хочешь куда-то идти. И это не новая самка...
- А может я в баню спешу? Напариться, помыться? Хчу, чтобы спинку мне потёрли красивые женщины? - рассмеялся Андрей - всё-то ты знаешь!
- Нееет...я чувствую - это не баня. Куда ты собрался, признавайся!
- Хочу отца Никодима навестить.
- Хммм...пошли. Мне тоже хочется посмотреть на местного адепта веры. С его попустительства началось такое безобразие.
Андрей коротко кивнул головой, а Шанди уменьшилась, снова стала хорьком и запрыгнула в карман Андрея.
Он пошёл в деревню, невольно косясь на трупы оборотней. Ему показалось, что в них была какая-то неправильность. Что-то не так, как будто события пошли не по тому сценарию. Монах задумался - что не так, и сообразил - они так и остались зверьми! Андрей вначале удивился, а потом усмехнулся своим мыслям - ну да, так и должно было быть. Это только в киношных ужастиках оборотни после смерти превращаются в людей, а в реальности они так и остаются зверями. Впрочем - а как же тогда та кикимора, которую он убил, и которая при своей гибели почти превратилась в человека? И пришёл к выводу: значит она превратилась ещё тогда, когда голова её была цела, стояла на месте и могла управлять телом, его преобразованием. Ведь фактически оборотень не был никаким волшебным существом, это был мутант, человек, преобразованный под влиянием какой-то заразы, попадавшей в его кровь. Эти оборотни погибли прежде, чем преобразовались в человека, и так остались зверьми. Впрочем - были ли они людьми, в том понимании, в каком это принято понимать? Ведь человек не становится зверем, сменив тело, зверем его делает та звериная сущность, что сидела в его мозгу. Просто при преобразовании в это существо он как бы раскрепощается, выпуская всё чёрное, всё гадкое, что в нём есть. Андрей сумел подавить в себе звериное начало, они - нет.
В церкви, украшенной цветными стёклами окон, горел огонёк, видимый сквозь маленькое окошко. Отец Никодим был внутри - понял Андрей, впрочем - тот и жил при церкви, в отдельной пристройке, соединённой с храмом длинным коридором - это Андрей выяснил у Нерты. Она бывала у священника, когда крестила детей, и ещё по каким-то надобностям.
Андрей подошёл к узорчатой металлической двери и постучал в неё кулаком. Удары гулко отозвались внутри пустого помещения, но долго никто к двери не подходил. Но Андрей не отставал - он бил, бил, бил в дверь вначале кулаками, потом начал долбить ногами так, что дверь вибрировала и звенела, как колокол. Наконец, послышался слегка надтреснутый мужской голос:
- Да иду, иду я! Не дадут почитать молитвы в тишине! Долбят и долбят, долбят и долбят!
Дверь скрипнула, завизжала петлями и открылась.
Отец Никодим стоял качаясь, с трудом удерживаясь на ногах, держась за дверь, как за спасительный круг. Было ясно, что если он сейчас её отпустит - свалится и уснёт. Волосы и борода, всклокоченные и как будто бы вывалянные в соломе, давали понять, что их хозяин пребывал в очень глубокой молитве, но только не Богу, а зелёному змию.
- Ну и чего? Помирает кто-то, что ли? Или поженить кого? Я немного приболел, езжайте в Шустовку, это тридцать вёрст отсюда, там отец Зарик вас обслужит. А я не могу, не могу... - настоятель покачнулся, и упал бы, если бы Андрей его не поддержал. Потом монах подхватил отца Никодима в охапку, легко, как мешок картошки, бросил его на плечо и прикрыв дверь, пошёл вовнутрь церкви. Настоятель чего-то бормотал, размахивал руками, а потом обвис, как будто смирившись со своей участью.
Андрей прошёл через церковь, длинным, грязным коридором, и выйдя в жилую часть оказался в большой гостиной, неприбранной, пыльной, со столом посредине, на котором стояли пустые и початые бутылки вина. Андрей осмотрелся, заметил кушетку возле стены, на которой, собственно, и пребывал священник до того, как его поднял Андрей. Никодим уже храпел на плече 'похитителя', уснув по дороге и храпел, как целый отряд грузчиков.
Андрей бросил его на кушетку, как мешок, тот только хрюкнул, и продолжил спать дальше. Андрей подошёл к столу, с отвращением понюхал бутылку - пахло какой-то брагой, похоже Никодим пил всё что пьётся, не разбираясь, и уселся на стул, предварительно потрогав его пальцев на предмет пыли и чего- нибудь похуже. Так и замер на стуле, раздумывая - что ему делать дальше. Разговаривать с пьяндалыгой было бесполезно, да и просто невозможно - всё равно как разговаривать с бревном.
