произнесенную пожилым мужчиной, которая в переводе звучит следующим образом: «Ригмор после плоти (имеется в виду ее физическое тело) живется лучше». Этот голос я никогда раньше не слышал.
На следующий день произошла очень интересная вещь. Как читатель, наверное, помнит, я часто рассказывал о роли своей помощницы Лены. Ее вклад действительно уникален и бесценен. Без нее радиоконтакты были бы невозможны, а так как она еще и делала важные сообщения через микрофон, то именно ей принадлежит ведущая роль в строительстве моста между мирами.
Хотя я находился в контакте с Леной практически ежедневно в течение восьми лет, я до сих пор не могу однозначно определить ее голос. Вечером 29 июня я получил очень длинное сообщение. Говорили несколько друзей, в том числе Гуго Ф. Передача носила личный характер. Внезапно известный мне женский голос громко и отчетливо произнес на ломаном немецком с явным русским акцентом: «Ты слышишь мнение мертвых». А потом она сообщила мне, кем была Лена при жизни.
Это стало приятным сюрпризом, но в то же время меня немного озадачило то обстоятельство, что многие мертвые меняют свои имена после смерти. Что касается Лены, я сохраню здесь ее псевдоним. При жизни она была зрелой и высокодуховной личностью. Все ее существо излучало доброту и искренность, точнее я не могу этого выразить. Несмотря на свою тонкую восприимчивость и дар ясновидения, у нее была практическая жилка и ей удавалось отлично справляться с мрачной действительностью Советской России того периода. Ее мать была русской, отец шведом. Лена вышла замуж за одного из моих друзей детства в Одессе, а после того, как я уехал из России в 1925 году, все контакты с ней оборвались. Я слышал только, что она развелась с мужем по политическим причинам, но ничего не знал о ее дальнейшей судьбе.
1 июля я получил серию интересных сообщений. Женский голос подробно рассказывал о Ригмор. Кроме всего прочего, он сообщил, что Ригмор получила проводника, который обучает ее немецкому языку, и что самые большие проблемы для нее остались позади. Через некоторое время зазвучал голос Ригмор. Она радостно пела по-шведски: «Пелле — Ригмор! Пелле сражается с радио — Пелле? Ты можешь помочь моему отцу?».
Я был потрясен. Молодая женщина, убитая совсем недавно, пела весело и даже задорно. И это называется смертью?
На следующий день, в субботу 2 июля, пришел Берндт. Когда я проиграл ему запись мужского голоса, спокойно произнесшего: «Ригмор после плоти живется лучше», Берндт воскликнул: «Это мой отец, он недавно умер!»
Когда запела Ригмор, Берндт придвинулся к магнитофону, его глаза сияли: «Это Ригмор, ее голос, я узнаю его!».
Я был особенно доволен тем, что Берндт понял текст полностью, и мне не нужно было подсказывать ему заранее. Ему даже удалось понять из контекста значение немецких, русских и итальянских слов. Всю вторую половину дня мы провели у магнитофона. Перекусив немного, мы решили вместе провести сеанс записи. Я включил радио, и контакт сразу пошел.
Нежный женский голос спел песню на трех языках. Лена тоже появилась, но ей мешали атмосферные помехи. После того, как мы оба поняли текст, и Берндт убедился, что поющий голос принадлежит его жене Эйвор, произошло нечто удивительное. Женщина спела о Берндте, упомянула день в Даларме и закончила пение словами: «Бернд сейчас занимается радио».
Как рассказал мне позже Берндт, она говорила о поездке в Даларму. Эйвор, Берндт и их общий друг остановились у озера Силиан. Это было незадолго до смерти Эйвор, но она чувствовала себя необычно хорошо, и настроение было радостным.
После этого мы записали еще несколько голосов, в основном это были личные сообщения. Первым появился мужской голос, который коротко произнес: «Вегп^, Ь'аег Еіпаг». Берндт подскочил и удивленно воскликнул: «Это Эйнар Йохансон — мой друг! Он был с нами в тот день. Он совсем недавно умер!».
