При имени Аннеты у меня по телу пробежала дрожь. Но так ужасно было зародившееся в уме подозрение, что я отказался ему верить. «От какой болезни прописал вам Пижо это лекарство?» — «Чтобы успокоить мои возбужденные нервы». — «Не пережили ли вы какой-нибудь крупной неприятности?» — «Нет-нет! — ответила она все тем же ироничным тоном. — Испытанное мною волнение, напротив, может быть причислено к разряду приятных для девушки, которой пора замуж». — «А, речь идет о замужестве!» — пробормотал я.
Значит, кто-то просил ее руки. Был ли это Монжёз? Я недолго пребывал в недоумении, ибо Лора почти в ту же минуту сказала: «Не вы ли говорили мне о господине Ренодене?» — «Да, как о человеке опытном, способном дать хороший совет».
Все тем же печально-ироничным тоном мадемуазель Бержерон продолжала: «Первая же моя встреча с господином Реноденом отнюдь не принесла мне счастья. На следующий день после того, как он представил мне жениха, мое здоровье ухудшилось».
С легкой насмешкой, ужасный смысл которой был для меня ясен, она прибавила: «Я, как видно, могу быть здорова лишь при условии, что не выйду замуж». — «Так вы приняли предложение представленного Реноденом жениха?» — «Я не сказала ни да, ни нет… но этот жених, богатый, титулованный, молодой, показался кое-кому настолько привлекательным для меня, что они решили, будто я скажу да». — «О ком вы говорите?» — «Прежде всего, о моем отце… Он так мучил меня с того самого вечера… ввиду моих собственных интересов, как он говорил… так истово добивался от меня ответа, чтобы знать, какого мнения держаться, что после беседы с ним я вышла из комнаты с расстроенными нервами…» — «И Аннета побежала за доктором Пижо», — договорил я, видя, что она остановилась в нерешительности. «Да, и он прописал мне это успокоительное лекарство». — «Действие которого пришел проверить на следующий день?»
Мадемуазель Бержерон ответила, подчеркивая каждое слово: «Действие которого он по просьбе отца и Аннеты, встревоженных моим недомоганием, приходил проверять все последующие дни… и, не видя почти никакого эффекта, постоянно увеличивал дозу».
Слушая Лору, я сжимал в руке пузырек. Мне не терпелось поскорее вернуться домой и подвергнуть анализу его содержимое. «И болезнь ни на минуту не ослабевала?» — спросил я. «Нет, один раз… когда я сказала, что из-за болезни намерена отказать господину Монжёзу, мне стало лучше». — «Болезнь, однако, вернулась?» — «Да, на следующий день… когда я изменила решение». — «Так вы решились выйти замуж за маркиза де Монжёза?»
Мадемуазель Бержерон не ответила. Я не мог относиться к маркизу как к сопернику, поскольку я, бедный деревенский врач, не в силах был с ним бороться. Весьма понятна досада, прозвучавшая в моих словах, когда я прибавил: «Я плохо знаю господина Монжёза, но все же могу сказать, что это корыстолюбивый глупец». — «Все же лучше мне выйти за глупца, чем за мошенника», — отрешенно проговорила Лора.
Я был ошеломлен этими словами. Не известен ли ей план, который, по мнению тетушки, составил Бержерон: найти какого-нибудь негодяя, который согласился бы за сто тысяч франков жениться на дочери и выдать отцу расписку в получении всего состояния?
В эту минуту часы на замке пробили полночь. «Полночь! Нам нужно расстаться», — сказала Лора. «Как, уже?» — «У меня едва хватит сил добраться до своей комнаты».
Я не мог усомниться в ее словах: чтобы не упасть, девушка обеими руками ухватилась за решетку.
«Когда я вас увижу?» — спросил я. «Завтра, здесь же и в этот же час».
Она удалилась, пошатываясь, и исчезла во мраке. Я хотел уже уйти, как услышал ее голос: «Завтра… если силы мне позволят».
Я быстрыми шагами пошел к дому, чтобы поскорее заняться анализом лекарства. Двадцать минут спустя я убедился в страшной истине: к лекарству был примешан яд. На глазах у доктора-невежды мадемуазель Бержерон медленно отравляли, чтобы присвоить себе ее состояние, которое ускользнуло бы из жадных рук, если бы она вышла замуж.
