— Майкл, мы уже обсудили…
— Знаю, об этих выходных мы уже поговорили. Согласен, пример не лучший. А что ты скажешь о той неделе, которую мы собирались провести на море?
— Тоже плохой пример. Тогда поездку отменил ты — сказал, что едешь в Ванкувер сниматься в сериале у какого-то друга.
— Не отменил, а перенес.
— Да, с той недели, что я аж за полгода наметила как свободную, на ту, когда у меня была выставка. Очень престижная, хочу сказать, выставка, на которую я пыталась пробиться последние десять лет, не говоря уже о том, что заплатила за место кругленькую сумму.
— Не могу поверить, что ты до сих пор бесишься из-за этого сериала, — сказал Майкл.
— Я не бешусь, мне даже не терпится его посмотреть. Просто напоминаю, чтобы ты не говорил о сорванной поездке.
— Потише нельзя? — проворчал кто-то из ближайшей палатки.
— Простите, — пробормотали мы хором.
Дальше мы шли молча, пока не добрались до дороги, которая делила поле битвы надвое и ограничивала лагерь с севера.
— Разве с той стороны дороги никого нет? — нахмурилась я. — Могу поклясться, сегодня утром там ставили палатки, а теперь… Черт!
Я подпрыгнула от пушечного выстрела; здесь грохотало гораздо громче, чем на ярмарке. Несмотря на это, земля почему-то больше не тряслась. Наверное, я просто привыкла.
— Пушка вон там, слева, — махнул рукой Майкл.
— Знаю. Наверное, они метят по редутам.
— По чему?
— По редутам — так называются вон те защитные сооружения на поле. Видишь земляные насыпи с торчащими из них деревянными кольями?
— А-а, вот, значит, что такое редуты, — обрадовался Майкл. — В подразделении неделями обсуждали, как мы будем штурмовать редут, а я стеснялся спросить, что это такое.
— Видимо, речь шла о Девятом редуте. На самом деле французы штурмовали его за несколько дней до конца осады, — объяснила я, подпрыгнув от очередного выстрела. — Я, кажется, догадываюсь, почему отсюда исчезли палатки.
— Я тоже. Люди сбежали подальше от канонады, поэтому лагерь так переполнен.
— Неужели они намерены палить всю ночь? — возмутилась я. — Пойдем-ка потолкуем с ними.
— Мэг, зачем…
— Майкл, я помню, что ты хотел серьезно поговорить! — крикнула я через плечо, шагая через поле туда, где встали лагерем артиллеристы. — Но я, во-первых, жутко хочу спать, а во-вторых, совершенно обалдела от всего, что случилось. Вместо разговора выйдет скандал, которого я не хочу. Но если ты поможешь мне уговорить этих чертовых артиллеристов прекратить пальбу до утра, я думаю, мы придем к соглашению, тем более что я буду тебе благодарна… Ай!
Я почувствовала, что лежу на земле лицом вниз. Раздался голос:
— Стой! Кто идет?
— Ради всего святого… — пробормотала я.
— Мэг! Что с тобой? — воскликнул Майкл.
— Я обо что-то споткнулась, — объяснила я, пытаясь подняться.
— Я сказал: «Стой! Кто идет?»
— «Gatinois chasseurs»![17] — крикнул Майкл невидимому часовому. — Ты в порядке? — спросил он у меня.
— Я когда-нибудь рассказывала тебе, что на поле боя растут кактусы?
— Кактусы?
— Подойдите и представьтесь! — крикнул часовой.
— Через минутку, ладно? — попросил Майкл.
— Да, кактусы. Маленькие, аккуратненькие кактусы, всего несколько сантиметров в высоту.
— Мэг, ты что, головой ударилась?
— В детстве мы все знали, что здесь нельзя бегать босиком из-за кактусов. Колючки такие малюсенькие, что их даже пинцетом не вытащишь. Приходится ждать, пока сами выйдут.
— Ты ведь не босиком?
— Нет, — согласилась я, вставая на ноги. — Но я упала лицом в кактусы. Надеюсь, то, обо что я споткнулась, кинули не эти бестолковые артиллеристы. Хватит нам за вечер одного убийства.
— Может, поговорим с ними попозже? — предложил Майкл.
Я зашагала к лагерю артиллеристов — мы подошли так близко, что я уже видела блики костра между палатками.
Майкл с кем-то заговорил. Наверное, с часовым, решила я, прошла мимо, и тут передо мной в темноте выросло что-то огромное.
Я шагнула ближе и обнаружила, что смотрю в самое жерло пушки.
18
Я надеялась, что очередной выстрел раздастся чуть погодя, но на всякий случай отпрыгнула подальше. И только потом поняла, что возле пушки никого нет.
Странно. Они же только что палили. Утром, перед уходом в павильон, я наблюдала, как расчет артиллеристов суетится возле орудия, в то время как офицер подает команды — громко, чтобы слышала публика. Там было не меньше восьми человек — и это только половина от того числа, которое требовалось для той же самой операции в старину. Кроме того, процесс состоял примерно из тридцати стадий, треть которых заключалась в чистке дула после выстрела. Почему же никто ничего не делает?
Я снова подошла поближе и дотронулась до дула. Металл был той же температуры, что и окружающий воздух. Разве пушка не греется хотя бы чуть-чуть, когда из нее стреляют?
Я стояла в недоумении, и тут из палатки неподалеку вышел человек и подошел ко мне.
— Хороша, верно? — спросил он, оглаживая пушку, как любимую лошадь. — Представляете, каково им тут приходилось, когда тридцать таких малюток палили по городу?
— Хороша, да и звуки от нее неплохи, — ответила я. — Поэтому даже не желаю представлять, как это было. Вы всерьез собираетесь всю ночь продолжать пальбу?
Человек вздохнул.
— Они из лагеря, Джесс… я хотел сказать, капитан, — произнес часовой, подходя ко мне вместе с Майклом. — Заснуть не могут.
— Не удивляюсь, — кивнул капитан Джесс. — Мы вроде как обязаны стрелять всю ночь, мэм, — добавил он. — Пойдемте… раз уж мы вам спать не даем, так хоть позвольте вас развлечь.
Следуя за Джессом, мы прошли между палатками к центру лагеря, где горел костер. Вокруг него сидели мужчины и женщины. Одна наигрывала на гитаре. Несколько человек держали дымящиеся кружки, другие жевали тосты с сыром. Мой живот тут же забурчал, напоминая, что несколько часов назад я умчалась с вечеринки, так и не перекусив.
— Хотите чего-нибудь выпить? — предложил Джесс. — У нас есть пиво, сидр, вода и свежесваренный котелок нашего национального напитка. Никакого чая, разумеется.
— Национального напитка? — переспросил Майкл.
— Кофе, — объяснила я. — После Бостонского чаепития Континентальный конгресс официально провозгласил кофе национальным напитком. Мне, пожалуйста, чашечку.
— И мне, — добавил Майкл.
— И все-таки я настаиваю, что это анахронизм! — произнес один из людей у костра. — Сам по себе
