Промозглым октябрьским вечером 1917 года в России началась социальная революция. Ее назовут социалистической. Здесь нет нужды проводить всесторонний — социальный, политический, экономический и, наконец, исторический ее анализ. О Русской революции немало написано и правды и лжи. Ее влияние на все стороны нашей жизни мы будем ощущать еще многие годы, а может быть, и века. Мифы о революции, прошлые настоящие и будущие, еще долгое время будут тревожить наше воображение, нашу совесть и нашу мысль.
Оценивать социальную революцию, я полагаю, правильнее всего с точки зрения общего революционного процесса, охватившего и Дух, и материю исторического бытия России. Самое важное в этом процессе — совпадение в едином пространстве и времени Духовной и социальной революций. Взаимодействие между ними внесло в революционный процесс черты, которые впоследствии определили характер исторического развития России. Совпадение революций, произошедшее в переломном XX веке, можно рассматривать с различных точек зрения, и прежде всего с эволюционной и исторической. Феномен такого совпадения, не имевший аналогов в предыдущей истории человечества, свидетельствовал о причинах космического характера и тех задачах, которые эти причины несли в своей энергетике. Иными словами, сама эволюция предоставляла определенные возможности, свободная воля делала свои выбор. При мирном взаимодействии обеих революций могли возникнуть процессы, которые, как уже было сказано выше, привели бы к процессу синтеза Культуру и цивилизацию, переживавшую и XX веке острый кризис. Иными словами, Культура бы получила крепкое социальное обрамление, а цивилизация стала бы одухотворенной и избежала бы многих бед, которые впоследствии поразили планету. Такое же взаимодействие способствовало бы и изменению концепции самой социальной революции, ее целей и смягчило бы ее традиционные зло и процессы разрушения. В результате возникло бы новое общество, новый человек, максимально приближенные к идеалу Града Светлого. Степень этого приближения решалась в первую очередь, уровнем Духа, присутствующего в революционных деяниях и революционном строительстве.
Энергетическая неизбежность и необходимость Духовной революции была теснейшим образом связана с социальной революцией, ее концепцией, целями и задачами.
Сейчас трудно или пока невозможно рассматривать проблему, почему эволюционный план совпадения не принес ожидаемых результатов. Кроме свободной воли человека, на арене русской революции действовали и другие факторы, специфика которых требует длительного исследования. Но, не уклоняясь от размышлений на эту тему, можно сказать, что ни та ни другая революция не смогли найти энергетической точки соприкосновения. Ибо уровень социальной и экономической агрессии, который сформировался в рамках социальной революции, привел к сознательному наступлению на духовные ценности и завершился духоборчеством, которое делает людей слепыми.
Наступление социальной революции на Духовную привело к противостоянию их, которое заблокировало революционным силам путь в Новое. Все попытки Высших сил, в лице Космических Иерархов, разблокировать этот путь, к сожалению, не привели к желаемому результату.
Слишком была сильна энергия хаоса, охватившего страну, и специфической являлась концепция самой социальной революции.
Философы Серебряного века, в первую очередь Н.А.Бердяев, которые участвовали в формировании нового мышления, нового космического мироощущения, предчувствуя стихию надвигающейся социальной революции, стремились осмыслить обстоятельства, связанные с этим процессом. Бердяев и его единомышленники, считая исторический процесс природно-объективным, связанным с энергетическим воздействием на земное бытие миров иных состояний материи, рассматривали революционный взрыв как явление, не зависящее от воли отдельных людей, даже целых сообществ.
