— Преимущества Интернета.
— Спасибо, мистер Холлер.
— Не за что, Патрик. А теперь верни мне фото.
Он протянул мне снимок через плечо, и я взглянул на фото. Нос у меня торчал куда-то набок, губа неестественно раздулась. На лбу чернела кровавая ссадина. Но хуже всего были глаза — пустые, мутные, тупо вытаращенные в камеру. Ниже этого я никогда не падал.
Я аккуратно убрал фотографию в карман.
Следующие пятнадцать минут мы провели в молчании; я написал ходатайство, подключился к Интернету и отправил его в суд. Это был сильный удар по обвинению, и я чувствовал заслуженное удовлетворение. «Лимузинный адвокат» вышел на тропу войны. Одинокий Рейнджер снова в седле.
Когда мы въехали в туннель, выходивший на Тихоокеанскую магистраль, я поднял голову от компьютера и опустил стекло. Мне всегда нравился тот момент, когда вылетаешь из туннеля на свет и полной грудью вдыхаешь свежесть моря.
Магистраль вела на север в Малибу. Ослепительная синева за окном «офиса» мешала мне сосредоточиться. В конце концов я сдался и выключил компьютер.
Проезжая мимо Топанга-каньон, я увидел на волнах серфингистов. Патрик тоже посматривал в их сторону.
— В досье сказано, что ты лечился в центре «Кроссроудс» на Антигуа, — заметил я.
— Да. Его основал Эрик Клэптон.
— Хорошее место?
— Пожалуй, хотя они все примерно одинаковы.
— Как там насчет волн?
— Ничего особенного. В любом случае доски у меня не было. А вы где лечились?
— Лорел-каньон.
— Местечко для звезд?
— И недалеко от дома.
— Ну, я поступил как раз наоборот. Уехал подальше от дома, от друзей. Сработало.
— Собираешься вернуться в серфинг?
Он снова бросил взгляд в окно. По берегу бродили десятки мокрых серфингистов и готовили свои доски к новому заплыву.
— Вряд ли. По крайней мере не в профессионалы. Плечо болит.
Я хотел спросить, при чем тут плечо, но Патрик объяснил сам:
— На доске надо грести, но самое важное — вставать. Из-за плеча я потерял ловкость. К тому же я следую правилу «маленьких шагов». Вас этому учили?
— Да. Но серфинг — это как раз маленький шаг, или, скорее, маленькая волна, разве нет?
Хенсон кивнул, и я заметил, что он смотрит на меня.
— Хочешь о чем-нибудь спросить, Патрик?
— Э-э… ну да, у меня есть вопрос. Вы видели мою рыбу, которую Винсент повесил на стене?
— Да.
— Я вот думаю, может, он и одну из моих досок куда-нибудь пристроил?
Я открыл папку и поискал отчет о распродаже. Там упоминались двенадцать досок и полученные за них суммы.
— Ты отдал двенадцать досок?
— Да, все, что были.
— Ими занимался ликвидатор.
— Кто это?
— Парень, который продает имущество клиента, чтобы оплатить адвокатские услуги: драгоценности, недвижимость, машины. В отчете сказано, что ликвидатор продал все двенадцать досок, взял себе двадцать процентов и вручил Винсенту четыре тысячи восемьсот долларов.
Патрик кивнул, но промолчал. Немного поразмыслив, я опять заглянул в досье. Во время нашего первого разговора по телефону Патрик говорил, что две длинные доски стоят больше остальных. Действительно, в списке значились две доски длиной десять футов. Обе изготовлены фирмой «Один мир» в Сарасоте, штат Флорида. Одну продали коллекционеру за тысячу двести долларов, вторую — на интернет-аукционе за четыреста. Разница бросалась в глаза, и я сообразил, что на аукционе ее купило подставное лицо. Скорее всего ликвидатор продал доску самому себе. Затем он перепродаст ее втридорога и получит навар. У каждого свои маленькие хитрости. У меня тоже. Я знал, что, если он еще не продал доску, у меня есть шанс вернуть ее.
— А если я достану тебе одну из длинных досок? — спросил я.
— Это было бы здорово! Вернуть хотя бы одну.
— Ничего не обещаю, но попробую.
Я решил заняться этим делом позже, подключив к нему своего детектива. Если Циско появится у ликвидатора и начнет задавать вопросы, тот наверняка станет сговорчивее.
Оставшуюся часть поездки мы почти не разговаривали. Минут через двадцать Хенсон свернул к дому Уолтера Эллиота. Это было большое здание в мавританском стиле, с белыми стенами и коричневыми ставнями на окнах. Над фасадом, четко вырисовываясь в синем небе, поднималась высокая надстройка в виде башни. На брусчатке перед входом стоял серебристый «мерседес». Мы поставили автомобиль рядом.
— Мне подождать вас здесь? — спросил Патрик.
— Да. Думаю, я ненадолго.
— А я знаю этот дом. Сзади он весь из стекла. Пару раз я катался в бухте позади него, но там сильное течение и здорово штормит.
— Открой багажник.
Выйдя из машины, я обошел ее сзади и взял свою цифровую камеру. Включив аппарат, проверил уровень зарядки и заодно щелкнул фасад дома. Камера работала исправно — значит, можно было идти в дом.
Я поднялся на крыльцо, но дверь открылась раньше, чем я успел нажать кнопку звонка. На пороге, сияя приветливой улыбкой, стояла миссис Альбрехт.
18
Уолтер Эллиот обещал кого-нибудь прислать, но я не предполагал, что это будет секретарша.
— Как поживаете, миссис Альбрехт?
— Спасибо, очень хорошо. Я только приехала и боялась, что мы разминулись.
— Все в порядке. Я сам только приехал.
— Входите, прошу вас.
Дом начинался с двухъярусного вестибюля, расположенного прямо под башней. Задрав голову, я увидел свисавшую с потолка люстру из кованого чугуна. На ней болталась паутина — то ли домом очень редко пользовались, то ли люстра висела слишком высоко и до нее трудно было дотянуться тряпкой.
— Сюда, — пригласила миссис Альбрехт.
Я проследовал за ней в главный зал. Он занимал больше места, чем вся моя квартира. Абсолютно непрактичное помещение со стеклянной стеной, выходившей на Тихий океан, который бушевал чуть ли не внутри дома.
— Красиво, — одобрил я.
— Да. Хотите посмотреть спальню?
Я поднял камеру и сфотографировал гостиную и вид из окна.
— Кто-нибудь бывал тут, после того как уехала полиция? — спросил я.
— Практически никто. Насколько я знаю, мистер Эллиот здесь не появлялся. Один раз заглянул
