
