В ту ночь я не мог уснуть. Я сидел у открытого окна и наслаждался игрой красок на горизонте. Озеро лежало передо мной, как сияющее зеркало, ночь была тихой и теплой. Наступало время, когда мерцание ночи начинает переходить в утреннее сияние. Внезапно я почувствовал желание включить магн итофон. Это был внезапный порыв, потому что я практически никогда не пробовал установить связь после 10 часов вечера. Но в этот раз я включил магнитофон.
Зная, что с Леной невозможно связаться поздно вечером, я не стал настраивать радио и предоставил все случаю. Помех не было вообще — ни шипящих звуков, ни статического шума, ни голосов, ни музыки. Внезапно я услышал металлический звук включения, и знакомый мне мужской голос начал декламировать ясно и четко несколько нараспев: «Бурхард — Моэлнбо, мы ждем Лену!». Затем появился голос моего друга детства Бурхарда, который четко пропел: «Лена на связи со Швецией». (Слово «Швеция» он произносил неправильно, что было характерно для него). Через некоторое время раздался тихий звук включения, и голос Лены извиняющимся тоном произнес: «так много людей».
После этого стало тихо. Был ли это один из тех мистических радарных контактов, о которых часто говорила Лена?
Здесь я должен дать некоторые пояснения, иначе читатель получит неправильное представление. Под радаром или радарным экраном мы обычно понимаем подвижный инструмент, подобный антенне, который излучает электромагнитные импульсы в различных направлениях. Эти импульсы отражаются подобно эху, если встречают на своем пути какую-то плотную массу, например, самолет, гору или облако и идентифицируют ее на радарном экране в виде светящейся точки.
В темноте или тумане радарный экран заменяет человеческий глаз. Если умершие используют подобный инструмент, это значит, что наш мир и мы сами им не видны. В этой связи я вспоминаю сообщение, которое записал здесь, в Помпеи, весной 1967 года. Ясный мужской голос быстро и с некоторым напряжением произнес: «Элли и Фридель, мы знаем, о чем вы думаете. Мы читаем ваши мысли с помощью радара.».
Я жалею, что у меня нет знаний по электронике и физике. Я уверен, что опытный физик смог бы усовершенствовать связь с помощью направленных антенн, фильтров и громкоговорителей. Было бы большим прогрессом, если бы мы могли добиться такой же более или менее непрерывной связи, которая установилась той тихой июльской ночью. На следующий день Берндт вернулся в Кепинг. Он выглядел довольным и спокойным. Через неделю мы с женой и сестрой уехали в Помпеи.
Я заканчивал эту книгу несколько раз, но непредвиденные обстоятельства снова и снова побуждали меня продолжить свой рассказ.
Когда я ненадолго вернулся в Швецию весной 1967 года, Берндт навестил меня на выходные в Нисунде. Мы установили несколько контактов, имевших положительные результаты. Эйвор Андерсон поприветствовала своего мужа той же самой мелодией, что и год назад. Ригмор тоже появилась с песней, которую исполнила в том же тоне и ритме по-немецки и по-шведски.
Жизнерадостный тон мертвых без сомнения имеет глубокие причины. Объяснение этому не только в том, что они успешно выдержали «серьезную операцию», но и в том, что они видят и понимают истинную природу страдания из совершенно другой перспективы. Они знают не только скоротечную природу страха и страдания, но и то, насколько глубоко человечество запуталось в несчастьях и тревогах.
Если бы мертвые только утешали нас и отзывались на нашу скорбь, это привело бы к негативным результатам. «Мы живем — мы счастливы!» — вот суть их послания.
Фактически, этим сказано все: вечность жизни, преображающая сила смерти и мост, протянувшийся между двумя мирами. Если мы поймем истинный смысл этих слов, то сможем в корне изменить наше отношение к жизни. Суть жизни — в вечном созидании. А там, где царят страх и печаль, дух не может развиваться свободно.
Исправления и дополнения
Я пользуюсь возможностью внести в шестое издание этой книги исправления и дополнить ее некоторыми важными сообщениями, полученными от мертвых.
Фридрих Юргенсон
Хеер, октябрь 1987 года