Более часа я сидел в отчаянии, глядя на пузырек; дрожь волнами пробегала по моему телу, и я спрашивал себя: может и должен ли честный человек сдержать клятву — не открывать никому этой ужасной тайны?
Потом отчаяние сменилось мыслью, сначала неопределенной, но мало-помалу окрепшей. «Чего дочь не может открыть вам про своего отца, то откроет вам этот пузырек. Я погибла, если вы мне не поможете. Вся моя надежда на вас». Да, с такой мыслью Лора передала мне пузырек.
«Я спасу ее!» — воскликнул я, дрожа от радости.
Весь следующий день я провел, снедаемый нервной лихорадкой. На часах было одиннадцать, когда я подошел к решетке. Я запасся лекарствами, необходимыми для того, чтобы вывести яд из организма. И захватил хороший револьвер на случай непредвиденных обстоятельств.
Сначала я ждал без особенного нетерпения, но время шло, а она не приходила. Часы пробили полночь. Тогда мною овладел неизъяснимый страх. Мне вспомнилась последняя фраза, сказанная накануне: «Завтра… если силы мне позволят».
Так ей хуже!.. Умирает… может быть, уже умерла… а я стою здесь! Я перелез через решетку и спрыгнул на другую сторону. Светившийся издали огонек указал мне, в каком направлении находится замок и куда мне идти.
XVII
Я перелез через решетку в припадке отчаяния, не размышляя о дерзости своего поступка. Но, как только я ступил ногой на неприятельскую землю, ко мне тотчас возвратилось хладнокровие, напоминая мне об осторожности.
Тихонько, крадучись, я продвигался вперед, и эта предосторожность была очень кстати. В ту минуту, когда я приблизился к кустам, две особы вышли из левого флигеля и приблизились ко мне. Одна из них несла фонарь.
«Правда? Правда, мой добрый господин Пижо, — проговорила жалобно Аннета, — нет ничего опасного в состоянии нашей дорогой больной?» — «Нет, сто раз нет, мое прекрасное дитя. Болезнь, которой страдает ваша молодая госпожа, всегда бывает острой перед своим концом. Вместо того чтобы заставлять меня сегодня вечером наскоро покинуть постель, вы без малейшего вреда могли бы подождать моего визита до завтра». — «Ее отец и я совсем потеряли голову, увидев ее такой слабой». — «Не беспокойтесь, я за все отвечаю. Я еще не таких больных видал!» — проговорил этот невежда самоуверенно. «Вы ничего не прописали?» — «Продолжайте давать ту же микстуру… вместо пяти ложек давайте шесть, и все».
Они удалились к парадному выходу. Нельзя было терять времени, если я хотел пробраться в замок. В этот поздний час все двери должны быть заперты, кроме той, в которую вышла Аннета и которую она наверняка оставила открытой до своего возвращения.
Мне посчастливилось: дверь в левый флигель была настежь отворена. Попав в неприятельскую крепость, я был готов смело встретить любую опасность. Едва успела Аннета войти в прихожую, как дверь справа отворилась, и дрожащий голос прошептал: «Разве ты только что вернулась? Странно, мне несколько минут назад показалось, что я слышал шаги». — «Это от страха у вас звенит в ушах». — «Ну, что ты выяснила?» — спросил Бержерон. «Как и в прошлые разы, старый дурак ничего не заметил. Велел давать то же лекарство, вот и доказательство, что он ни о чем не подозревает».
Как тихо они ни говорили, все же я расслышал их слова. Между тем Аннета, не погасив фонаря, поднесла его к лицу Бержерона. «Как вы бледны! — сказала она. — Если у вас не хватает мужества, теперь самое время предупредить меня…» — «Аннета!» — произнес Бержерон умоляющим голосом. «Она или я», — сухо произнесла блондинка. «Неужели ты не можешь потерпеть?» — «Я вам сказала уже, что мне надоело терпеть». — «Но она, может быть, не выйдет за маркиза. Тогда у нас будет много времени впереди». — «Ах, долго тянется ваше время. Через пять месяцев она будет совершеннолетней. И кто знает,
