Каждый следующий сигнал посылался Хенсхеном на новой волне, как советовал московский друг. С каждой новой передачей круг слушателей 'Летающей рыбы' расширялся. От Канады до Огненной Земли; от Сеуты до Капштадта и от Новой Земли до Канберры уже не было любителя, который не знал бы о том, что происходит на канале. Не осталось страны, где бы не знали о преступлении УФРА.
– Горючего осталось на час! – прокричал Мути в самое ухо сидевшему на руле Арно.
– Рано или поздно они нас изловят, – сказал Арно и показал на появившийся со стороны материка новый отряд самолетов.
– Или просто утопят, – сказал Мути.
– Пусть ловят, пусть топят. Лишь бы спасти его! – крикнул Хенсхен.
– Не горячись, Ханс, – сказал Арно, – гляди-ка: ты совсем побагровел.
Хенсхен машинально отер рукой лицо, и это причинило такую боль, словно он провел по коже железной щеткой.
– Странное дело! А ведь я думал, что это только вы покраснели от жары у двигателя, – сказал Хенсхен, глядя на друзей.
Лица всех троих пылали. Такими же красными были руки. Хенсхен приподнял одеяло, которым был укрыт Лесс: его тело пылало еще больше, чем их лица.
– Радиация!.. – сказал Арно. Спокойствие, с каким это было сказано, плохо вязалось со смыслом открытия.
Хенсхен молча склонился к своему передатчику.
Радиопереговоры с экипажем рыболовного куттера 'Бабушка Лотта' (шкипер де Хеерст, три его сына и жена старшего из них – Лотта-младшая) были закончены: члены семейства де Хеерст уже знали о событиях и видели зарево взрыва. Они согласились: Галича нельзя отдать в лапы УФРА. Через несколько минут Лесс и Хенсхен перешли на борт 'Бабушки Лотты': Мечты экипажа 'Летающей рыбы' о рекорде канули в Лету, как, пожалуй, и надежды Мути и Арно когда-либо добраться до родного Штральзунда: горючего оставалось на четверть часа.
– Продолжайте давать свои позывные. Мир уже знает их. Эти скоты погонятся за вами и… – едва удерживая слезы, но стараясь казаться твердым, сказал Хенсхен.
– А когда они нас поймают? – с усмешкой спросил Мути.
– Пусть ловят тогда 'Бабушку Лотту', а мы передадим Галича кому-нибудь другому – не перевелись же честные люди среди моряков!
– Прощай, Хенсхен! – крикнул Арно и помахал рукой рыбакам: – Спасибо, друзья! Счастливого плавания!
– Благодарим вас, – отозвался старый де Хеерст, – такой груз получаешь не каждый день. Большая честь для нас!
Его сыновья с молчаливым восхищением смотрели вслед уносившейся на восток 'Летающей рыбе'.
Виллем – младший в поколении де Хеерстов – поманил Хенсхена. Поддерживая под руки Лесса, Хенсхен и Виллем свели его в тесную каютку 'Бабушки Лотты'.
12
На экране телевизионного селектора физиономия Цвейгеля выглядела так кисло, как это редко бывало.
– Должен огорчить вас, экселенц, – сказал он. – 'Летающая рыба' потоплена.
– А Галич? – спросил Хойхлер.
– Галича в лодке не оказалось.
– Надеюсь, эти идиоты его не утопили? Нужно, чтобы он опроверг то, что наболтал.
– Летчики утверждают, будто рыбаки перегрузили его на какой-то парусник.
– Какого же черта летчики…
– Голландский флаг, экселенц.
– Плевать мне на все флаги! – обрызгав экран слюной, крикнул Хойхлер. – Скоро два часа, как вы возитесь с этим Галичем. Мы теряем возможности, которые не повторяются.
13
Самолеты рыскали над рыбачьей флотилией. Старый де Хеерст крикнул вниз:
– Как там дела?
Виллем де Хеерст выглянул из каюты.
– Мы дали уже четыре передачи, дедушка! – Глаза юноши горели от восторга.
– Откликнулись японцы, малайцы, и даже два австралийца дублируют нас.
Старик посмотрел вверх.
– Кажется, коршуны скоро найдут своего цыпленка. – Он передал руль старшему сыну и подошел к каютке. – Что же нам с вами делать?
– Нет ли поблизости другого судна? – спросил Лесс, с трудом выговаривая слова.
– Посудинка справа на траверзе. Но сущая дрянь. 'Петух Хайленда'. Наверно, рыбак-одиночка.
Через несколько минут Галич и Хенсхен услышали с палубы громкую брань: шкипер 'Петуха' поносил де Хеерста, уложившего свою сеть поперек его сети. Старик де Хеерст отвечал в свой мегафон такой же витиеватой тирадой. Но лицо его при этом выражало совершенно неподходящее к случаю удовлетворение. Еще несколько минут, и из-за намеренно неумелых маневров 'Бабушка Лотта' притерлась бортом к 'Петуху Хайленда'. Шкипер 'Петуха' задыхался от ярости:
– Моя сеть!.. Моя последняя сеть!..
Над самыми их головами, едва не задевая мачты, пронесся самолет.
– Вот чума! – сказал де Хеерст и, сморщившись от масляно-бензинового вихря, тянувшегося за самолетом, крикнул:
– На 'Петухе'! Я передам кое-что…
– Убирайтесь ко всем чертям! Я уже хорошо нажегся на контрабанде.
– Наша контрабанда – вот она, – де Хеерст показал на Лесса, которого Хенсхен под руку подвел к борту.
– Э-э-э-э, нет! Прокатить его мимо карантина?!
Де Хеерст коротко, но очень решительно объяснил, в чем дело. Тогда шкипер 'Петуха' обернулся к высокому парню, молча стоявшему у руля.
– Эй, Том, гляди-ка: вот он, тот парень, что поднял радиотарарам. Не отдавать же его тем…
Том молча кивнул. Взгляд его, устремленный на Лесса, был по-прежнему неприветлив. Не открывая рта, с нахмуренными бровями, он выслушал объяснения де Хеерста и мрачно проговорил:
– Если это не вранье, берите его, отец. И отвалим от этого голландского корыта, пока самолеты не раздолбали нас вместе с ним. И пусть тогда пускают ко дну 'Бабушку Лотту' и всех ее внучат.
– Но-но, – проворчал шкипер 'Петуха', – ежели правда, будто негодяи дошли до того, что бросают бомбы на наши собственные головы, то милости просим, мистер Галич, большая честь для нас. Мы маленькие люди, но, если уж на то пошло, не мы их станем бояться, а придется им побояться нас… Большая честь для нас, сэр, большая честь.
Глава 23
