— Молодца? — проскрежетал злодей. — Доброго молодца?
— Да я оговорился! — оправдал себя Лука. — Я, конечно, имел в виду красную девицу... Нет, не «пюсель руж», а «бель дам»!
И немедленно приступил к соблазнению, обнажив правую персь — или персю? Пистоль же надёжно задвинул под персю левую, чтобы ловчее было выхватить в час роковой.
— Не лапай! — сказал атаман, игриво ударив по стальной перчатке, хотя страшный хозяин и не пробовал его лапать. — Мужчина, лучше угостите даму портером!
Никакого портера Лука сроду не ел и не пил, но вспомнился ему кстати один портовый кабак...
— Прошу к столу, — растерянно сказал железный.
Лука решительно подоткнул сарафан, да повыше. Кого стесняться? Железяки, что ли?
— Ножки у меня что надо! — мечтательно вздохнул атаман. — Вот если бы вы, благородный рыцарь, похитили не меня, а фрау Карлу, то вас ожидало бы горькое разочарование...
И, гнусно виляя изо всех сил стегнами, подошёл к столу.
— Хорошо, чисто живёте, — похвалил он. — Лично стряпаете или прислугу неволите?
— Так это же вы сами, Анна! — воскликнул Синяя Борода. — Вы ведь сами, как обязались, привели мою берлогу в порядок! Но. к сожалению, вы выпол...
— Ни слова более! — торопливо сказал Радищев. — Простите, у меня ведь и память девичья...
— Каков же объём девичьей памяти? — задумался рыцарь.
— У-у! Пока девка с печки летит — семьдесят семь дум передумает!
Конечно, по-французски это звучало несколько неуклюже.
— Семьдесят семь одновременно? — не поверил Синяя Борода. — Значит, ваша мощность не уступает моей? Значит, вы тоже...
— Так в народе говорят! — подтвердил Лука. — Да вы сами-то садитесь вот здесь, напротив... Чтобы я вами через весь стол любовалась...
И быстренько поспешил на дальний конец стола, где стоял хрустальный графин с вином.
«Выпью всё-таки! — решил атаман. — Сколько можно терпеть? Головы я не потеряю, на железку вешаться не стану... Аннушка ведь не стала! Разве я хуже?»
Он решительно наполнил ближайший оловянный кубок, разом его выдул и стал искать глазами, чем закусить. Глаза разбегались — то ли много на столе было закуски, то ли вино с отвычки резко ударило в голову.
— А теперь — со свиданьицем! — весело воскликнул умыкнутая красавица и снова наполнил кубок.
— Не понимаю, — сказал Синяя Борода. — Выходит, я напрасно расчленял бедных поселян и своих невест?
— Напрашно, шовшем напрашно, — согласился атаман с набитым ртом.
— Выходит, мне следовало сначала отыскать вас, чтобы использовать вашу память?
— Охотно поделюсь, — кивнул Радишев. — Я вам, друг мой, такого навспоминаю! Хотите, наизусть «Слово о полку Кесареве» перескажу? Только попозже...
— Нет, сударыня, мне понадобится ваша память в полном объёме, — прогудел рыцарь. — Я очищу её, присовокуплю к своей и приду в совершенный порядок. Тем более что вы выполнили...
Он не договорил, поднялся и тяжело забухал в сторону Луки по каменным плитам.
«Вот же дуры бабы! — укорил себя Лука. — Дёрнуло меня поговоркой блеснуть! Память-то где? В голове... Или в теле, как у синьора Джанфранко? Значит, он мне голову всё-таки оторвет...»
— Потом я изготовлю для вас новую память, — успокаивал на ходу пленницу Синяя Борода. — Как повезло, что я наконец встретил подобное себе существо... Вы ничего и не почувствуете...
— Только бы заряд не подвёл! — сказал себе Лука, вытащил пистоль (отчего обе перси вывалились наружу, но уже не для соблазна: некогда было их заправлять назад под рубаху), взвёл курок, хорошенько прицелился...
