— Предлагаю их отпустить, — сказал он.
— Ни в коем случае! — запротестовал Мадёрен. — Из-за опасности преступного сговора. Я уверен, у них рыльце в пушку.
Сутер пальцем оттянул воротник, — видно, и его допекло.
— Я предлагаю пока что отпустить Эдуарда Фишера, и незамедлительно, — сказал он.
— Нет, всех, — повторил Хункелер.
Молчание. Никто не шевелился.
— Комиссар Хункелер руководит дознанием, — после весьма продолжительного раздумья изрек Сутер. — Он и несет ответственность.
Хункелер закурил сигарету, причем с удовольствием.
— Сделаем вот как, — сказал он. — Мадёрен подготовит список людей, которые находились на игровой площадке. Халлер составит список пенсионеров из интерната и список пациентов госпожи Эрни. А я займусь ее ближайшим окружением, ну, и буду руководить. Луди на связи. Разумеется, работаем под общим надзором господина прокурора Сутера.
Сутер коротко кивнул, — видимо, возражений у него не нашлось.
— Нам понадобится и список наркодилеров, которые могут орудовать в Базеле, — заметил Мадёрен — Вдруг это кто-нибудь из них? Хотел припугнуть или устранить легальную конкуренцию.
— Ладно, ты и займись.
Сутер барабанил пальцами по столешнице, словно в глубокой задумчивости. Ему явно полегчало. Потом он решительно хлопнул ладонью по столу:
— Договорились. Я не возражаю.
После совещания Хункелер долю сидел у себя за столом, размышлял. Балансируя на старом, принесенном из дому стуле, он уперся ногами в край столешницы, положил голову на колени и обхватил руками. Так ему думалось лучше всего. В конце концов он чуть не заснул и решил наведаться к капралу Луди.
Луди сидел в кресле-вертушке и, наклонясь над столом, пристально смотрел на экран.
— Поза у тебя вредная для здоровья, — заметил Хункелер. — Сидеть надо выпрямив спину, расправив плечи, бедра горизонтально, голени вертикально, чтоб между ними был прямой угол.
Луди беззвучно фыркнул, скроил насмешливую мину.
— Поздравляю тебя с успехами в информатике, нынче утром ты вроде как умудрился вытащить из Интернета финал европейского чемпионата.
— За мной что, следят?
— Мы за всеми следим, у нас все под контролем.
— Хотел еще раз увидеть гол, забитый на девяносто четвертой минуте. Итальянцы — команда опытная, не должно с ними случаться такого. А вот ведь случается. Кстати, не посмотришь, нет ли в наших файлах некого Иова Хеллера?
— Взял бы да сам и посмотрел.
— У тебя лучше выходит.
Луди пробежал пальцами по клавишам, сменил программу.
— А кто такой этот Иов Хеллер?
— Сын госпожи Эрни от Штефана Хеллера.
— Что? От старого сталиниста? С ума сойти. Минуточку, вот он. Родился в шестьдесят шестом, отец и впрямь Штефан Хеллер. Учился в университете, на социологии, бросил, состоял в маоистской группировке «Красное рисовое зерно». Непал, Таиланд. Потом Голландия, Зёйдерзе, несчастный случай на катере, когда при невыясненных обстоятельствах утонул его коллега Джорджо Браун, который хоть и недолго, однако ж по-крупному торговал наркотой. Процесс по обвинению в неумышленном убийстве, но Хеллера оправдали. Вообще-то все это давно пора ликвидировать, срок давности истек.
— А позднее?
— Ничего. С тех пор ведет себя тихо. Впрочем… Погоди-ка, есть кое-что. Живет он на Хундсбахер- штрассе, тридцать четыре, вместе с Рут Кюнцли.
— А кто это?
— Вообще-то не мешало бы знать, что это одна из двух наркоманок с игровой площадки. Все ясно?
Хункелер вернулся к себе, опять сел за стол. Хотел было еще поискать финал европейского чемпионата, но раздумал.
Зазвонил телефон, комиссар снял трубку. Некто Генрих Рюфенахт, писатель, как он сообщил, проживающий в эльзасском Мюспахе.
— Рюфенахт — фамилия бернская, — сказал Хункелер, — да и выговор у вас тоже бернский.
— Верно, родом я из Бернского Ааргау. А вас помню по университету. Учился на несколько семестров ниже, потому что получал второе образование. Но вообще-то я в ваших годах.
— Очень рад. Вы потому и звоните?
— Мне известно, что у вас есть домик в Зундгау[6].
— A-а, так вы тот самый швейцарский писатель, который живет на Старой Почте?
Комиссар слышал об этом человеке, но до сих пор ни разу его не видел.
— Да, фактически мы с вами соседи.
— И чего же вы от меня хотите?
— Вы должны меня навестить. Жена умерла, я совсем один. Конечно, держу осла, двух овец, гусей, кур, павлинов и кошек. Но мне нужно с кем-нибудь поговорить. Обязательно, иначе я руки на себя наложу.
Хункелер быстро прикинул, стоит ли принимать собеседника всерьез. И решил, что не стоит.
— К сожалению, сейчас у меня трудно со временем. Убийство расследую.
— Знаю, убийство доктора Кристы Эрни.
— Откуда вам это известно?
— По радио слышал. Уже дважды сообщали об убийстве базельской докторши.
— Вы целый день слушаете радио?
— А что еще делать? Как-никак все же человеческие голоса.
В кабинет вошел Халлер.
— Ладно, — сказал Хункелер, — загляну как-нибудь.
Он положил трубку и посмотрел на Халлера, который стоял перед ним с потухшей трубкой в зубах.
— Закуривай, не стесняйся — сказал комиссар. — У себя в кабинете я сам решаю, что можно, а что нельзя.
Халлер чиркнул спичкой.
— Одного я не понимаю. Почему ты пользуешься спичками, а не зажигалкой. Небось целый лес уже спалил.
— Привычка такая. Мне почему-то кажется, что зажигалка портит вкус табака… Так вот, доктору Эрни, как видно, не очень-то везло в жизни: ни постоянного друга, ни близкой подруги, одна работа.
— Почем ты знаешь?
— Потолковал по телефону с госпожой Цбинден. Правда, у нее был внебрачный сын, от Штефана Хеллера. Но это тебе известно. А вот известно ли, с кем этот Иов Хеллер сожительствует?
— Да. С Рут Кюнцли. A это вообще входит в твою компетенцию?
— Нет, не напрямую. Просто хотел тебе сказать.
В 18.00 главный прокурор выступил перед журналистами. Начал издалека, сперва повел речь о либеральных гуманистических традициях старинного города Базеля, потом перешел к либеральной политике в области наркотиков, которая в последние годы заслуженно привлекла всеобщее внимание, и подчеркнул, что совершенно недопустимо рассматривать ее как охранную грамоту для наркопреступности. Затем он заговорил о покойной г-же Эрни, которая стала жертвой своей высокой профессиональной этики.
