с этим толком справиться не смог — видимо, позволил Спайку выскользнуть, когда запирал дверь, и я нашла моего бедного малыша во дворе, дрожащим от голода и холода! Я покормила его, и мы пошли обратно на праздник. Однако по пути Спайк сорвался с поводка и убежал на ярмарочное поле. Может, вора почуял.
— Или просто бродячую кошку, — предположила я.
— Я, конечно, за ним, — продолжала миссис Уотерстон.
— Даже несмотря на то что неподалеку мог бродить вор?
— Я думала, что там также должен бродить кто-то из «блюстителей старины», а они вместо этого толклись у бара, наливаясь до бесчувствия спиртным, — сказала миссис Уотерстон почти обычным своим тоном. — Такого, конечно, больше не повторится.
Я мельком посочувствовала «блюстителям».
— Назначаю тебя ответственной за их поведение до конца ярмарки.
Мое сочувствие тут же испарилось.
— В конце концов я все-таки зажала Спайка в углу твоего павильона, он просто разрывался от лая.
— Наверное, почуял убийцу, — не смогла промолчать я.
— О Господи!
— Мэг! — воскликнул Майкл. — Нет, мама, я думаю, это было всего-навсего тело.
— Спасибо, Майкл, это, конечно, намного приятней. Не убийца, а всего-навсего мертвое тело! И чего я, глупая, разволновалась!
— Итак, что случилось после того, как вы нашли Спайка?
— Я забрала его и заметила твою коробку для денег, она валялась на столе. Я и представить себе не могла, что в павильоне что-то произошло, а подумала, что ты легкомысленно оставила ее на виду. Поэтому взяла деньги на сохранение: заперла в сейфе, где держу свои собственные драгоценности. Деньги целы, я как раз собиралась сказать тебе сегодня. А с этим убийством у меня все из головы повылетало.
— И вы не догадались связать это с убийством — ведь вы нашли коробку в моем павильоне, и убийца был там же?
Миссис Уотерстон отрицательно помотала головой.
— И вас не насторожило, что павильон перевернут вверх ногами?
— По-моему, твой павильон всегда так выглядит.
— Мама! — Майкл укоризненно покачал головой.
— Прости, — сконфузилась миссис Уотерстон, — я не имела в виду…
— Ничего, — сказала я.
Она виновато посмотрела на Майкла, и первый раз в жизни я ощутила… неужели сочувствие? К миссис Уотерстон? Да, несомненно, сочувствие и даже какую-то симпатию. Она была так расстроена холодным тоном Майкла — гораздо больше, чем мыслью о том, что прошлой ночью чудом избежала встречи с кровожадным убийцей или его жертвой. Назовите меня слюнтяйкой, но трудно не проникнуться симпатией к человеку, для которого так много значит мнение любимого тобой мужчины. И зачем она раньше прятала свои нежные материнские чувства?
«Хватит, Мэг», — приказала я себе, а вслух произнесла:
— Вы понимаете, что вам нужно немедленно переговорить с полицией?
— О Боже!.. — только и сказала миссис Уотерстон. И тут же вскинула подбородок и расправила плечи.
— Хотите, мы пойдем с вами?
— Спасибо, Мэг, не стоит, — уже на ходу отозвалась она. — У вас, наверное, полно дел.
— Мне все равно в ту сторону, — крикнула я вслед. — И делать мне нечего, пока полицейские не освободят павильон. Надеюсь, они близки к завершению, уже почти полдень.
Я шагнула было за миссис Уотерстон, однако Майкл удержал меня на месте.
— Мэг, а если они заподозрят маму?
— Не переживай, сначала, может, и заподозрят, а потом отпустят.
— Почему? Она была в твоем павильоне как раз во время убийства — как она докажет, что это не ее рук дело? Спайк ее алиби не подтвердит.
— У нее алиби покрепче, чем у кого-либо на ярмарке, — успокоила я. — Видишь вон того парня?
— Какого парня? — нахмурился Майкл.
— Парня в синей форме с золотой отделкой, того, который делает вид, что прогуливается, а сам неотступно ходит за твоей матерью?
— И кто это?
— Один из ребят Джесса, без сомнения. Золотая отделка — это артиллерия, помнишь? Джесс говорил, что они беспрерывно следят за миссис Уотерстон.
— А ведь верно! — просветлел лицом Майкл. — Я совсем об этом забыл, хорошо, что ты помнишь! Побегу к артиллеристам, выясню, кто именно следил за ней вчера вечером. Чем раньше мы это узнаем, тем лучше.
— Хорошо. А я пойду в павильон и прослежу, чтобы полиция не поволокла ее в тюрьму прямо сейчас.
— Спасибо! — Майкл чмокнул меня в щеку и кинулся было бежать. Но через два шага затормозил и обернулся. — Мэг, я знаю, мама порой бывает невыносима, но она всегда хочет, как лучше.
С этими словами он понесся в сторону холма, где была установлена пушка и изо всех сил трудились артиллеристы. Во всяком случае, я надеялась, что трудились, так как пушка исправно грохала все утро; не рискнут же они повторять трюк с магнитофоном средь бела дня!
Я направилась к городской площади, где шериф снова сидел в колодках, а кузен Хорас бойко торговал подпорченными помидорами.
Сегодня среди метателей помидоров стало гораздо больше ремесленников — видимо, реакция на обыск, который подчиненные шерифа устроили на ярмарке. А может быть, ремесленники решили, что именно шериф в ответе за «Полицию времени».
— Привет, Хорас, — сказала я, подходя к прилавку. — Как дела?
— Твой брат Роб должен сменить меня через пятнадцать минут. Ты его видела?
— Он, наверное, все еще беседует с Монти, — предположила я, отсчитывая покупателю сдачу, пока Хорас вытаскивал помидоры. — Пойти поискать его?
— Если не трудно.
— Хорошо. Только прежде скажи мне кое-что: когда наконец Монти осчастливит меня сообщением, что Бенсона зарезали вовсе не моим кинжалом?
— Как ты?.. Откуда ты?.. Никто ведь не…
Хорас застыл с открытым ртом, сжав в каждой руке по помидору, да так сильно, что сок потек в рукава.
— Отдай человеку его снаряды, Хорас, и закрой рот.
— Мне не нужны такие мятые! — возмутился покупатель.
— Два прекрасных, свежих, гнилых помидора, быстро! — скомандовала я Хорасу.
Тот с потрясенным видом выронил два мятых и достал из ящика два целых томата.
— И не пробуй убедить меня, что я ошиблась. Если Монти выяснит, что мне все известно, можешь сказать, что я сама до этого дошла, методом дедукции. Частично благодаря тому, чем занималась все утро полиция, частично благодаря его собственным словам. Я так и заявлю, если он попробует повесить вину на тебя. Ну, выкладывай: почему Монти решил, что мой кинжал ни при чем?
— Форма раневого отверстия, — пробормотал Хорас, обслуживая очередного клиента. — Коронер сказал, что твоим клинком такого не оставишь.
— А чем оставишь? — уголком рта пробурчала я, пытаясь одновременно улыбаться стоявшему передо мной мужчине с долларовой банкнотой в руке.
— Чем-то большим, — ответил Хорас, отсчитывая десять помидоров.
— В смысле? Шире? Длиннее?
— Толще и тупее. Что-то вроде незаточенного кинжала. Вернее, не обязательно кинжала, просто
