— Да.
Монти скривился и потер кончик носа.
— Что папа натворил?
— А как вы предполагаете, что он мог натворить? — огрызнулся Монти.
— Понятия не имею. Это одно из лучших качеств папочки — он порывист и непредсказуем.
— Вы имеете в виду, что он немного… того?
— Нет, конечно. Я имею в виду, что он выдумщик, и никто не может угадать, что он выкинет в следующую секунду.
Хотя, если подумать и учесть, что папа — страшный любитель детективов и всю жизнь мечтал стать участником какого-нибудь запутанного расследования, я, пожалуй, могла бы высказать несколько догадок.
— По-моему, ваш отец пытается подтолкнуть меня к мысли, что именно он совершил преступление, а это совершенно невозможно — у него железное алиби. Поэтому я и предположил, что он один из тех типов, которые спешат признаться в каждом громком убийстве.
— Он признался?
— Нет. Пока нет. Но прибегал сюда уже два раза и старался убедить меня, что в его алиби имеются дыры. Вчера в окрестностях шаталось около двух тысяч людей в карнавальных костюмах, половина из них имела при себе мечи, кинжалы и мушкеты со штыками, а я должен заниматься придурком с дырами в алиби!
— Вы, наверное, сегодня и не спали? — посочувствовала я.
— Нет, — удивленно ответил Монти.
— Так оставьте все следователям и вздремните пару часов, — предложила я. — От вас все равно не будет толку, если вы устали и раздражены.
— Мечты, мечты!.. Но все равно, спасибо за предложение.
Монти смотрел на меня с подозрением — взглядом человека, которому не часто сочувствуют, видимо, потому, что окружающих он отпугивает гораздо раньше, чем им придет в голову это сделать.
— Я поговорю с папой, — пообещала я. — Он не идиот, просто детективов начитался.
— Какая разница? — пробормотал Монти мне в спину.
Я решила пропустить его заявление мимо ушей, отчасти потому, что спешила, отчасти потому, что никак не могла припомнить цитату о том, что детективы — отдых для интеллигента, или как там говорил отец.
Округа все еще нежилась в блаженном сне. Слышны были лишь птичьи голоса да какой-то странный стук — то ли дятел в поисках раннего завтрака, то ли миссис Фенниман прибивала предвыборные плакаты.
В доме родителей тоже царила тишина. Четверо приезжих родственников завтракали на лужайке в заднем дворе и кидали крошки нашим павлинам. Не лучшая идея — количество павлинов уже превысило все разумные пределы и продолжало увеличиваться с каждым днем. Неужели эти люди не смотрели «Птиц» Хичкока?
Папа любил рассказывать всем и каждому, как замечательно размножаются павлины благодаря прекрасному уходу, который он им обеспечивает, однако в последние несколько месяцев мы начали чувствовать, что они размножаются даже слишком замечательно. Мы приобрели их только в прошлом году, при подготовке к очередной свадебной церемонии, а теперь их уже вчетверо больше, и соседи начинают потихоньку звереть. Папа был не в силах избавиться хотя бы от части выводка, поэтому попытки заработать на них, продав несколько птиц на интернет-аукционе, странным образом провалились. Правда, он клятвенно обещал маме после Дня Йорктауна кастрировать или стерилизовать всех птиц.
И хоть даже я отказываюсь от вегетарианства на День благодарения, мы старались не слушать периодические рассуждения миссис Фенниман на тему о том, кого павлины напоминают на вкус — индейку или фазана?
Кроме четверки в саду, я больше никого не встретила. Мне повезло — судя по легкому похрапыванию за дверью комнаты Роба, брат еще дома.
Я постучала, храп не прекратился. Я позвала — никакой реакции. Пришлось войти и хорошенько потрясти братца. Он повернулся на другой бок и накрыл голову подушкой.
— Просыпайся, Роб, надо поговорить! — Я снова его потрясла.
— О-ох! — простонал Роб. — Дай еще хоть чуточку поспать!
— Мне надо рассказать тебе, что случилось вчера вечером.
— Слушай, я не нарочно. Извини.
— Ты не нарочно? — изумилась я и услышала в ответ все тот же храп. — Роб!
— Я потом пойду и признаюсь, — пробормотал брат.
21
— Признаешься? — воскликнула я. — Роб, что, черт возьми, ты имеешь в виду?
— Признаюсь, попрошу прощения, что угодно.
— Роб, немедленно проснись и все объясни!
— Зачем? Она что, уже тут? — Роб подскочил в постели.
— Кто «она»?
— Миссис Уотерстон.
— Миссис Уотерстон? — изумилась я. — Нет, ее здесь нет, а зачем она тебе?
— Может, она еще не знает? — с надеждой предположил Роб. — Может, я еще успею пойти, найти его и привести обратно?
— Роб, объясни, ради Бога, о чем ты?
— Спайк. Я его потерял. — И все?
— Тебе мало? Миссис Уотерстон меня пристукнет.
— У нее другим голова занята. Вчера вечером кто-то убил Роджера Бенсона.
— Ничего себе! Роб окончательно проснулся. — А кто?
— Пока неизвестно. Шериф поручил это дело своему новому помощнику Монтгомери, и тот рыщет по округе в поисках любого, у кого имелись причины недолюбливать покойного.
— Надо же! — покачал головой Роб. — Наверное, это прозвучит эгоистично, но я даже рад, что отделался от этого типа.
— К несчастью, та же мысль пришла в голову Монти. Скажи, пожалуйста, у тебя есть алиби на время с половины десятого до половины одиннадцатого вчерашнего вечера?
— Черт бы побрал этого пса!
— Ты гонялся за Спайком! — догадалась я.
— Точнее, искал его. Трудно назвать это погоней, поскольку я понятия не имел, где он может быть. Четыре часа скакал по окрестностям в поисках мерзкой твари!
— Лучше и быть не может, — вздохнула я, садясь на край кровати.
— Мэг, что, совсем плохо? Меня всерьез подозревают, да?
— Пока не знаю. Наверное, зависит от улик, которые они найдут. Может быть, нам повезло, и убийца оставил на кинжале свои отпечатки пальцев.
— На кинжале? Бенсона убили кинжалом?
— Да. Моим кинжалом с рукояткой в форме сокола.
— Тем, что я крутил вчера в руках?
Я озадаченно заморгала, но, чуть поразмышляв, успокоила Роба:
— Не переживай. Его еще и другие держали, включая, разумеется, меня. Если тебя это утешит, мне кажется, Монти подозревает меня больше, чем тебя.
— Тебя? Почему?
