под стражи само по себе достаточное преступление, а если учесть, что я умудрился сегодня наступить им на мозоль, то прибегут они вовсе не за тем чтоб погладить меня по головке.
Конечно, мелькнула у меня мысль отправить Кларе вестника, или заранее с ней посоветоваться. Но насторожило сегодняшнее поведение Леона и захотелось посмотреть, станут меня шантажировать этим проступком или нет. И неважно, что я сам понимаю всю ребячливость своих подозрений, и методов, но как говорит моя бывшая наставница, в каждом мужчине затаился маленький ребенок.
Однако я успел переодеться и поиграть с Дориком, мирно поужинать в кругу своей семьи и набросать план действий на следующий день, а никто так и не пришел.
Легкое беспокойство начинало понемногу перерастать в свербящее чувство тревоги, и одновременно проснулись угрызения совести. Но больше всего мучило понимание того что я очень ловко загнал сам себя в ловушку. И чем больше проходило времени, тем глубже она становилась. Если в первые полчаса мне достаточно было просто послать вестника и признаться, то теперь это выглядело бы, мягко говоря, странно.
Я мерил шагами свой кабинет, даже не осознавая, что перенял эту смешную привычку у Торреля, когда дверь распахнулась и в проеме застыла знакомая фигурка.
— Кто-то пришел? — я еще произносил последние слова, а уже прекрасно понимал, что выдал себя с головой.
— Грег… — она обхватила меня руками и прижалась так крепко, словно я был замерзшим ребенком, срочно нуждающимся в тепле, — что произошло?
Сначала я упрямо молчал, лишь гладил ее мягкие локоны и, вдыхая их знакомый запах, чувствуя, как с каждой секундой сердце наполняется умиротворением. А потом сдался, увлек жену к диванчику, и, удобно устроив свою повинную голову на её коленях, признался в своей проделке.
— Правильно сделал, — без колебаний приняла она мою сторону, и хотя я ни на миг не сомневался, что так и будет, сердце омыла волна горячей признательности.
Все-таки для человека самое главное в жизни — это чтобы его понимали и принимали таким, каков он есть.
— А не пора спросить духов, что там с ней? — вопрос Зии снова совпал с моим невысказанным беспокойством, и все стало просто и понятно.
Чего я так волнуюсь, пусть лучше ковен переживает, у них обнаружилось столько просчетов и ошибок, что за глаза хватит работы на ближайшие десять лет.
— Духи сказали, что сами сообщат, когда закончат ритуал, — пояснил я, решительно поднимаясь с диванчика.
Теперь я готов отражать любые обвинения и нападки, а сейчас, раз уж выпало мне несколько свободных часов, намерен полностью посвятить их самым родным и любимым существам на свете.
Глава 17
Утром духи безропотно открыли мне портал прямо в судную комнату, и мое появление возле кудрявого кустика привело беседующих за столом магов в небольшое замешательство. Я прекрасно понял, что речь шла обо мне, но не стал переживать по этому поводу. Поприветствовав магистров с непритворным жизнелюбием, занял своё место и развернул свиток с заметками, упускать хоть что-то из виду на таком сложном процессе я не собирался.
— Грег… — интересно, каким способом они сумели дать Кларе сигнал о моем появлении, — ты ничего не хочешь мне сказать?
— Доброе утро, напарница, — небрежно оглянувшись на магиню, снова погружаюсь в свои записи, нужно передать часть моих заметок Сардату для подготовки доклада, — конечно, хочу, только попозже, у меня будет для тебя деликатное поручение.
— Что?! — Она даже рот приоткрыла от возмущения, потом сжала кулачки и сердито засопела.
Медленно посчитай до тридцати, хотел было вернуть я магине её собственный совет, но решил промолчать. В конце концов она справилась сама и решительно плюхнулась рядом.
— Можно посмотреть твои записи?
— Они пока не окончены, лучше скажи, что нарыли вчера сыскари?
— Ты не потерпишь до официального сообщения? — вот зря она вредничает, меня этим не пробить.
— Потерплю, конечно, — безразлично пожал я плечами, продолжая работать.
И одновременно следя краем глаза за напарницей, расстроенно теребящей свой рукав.
— Привет! Король будет через пять минут.
Вошедшие последними члены суда, лорд Тайнери, секретарь и несколько сыскарей занимают свои места.
Ну же, Клара поторопись, у тебя осталось пять, нет, уже четыре минуты.
— Трактирщик оказался не при чем, — сердито бурчит магиня, — записки для Терона присылала его бабушка, Еуджиния де Трасль. Её должны были доставить утром, вечером у сыскарей не было разрешения на арест миледи, сам знаешь, знатный род.
Знаю и давно возмущаюсь таким порядком. Хотя и понимаю, откуда он взялся. Это они сами, знатные милорды, приняли когда-то такие законы, чтобы оставить себе или потомкам лазейку для безнаказанного ухода от наказания.
Хотя, если рассуждать просто и логично, эти правила сразу не выдерживали никакой критики. Ну, причем тут имя и заслуги предков, когда человека собираются призвать к ответу за его собственные скверные деяния?
— Ты не удивлен?
— Почти нет, — тяжело вздохнул я, — если судить по её дочерям, воспитание Терона ей никак нельзя было доверять.
Вот теперь все наконец встало на свои места. Миледи не могла не знать, что Норен — королевское око, слишком долго он прожил в тех местах и слишком многим помогал. И когда кто-то из слуг или соседей поделился со старой леди новостью, что делом о пропаже девчонки огородника Кушира занялся королевский служащий, старуха перепугалась до смерти. И послала любимому внуку предостерегающую записку. Наверняка она надеялась, что Терон просто уедет подальше, к месту своей службы, но свежеиспеченный сержант отлично понимал, что куда бы он ни уехал, это всего лишь временная отсрочка. Правда, непонятно, почему он не выбрал более простой путь, не женился на влюбленной дурехе, но об этом мы теперь наверняка не узнаем никогда.
— Доброе утро, — плюхаясь в свое кресло, приветствовал всех Торрель, и я сообразил, что погрузившись в размышления, пропустил приход королевской четы.
— С кого начнем? — лорд Тайнери испытующе смотрит на меня, и по его взгляду я понимаю, чего они от меня ждут.
Чистосердечного признания в содеянном. А вот зря надеетесь, я ничего плохого не совершил, и говорить мне пока нечего.
— Если миледи де Трасль уже доставили, то с её допроса.
Все замерли, определяя для себя степень моей наглости.
— У ковена есть вопрос к Грегу Диррейту, — ну надо же, сегодня место Леона занял магистр Энилий.
— Задавай, — сухо кивнул король, и я понял, что его уже успели ввести в курс дела.
— Вчера вечером из камеры исчезла подсудимая, ведьма Сахта. Дежурный объяснил, что последним в камеру вошел королевское око Грег Диррейт. Предупредив, что пришел ненадолго. А потом исчез вместе с ведьмой.
— Грег? — Торрель старательно не смотрит мне в глаза, делая вид, что нашел очень интересные сведения в лежащих перед ним свитках.
— Да, дежурный все верно сказал, — и не думая отпираться, мило улыбаюсь я присутствующим, — мне