«Вся общественная и политическая деятельность, — писал философ, — должна быть изнутри одухотворена и вдохновлена высшими целями и абсолютными ценностями, за ней должно стоять духовное возрождение, перерождение личности и народа. Но этот духовный закал личности и народа совсем не то, что внешнее применение отвлеченных идей к жизни. Духовно возрожденный человек и народ по-иному будут делать политику, чем те, что провозглашают внешние абсолютные принципы и отвлеченные начала. Моральный пафос не ослабляется, а увеличивается, но он переносится в другую плоскость, делается внутренним, а не внешним, горением духа, а не политической истерикой или политическим изуверством»[97]. Осмысливая важнейшую для обеих революций проблему Нового Мира и нового человека, Бердяев отмечал: «Революционность определяется радикальным уничтожением прошлого. Но это иллюзия революции. Яростное уничтожение прошлого есть как раз прошлое, а не грядущее. Уничтожить можно лишь прогнившее, изолгавшееся и дурное прошлое. Но нельзя уничтожить вечно ценного, подлинного в прошлом. Идеализация прошлого есть такая же ложь, как и идеализация грядущего. Подлинная ценность не зависит от времени, она от вечности»[98].
И еще: «Явление действительно нового человека, а не изменение лишь одежд, предполагает духовное движение и изменение. Без существования внутреннего духовного ядра и творческих процессов, в нем происходящих, никакой социальный строй не приведет к новому процессу. Материализм признает лишь внешнее и отрицает внутреннее. Материалисты не понимают даже, о чем говорят, когда говорят о внутренней жизни, о духовной жизни. Они находятся в таком же состоянии, как слепой, который не видит красок и цветов»[99].
В силу исторических закономерностей, эволюционное пространство Духовной революции было много шире, богаче и разнообразней, нежели такое же пространство социальной революции. Последнее было сужено и ограничено тем старым социологическим мышлением, основу которого составляло экономическое учение Маркса, уже не соответствующее планетарным задачам, поставленным новым космическим мироощущением XX века.
Казалось бы, эволюционные цели Духовной и социальной революций были внешне одинаковы. И Духовная и социальная стремились к созиданию Нового Мира, Града Светлого, к преображению человека и формированию новой индивидуальности. Но смысл этих понятий, который складывался в пространстве той и другой революций, был разным. Такими же разными были и цели и средства их достижения.
Если Духовная революция, в недрах которой создавалось новое мышление космического мироощущения, ставила перед собой цель — изменить духовную структуру человека, которая и составляла причинную основу последнего, повысить его сознание, одухотворить цивилизацию, и в первую очередь науку, повысить роль Высшего в духовной Культуре, то социальная революция ставила внешние, в основном экономические цели, которые были сформированы на основе старого социологического мышления. Главным в системе этих целей являлось экономическое благосостояние угнетенных прежде классов и перераспределение богатств в их пользу. Ситуация усугублялась также и тем обстоятельством, что социальная революция имела не только острые противоречия с Духовной, но и порождала подобные противоречия в своем собственном пространстве.
Однако, несмотря на отчужденное противостояние друг другу, обе Революции были связаны теснейшим образом с национальной культурой и национальным характером русского народа. В основе той и другой лежало духовное мессианство, столь присущее русской духовной культуре и русскому народному характеру. И большевики, и русские мыслители, заложившие основы новою планетарного мышления, вышли из одного и того же лона. Однако если Духовная революция и ее лучшие представители черпали свои духовно-энергетические резервы в лучших качествах этого народа, то пришедшие к власти в 1917 году большевики использовали в своих политических целях всю культурно-духовную палитру народных особенностей, во всех ее противоположностях. Большевизм «воспользовался, — пишет Н.А.Бердяев, — свойствами русской души, во всем противоположной секуляризированному буржуазному обществу, ее религиозностью, ее догматизмом и максимализмом, ее исканием социальной правды и царства Божьего на земле, ее способностью к жертвам и терпеливому несению страданий, но также к проявлениям грубости и жестокости, воспользовался русским мессианизмом, всегда остающимся, хотя бы в бессознательной форме, русской верой в особые пути России»[100].
Я бы не согласилась с выражением Бердяева «использовали», ибо значительная часть перечисленных качеств, и особенно мессианство — готовность к самопожертвованию во имя Общего Блага, — были свойственны и самим большевикам, как неотъемлемой части русского народа. Но на этом,