Взрыв был такой, что атаман в который уже раз потерял сознание. Какой всё-таки слабый народ эти девственницы!
ГЛАВА 51
...Из ямы, образовавшейся под корнями вывороченного дуба, запах доносился вовсе не земляной, не могильный — оттуда тянуло горелым железом и жаром, словно помещалась там кузня либо мастерская. Слышался также некий недобрый скрежет...
— Да, всё приходит в упадок, — провыл синьор Джанфранко. Вытьё у него было заместо вздоха. — Успокойтесь, юный мавр. Бедный синьор Лука никуда не проваливался. Его действительно похитили — а значит, наш путь всё равно лежит в замок Синей Бороды...
— Я о нём слышаль, — сказала фрау Карла. — Я неодноразно посылайт ему повестка в Ойропише Герихт. Абер он не являль себя.
— Я также сталкивался с этим типом, — произнёс лорд Рипли. — И еле ноги унёс. Саблю сломал, а какая была сабля — не чета нынешним!
Тиритомба был безутешен и пялился в чёрную дыру с какой-то нелепой надеждой.
— Ну, чего вы мне сочинителя расклевили! — вскричал Ничевок. — Будет теперь гундеть и охать всю дорогу! Ой, деда, поехали! Лошадка подкормилась, худо-бедно нас покатит, телега крепкая... Только вот этих заспинников, — он указал на одетых как попало панычей, — брать не станем! Лучше их в яму свалить: хоть какая-то польза от неё будет!
— Ни в коем случае, мой юный друг! — возразил мудрец. — Они ещё, чего доброго, угодят между шестерней, застопорят их, и тогда мы вообще не дождёмся смены дня и ночи! Ах, как всё запущено...
— На дороге, поди, застав полно, деда, а эти выродки вон какие подозрительные, — не унимался Ничевок. — С ними нас никуда не пропустят! Да ты знаешь ли, куда нам ехать?
— Естественно, бамбино, ведь замок воздвигал не кто иной, как я, — сказал синьор Джанфранко. — Только вот зачем я его воздвигал...
Итальянец задумался — видимо, и корчага вместо головы имела свои недостатки. А сэр Сарджент Рипли добавил:
— Не думаю я, друзья мои, что встретим мы на своём пути какие-либо препоны или заставы. Вся Европа сошла с ума: стражники оставили свои посты, землепашцы побросали плуги, ремесленники позакрывали мастерские, а уж здешнее робкое дворянство и подавно в разъездах: ведь за светлую голову синьора Джанфранко Тёмный Кесарь обещал кардинальскую шапку и кое-что ещё, о чём не говорят!
— Мы тоже хотим... — робко пискнул Яцек Тремба.
Ничевок свирепо на него глянул.
— Хорошо, — сказал итальянец. — Только бросать и без того нарушенное хозяйство не годится...
— Почтенный синьор, но ведь злодей может убить Луку! — воскликнул Тиритомба. — Нам дорого каждое мгновенье!
Не удостоив арапа ответом, синьор Джанфранко подошёл к дубу, подлез под ствол, как-то по-особому крякнул — и толстенное дерево, прошумев листьями и ветвями, встало на прежнее место. Мудрец отряхнул руки и походил ещё вокруг ствола, утаптывая потревоженную землю.
Опять сделалось страшно всем — кроме Ничевока.
— Я придумал! — закричал оголец. — Мы лошадку не станем томить — она нам теперь ни к чему! Пусть пасётся!
...Сэр Сарджент, даром что разведчик, всё-таки был не прав: как раз на дорогах-то и ловили в основном похитителя головы. Понятно, это было всё равно что ночью искать потерю исключительно под фонарями, но так уж устроен человек.
И ещё так он устроен, что привык разбегаться при виде мчашейся телеги, в которую запряжено вместо лошади безглавое человеческое тело. Причём за безглавцем этим никакой лошади не угнаться...
Даже самые матёрые кондотьеры отскакивали к обочинам, не говоря уже о простонародье. С мостов