- Ну, что будем делать? - спросила Шанди, выглядывая из кармана и принюхиваясь - может голову ему оторвём? А что - бесполезный скот. Как такой скот может научить вере? Чему он вообще может научить? Такие священники ничем не лучше исчадий, согласись.
- Соглашусь - угрюмо кивнул Андрей - от таких вред не меньший, чем от исчадий. Что делать, говоришь? А вот сейчас попробуем его поднять...
Он подошёл к храпящему Никодиму, сел на кушетку рядом, и протянув руки сосредоточился на ауре священника. Он знал, как должна выглядеть аура здорового человека, и решил привести её в полное соответствие со стандартом. В ауре Никодима мелькали красные, багровые тона - во-первых, организм воспринимал алкогольное опьянение, как отравление, притом тяжёлое, а кроме того, у Никодима имелся целый букет болячек - цирроз печени, язва желудка, и ещё много мелких болезней, которыми был просто нашпигован организм настоятеля. Это и не мудрено - хотя тому был максимум пятьдесят лет, выглядел он на все семьдесят - алкоголь ещё никого не делал моложе и здоровее.
Первым делом - багровые сполохи из ауры. Андрея передёрнуло, когда он всосал в свою ауру этот алкогольно- циррозный мрак. Аура очистилась, но не совсем. Она была какой-то зеленоватой - Андрей усмехнулся - от зелёного змия? А потом и задумался - а почему нет? Возможно, что организм так показывает предрасположенность к алкоголю. И если убрать этот зеленоватый оттенок, может тогда человек вообще излечится от алкогольной зависимости?
Андрей стал очищать ауру, насыщая ещё жёлтым цветом, и всё время внушая: 'Не пить спиртное! Всё вино, вся водка, всё, что приносит опьянение - тебе противно, тебя вырвет от этого! Ты будешь рвать вином, если оно попадёт тебе в рот!'
Фактически Андрей кодировал настоятеля от алкоголизма, как это делали на Земле. Монах точно не знал, как всякие бабки заговаривали, кодировали от водки и сигарет, но возможно, что механизм воздействия был тем же самым.
Через полчаса аура священника сияла ровным жёлтым светом, была гораздо насыщеннее и ярче, чем до лечения, а Андрей слегка приустал. Конечно, это не Чёрную смерть убирать, но тоже нелегко. Лечение всегда даётся трудно, это загубить организм легко.
Никодим продолжал спать, но уже не алкогольным тяжёлым сном, а вполне обычным, чистым сном уставшего человека. Он тоже устал - его организм тоже потрудился, перестраивая себя по установкам, заданным Андреем. Священник даже слегка похудел, кожа его разгладилась и теперь он выглядел моложе своих пятидесяти лет.
Андрей вздохнул, и похлопал по щекам настоятеля ладонью, от чего голова того мотнулась из стороны в сторону и Никодим встрепенулся, вскочил на ноги и не понимая, что происходит, сел на краю своей лежанки.
- Кто?! Что?! Ты кто такой? - его глаза сфокусировались на лице незнакомца. Тот сидел спокойно, расслабившись, положив ногу на ногу.
- Я - Андрей.
- А как ты тут оказался? Зачем ты тут? - лицо отца Никодима, обрамлённое всклокоченной бородой, выражало полное ошеломление - просыпаешься, ничего не подозреваешь плохого, и вдруг перед тобой сидит непонятный человек, расположившийся как у себя дома.
- Зачем я тут? Хочу вот узнать, как ты дошёл до такой жизни. И когда перестал верить в Бога. И почему ты, неверующий, ничтожный человечишка, учишь других Вере, сам не веря. Расскажешь мне?
- Ты что говоришь, богохульник?! Как ты смеешь... - хлёсткая пощёчина, голова настоятеля метнулась в сторону, ещё удар, ещё - Никодим зажал лицо руками и испуганно закричал - не надо! Не надо! Что ты хочешь? Денег? Я отдам тебе деньги! Возьми, вон там лежат, в столе! И уходи, исчадье! Не трогай меня!
- Исчадье, говоришь? А мне кажется - ты исчадье. Ты хуже исчадья. Те хоть не скрывают, что они подонки и негодяи, а ты заперся в своей келье и пьёшь, а на людях изображаешь благочестие и боголюбие!
