Тест на любовь

– Думаю, это было в тот раз, когда порвался презерватив.

Один раз. Черт! Один! Потом они использовали новые, надежные презервативы.

Мэгги знала, что он открывает рот, слышала, как он говорит, но его слова не имели смысла. Разве он не помнит, что она бесплодна?

– Нет. То есть… Как?.. Я не могу… Я не способна забеременеть.

Нэш забрал у нее тест и поднял его вверх.

– Ошибаешься.

Мэгги чувствовала, что Нэш не рад. Знала, что у него есть полное право злиться. И несмотря на это, все внутри ее ликовало.

Ребенок. Ребенок. Ребенок.

– Ты куда? – прорычал Нэш, когда Мэгги быстро прошла мимо него в дом.

– Сделаю другой тест.

Нэш уставился ей вслед. Какого черта? Он пошел за ней и обнаружил, что она роется в сумочке на кухне.

– Другой тест?

– В упаковке было два теста, – ответила она, найдя розовую коробку и направляясь в туалет.

– Нет смысла, – сказал он, следуя за ней, – результат будет такой же.

Мэгги обернулась:

– Тест ошибается. Должен ошибаться.

Она старалась не волноваться. Не поддаваться эмоциям. Сколько тестов она сделала в прошлом, уверенная, что беременная? Сколько раз позволяла себе надеяться, чтобы потом так горько разочароваться?

Нэш вздохнул:

– Нет. Не бывает ложных положительных результатов. Только ложные отрицательные.

Если бы Нэш знал, как сильно она хочет верить в это, он бы держал рот на замке. Но Мэгги слишком долго шла этим путем. Господи, ей сорок. И она бесплодна.

– Это нереально, – возразила она, закрывая перед ним дверь туалета.

Нэш ходил туда-сюда, его мозг кипел, мысли беспорядочно вертелись, словно одежда в стиральной машине. Он посмотрел на часы. Через минуту снова посмотрел. Что, черт побери, занимает у нее так много времени?

– Мэгги, – наконец постучал он в дверь. – Что, черт побери, ты там делаешь? – прорычал он.

Сколько требуется времени, чтобы сделать тест?

Мэгги была поражена. Она видела тень шагающего туда-сюда Нэша, слышала звук его шагов по паркету, доносящийся из-под дверной щели.

– Дай мне время, – раздраженно сказала она. – Я хочу, чтобы ты ушел.

– Я никуда не уйду.

На этот раз Мэгги сразу отвела взгляд, приготовившись сосчитать до ста, перед тем как увидит изменение в окошке теста. Но он уже был там – еще один розовый плюсик.

Мэгги стояла несколько секунд и просто смотрела на него, пока очередной стук в дверь не привлек ее внимание.

– Черт побери, Мэгги.

Мэгги открыла дверь. Нэш выглядел обеспокоенным и раздраженным одновременно. И когда он изогнул бровь, посмотрев на нее, она сказала:

– Я беременна.

И разрыдалась.

Нэш стоял потрясенный. О господи. Только не слезы. Как он мог злиться на нее, когда она так расстроена? И все же он удивился реакции Мэгги. Женщина, которая потратила целое десятилетие и кучу денег, стараясь забеременеть, должна быть в восторге.

Может, для нее эта новость так же ужасна, как и для него? Может, она уже не хочет рожать? Мысль была успокаивающей, и он обнял Мэгги и держал, пока она плакала у него на груди.

– Успокойся, – чуть слышно проговорил он. – Все хорошо.

Мэгги прижалась к его груди, мысли водоворотом крутились у нее в голове. Волнение. Неверие. Удивление. Снова неверие. Но по большей части радость. Она обезумела от радости. После стольких лет тоски, стольких лет отчаянных попыток она наконец-то станет матерью.

– Это не конец света, – проговорил Нэш. – У нас есть выбор.

Выбор? Мэгги отстранилась от него и посмотрела в глаза. О чем, черт побери, он говорит? Все отлично.

– Ты шутишь? – шмыгнула носом она, вытирая щеки. – Это лучшее, что могло случиться со мной.

Нэш нахмурился. Ее лицо было в пятнах, нос покраснел, но она улыбалась ему, словно безумная.

– Так, значит… это слезы счастья?

Мэгги кивнула:

– Высшего счастья.

– Хорошо, – ответил он, надеясь, что не выглядит таким озадаченным, каким себя чувствовал. Он забыл, насколько противоречивыми могут быть женщины.

– Я выпью еще чашку чая. Хочешь тоже? – спросила она, проходя мимо него; ее мысли были о цвете детской и детских именах.

Чашку чая? Нэш посмотрел ей вслед. Лучше уж стакан виски. Намного лучше. Ему потребовалось время, чтобы осознать все это. Отец. Он будет отцом. В мыслях пронеслось лицо его отца на похоронах сестры, вспомнились грусть и отчаяние, глубоко запечатлевшиеся на его лбу, морщины, которые никогда не разгладились.

Мэгги напевала – господи, напевала! – когда он присоединился к ней в кухне. Она протянула ему чашку, направляясь на балкон.

Она поставила чашку на деревянный столик, но не села. Не могла. Чувствовала себя ребенком в Рождество, когда волнение и нервная энергия просто не позволяют присесть. Она обхватила себя руками, уставившись на свой задний дворик и представляя себе крепость с лестницей и горкой в одном углу и качели в другом.

Нэш наблюдал, как она смотрит в одну точку. На чем, черт побери, она сосредоточилась?

– Итак?

Голос Нэша прервал ее фантазии, и Мэгги обернулась к нему. Впервые она заметила его бледность. Обычно он выглядел таким загорелым, и было странно видеть, что краски исчезли с его красивого лица.

Он всегда выглядел таким раскованным, расслабленным, словно собирался широко улыбнуться. Всегда, но не сейчас. Сейчас он выглядел как множество родителей, с которыми она разговаривала, сообщая плохие новости. Он выглядел так, словно из него вынули душу.

– О, Нэш, извини. Я знаю, ты не хотел этого.

Нэш кивнул, почувствовав, как напряжение в его плечах немного уменьшилось. Он отставил стул и сел. Она последовала его примеру.

– Что ты сейчас хочешь делать?

Мэгги пожала плечами:

– Честно говоря, еще не думала об этом.

Она посмотрела в его лицо и увидела беспокойство, отражающееся в линиях на его лбу и вокруг глаз.

– Но послушай, – произнесла она, положив ладони на стол, – тебе не нужно волноваться. Я ничего не хочу от тебя. Я понимаю. Все в порядке. Я справлюсь. Мы справимся.

Мэгги почувствовала боль в груди, но та исчезла среди чудесной ауры слова «мы». Она и ребенок.

Теперь она не одна.

Нэш нахмурился.

– Не будь смешной, Мэгги. Ребенок и мой тоже и я не собираюсь уходить от ответственности, – резко