— А почему ты так занервничал, Паша? — спросила бабушка Шура. — Разве ты не видишь, что вся семья — рада, очень рада твоему решению. Ты правильно решил,! и я поддерживаю тебя. Ты первый, у кого хватило смелости встать на этот путь. И веры хватило, и мужества. Первый — после своего прадеда. Только это — трудный путь, Паша, поэтому тут никто не прыгает и не бьет в ладоши.
— А как же ты… — Антонина не успела договорить.
— Ма, я уже служил! Я помогал священнику, во время литургии! Я читал уже! Я же в школу воскресную хожу, уже почти полгода!
— И что, на тебя… рясу надевали? — поинтересовался отец.
— Не рясу, а облачение.
— Облачение…
— Мама, я буду на курсы ходить, а наш священник даст мне рекомендации. И я поступлю, обязательно поступлю, вот увидишь!
— Да я и не сомневаюсь в тебе, — сказала Антонина.
— Мама, я буду священнику помогать, всё лето — буду помогать! Мам, я немного буду получать. В смысле денег. Священник сказал…
— Да ладно уж! — Антонина махнула рукой. — Всё, что ни получишь — всё твоё!
— Надо же! Священник! Пашка наш —: и вдруг — священник! — не мог успокоиться отец.
Удивительное дело — Васька молчал. Стоял в дверях и молчал.
А бабушка Шура сказала:
— Эх, жаль, что я не доживу! А то бы ходила исповедоваться к тебе, отец Павел.
И потрепала Пашку по вихрам, направляясь к себе в комнату.
Глава 23
— Паша, покажи мне, как на компьютере буквы набирать.
— Ба, ну ты даёшь!
— Я когда-то неплохо печатала.
— У тебя ещё хватает сил, ба… компьютер осваивать…
— Я не претендую на то, чтобы осваивать. Я хочу — просто ввести туда некоторые свои записи. И стихи. Самые лучшие, что у меня когда-то получались. Вот, видишь, эти три тетрадки старые?
— Это твои стихи, ба? Вот бы прочесть!
— Ты вряд ли поймёшь что-нибудь, если даже и захочешь. А вот когда я их введу в компьютер — тогда ты сможешь их прочесть. Я думаю, что я ещё успею.
— Что успеешь?
— Успею ввести их в компьютер. Ты только мне покажи. И напиши на листочке, только крупно. Как ставить точку, как запятую, как пробел. И так далее.
— Конечно, ба. Конечно, я тебе всё напишу. А хочешь, я тебе наберу всё сам?
— Нет, не хочу.
— Понял. Ба, а ты что, и сейчас пишешь стихи?
— Пишешь — это громко сказано. Одно… Одно я написала за этот год. После длительного перерыва… лет в пятнадцать был перерыв.
— Пятнадцать? Почти, как моя жизнь, — сказал Пашка.
— Всё в мире относительно.
— Ба, но это одно — ты мне прочтёшь?
— Это одно… Ну, ладно. Прочту. Бабушка открыла одну из своих тетрадок. Она открыла её с конца и начала читать. Вначале голос её был слабым, и в нём преобладали дребезжащие стариковские нотки. Затем голос бабушки окреп, и она; заканчивала читать уже раскованно и свободно.
Она понимала, она знала всё то, о чём читала. Это чувствовалось.
— Ба, это же здорово!
— Я рада, что тебе нравится, Паша, — сказала бабушка, после некоторого молчания. — Может, оно и неплохое, это стихотворение. Но, ты знаешь… Я когда читала Псалтырь… Там есть такие места… Такая высокая поэзия. Стихи, продиктованные Святым Духом. Высочайший образец, понимаешь? Я так рада, что мне удалось их прочесть… Прикоснуться к ним…
Бабушка посмотрела на Пашку и улыбнулась:
— Ну, ладно! Показывай мне, как тут по клавишам щёлкать. На сколько хватит сил, на столько и наберу. Если что не успею — только и остаётся надеяться, что ты доделаешь.
— Обещаю, ба.
Пашка помялся немного, и сказал:
— Ба, а я так тебя в церковь и не свозил…
— И что тебя тревожит в этом вопиющем факте?
— Я же обещал… Ба, давай — хоть завтра съездим!
— Нет, Паша. Я не вынесу перемещений, лестниц, ступенек. Нет, Паша. Теперь уж — ты мне священника приведёшь домой. Когда я тебе скажу.
— Конечно, ба.
— А за намерение — спасибо. Я в одной книжке прочла: «Господь — и намерение целует». Представляешь, как здорово!
Глава 24
У Пашки закончились занятия в школе, и он уже открыто ходил в церковь. Начал служить. Даже принес матери первые заработанные деньги. Не на куртку, конечно. На футболку новую хватило. Пашка был горд, и ходил в этой футболке, не снимая.
У Васьки — сессия была в разгаре. Васька лежал на диване и читал учебники.
— Васька, ты чего это на диване вылёживаешь? — интересовался отец. — И на тренировки не ходишь! За ум, что ли, взялся?
И хотел бы взяться, да не за что! — тарировал Васька. — Каникулы у меня. Рэгбийные каникулы.
— Это что-то новенькое, — сказал Василий Андреевич. — Ну-ну, поглядим.
Пашка сдал уже три экзамена. Получил, как ни странно, все четвёрки. Остался один экзамен — и всё.
