была под вашей защитой.
Эванджелина встала и обратилась к ним:
— Может, прекратите говорить обо мне так, будто меня тут нет?
У Остина потеплело на душе. Ему ужасно хотелось протянуть руку и убрать волосы с ее лба.
— Эванджелина, когда ты входишь в комнату, я это всегда чувствую. — Он обвел взглядом ее растрепанные волосы, криво сидящие очки и пухлые губки. — Постараюсь управиться как можно скорее. Возвращайся к миссис Милхаус, если там ты чувствуешь себя в большей безопасности.
— Лучше я останусь здесь.
— Как хочешь.
— Остин, будь осторожен.
Они не все сказали друг другу. Ему страстно хотелось обнять ее, поцеловать, прижать к груди. Но Уиттингтон, нахмурившись, стоял рядом. А у него самого была назначена встреча.
Остин коротко кивнул ей, повернулся и вышел из комнаты.
Уиттингтон последовал за ним до холла. Остин взял свою шляпу и плащ и подал знак слуге, чтобы следовал за ним. Он взял с собой слугу, хотя его наставник и настаивал на том, чтобы встреча держалась в секрете. Но слуга, пусть и не смог бы помочь в драке, мог бы по крайней мере предупредить, если бы что-то пошло не так.
Лорд Рудольф задержал Остина, когда тот направился к двери.
— Я был не прав, Блэкуэлл. Вы ею очарованы, да?
Остин внимательно посмотрел на него:
— Позаботьтесь о ней.
Лорд Рудольф снова скривил губы:
— Вы идиот, сэр. — Он хлопнул Остина по плечу. — Я присмотрю за ней. Не беспокойтесь.
Остин кивнул в ответ. За последние несколько часов ему стало ясно, кто его настоящие друзья. От этого ему было и радостно, и больно одновременно.
Он надел шляпу и вышел в прохладную ночную тьму.
Дом капитана Гейнсборо встретил его радушно. Остин так часто бывал здесь, что хорошо знал все изъяны дома — сколотый кирпич в стене рядом с входной дверью, волнистое стекло в палладианской фрамуге, скрипящая половица при входе — все это он знал даже лучше, чем недостатки своего собственного дома.
Запах воска и оранжерейных цветов заполняли холл. Ярко-зеленая с синим дорожка покрывала пол в коридоре, а одна стена была расписана сценами из деревенской жизни.
Он оставил шляпу и плащ слуге Гейнсборо и прошел в глубину дома. Его же слуга остался в прихожей.
Остин прошел знакомым путем в заднюю часть дома, в библиотеку, где, как он знал, его наставник любил проводить вечера.
Капитан Гейнсборо, пожилой мужчина с серебряными волосами, резкими чертами лица и мягким взглядом, поднялся из кресла и протянул гостю руку:
— Приветствую…
Остин подошел к нему, и Гейнсборо крепко пожал ему руку, потом обнял. После чего отступил на шаг и проговорил:
— Я беспокоился, когда ваш корабль задержался.
— Мне пришлось сделать небольшой крюк.
Капитан чуть приподнял брови, потом покачал головой и указал на кресло:
— Садись, мой мальчик. Хочешь бренди?
— Нет, спасибо. Я спешу.
Старик вынул пробку из стеклянного графина и налил себе в бокал немного бренди. Потом, усевшись, спросил:
— Что же на этот раз мешает тебе провести время со старыми друзьями, а? Ты слишком увлечен своими обязанностями, как всегда?
— На этот раз я увлечен женщиной. Завтра я женюсь.
Бокал выскользнул из руки Гейнсборо и упал на ковер.
— Женишься?
Остин кивнул:
— Ее зовут мисс Клеменс. Она была пассажиркой на «Авроре».
— Боже милостивый! — Осколки стекла хрустнули под ногами Гейнсборо, когда он, поднявшись, шагнул к гостю.
— Похоже, вы не слишком обрадовались, сэр, — заметил Остин.
Гейнсборо покачал головой:
— Нет-нет, прости. Конечно, я рад за тебя. Но очень удивлен. Помню твою женитьбу на Катерине.
Остин сцепил пальцы.
— Я тоже. Но на этот раз все будет по-другому.
— Кто она, эта мисс Клеменс? — Хозяин снова сел в кресло.
— Англичанка. Из Глостершира.
Гейнсборо насторожился:
— Англичанка?
— Да. Она устала от Англии и от своей семьи и решила начать новую жизнь здесь.
— Так-так, очень интересно…
— Уверяю вас, она готова отказаться от жизни в Англии и жить здесь, со мной.
Гейнсборо кивнул:
— Да, без сомнения, она привыкнет к жизни в колонии. Кто ее родственники?
— Неизвестно. А ее отчим — провинциальный джентльмен, как я понял. Он не занимается политикой и не увлечен светской жизнью. Ее мать целиком подчиняется мужу. Эванджелина уехала из дома с радостью.
— Бедняжка. Ну, нам придется устроить ее жизнь здесь.
— Я так и сделаю.
Гейнсборо улыбнулся:
— Господи, у тебя такой уверенный взгляд, мой мальчик. Надеюсь, что этот твой брак будет удачным. — Он помолчал. — Ну а теперь перейдем к другим делам. Что тебя задержало? Неприятности?
— Интересное приключение.
Остин откинулся на спинку кресла и начал рассказывать, что случилось с ним с того момента, как Эванджелина проскользнула в его каюту и начала соблазнять. Правда, он пропустил те детали, которые могли бы смутить ее, — например, как она умывалась в его каюте после возвращения на корабль.
Гейнсборо же сидел не шевелясь, вцепившись в подлокотники.
Рассказывая об Олбрайте, Остин все сильнее волновался; ему казалось, что он близок к разгадке, и его терзали ужасные подозрения…
Ведь за все плавание только один Олбрайт пытался украсть бумаги. И это была весьма неловкая попытка. Олбрайт не обыскал каюту как следует, и его поймали за этим занятием. Значит, враг, кто бы он ни был, не послал за бумагами профессионала. Как будто этот враг знал, что бумаги все равно попадут ему в руки.
Остин передал Олбрайта городским властям. А этим утром он узнал, что Олбрайта уже нет в городской тюрьме.
Закончив свой рассказ, капитан Блэкуэлл сцепил пальцы, сохраняя «каменное» выражение лица.
Коммодор[10] Гейнсборо коротко кивнул:
— Вот и хорошо. Замечательная история. Наши партнеры будут в восторге. Они, как ты знаешь, завидуют твоим приключениям.
