невинные темы, Пэтси как бы постоянно бросала им вызов. Почему она не может гулять по вечерам и в будние дни? Почему должна раньше всех приходить домой в субботу? Почему она и этот страхолюдный (по мнению судьи) юнец не могут прихватить наверх, в комнату Пэтси, свои чашки кофе? И почему они не могут покурить там за чашкой кофе?
Каждый год из последовавших четырех все больше и больше напоминал ад. Наконец, когда Пэтси уехала в Оксфорд, все трое вздохнули с облегчением. «С глаз долой — из сердца вон», к удивлению миссис Фосетт, сработало.
И все же миссис Фосетт очень беспокоила импульсивная натура дочери. Радуясь, что ее дочь не выросла неразборчивой, она волновалась из-за той напряженной силы, с которой Пэтси обычно влюблялась. Как долго продлится любовь Пэтси, угадать было невозможно. Иногда год или два, иного всего месяц. Если Пэтси надоедал ее возлюбленный или она влюблялась в кого-нибудь другого, она не всегда заботилась о чувствах того, кого отвергала. Но если оставляли ее, уж тут Пэтси была безутешна.
— Не давай мужикам влиять на свои чувства, — говорила подруге Джорджи. — Все время повторяй про себя: «Ну и черт с ним, не больно-то и нужно».
Джорджи попыталась обучить Пэтси той тактике, которой пользовалась в таких случаях сама:
— Надень на себя маску, притворись, что тебе абсолютно наплевать, что он тебя бросил. А потом обнаружишь, что маска приросла к лицу и изменила твое внутреннее состояние — тебе станет действительно наплевать.
— Мне это не помогает, — рыдала Пэтси.
— Это потому, что ты не можешь стать по-настоящему безразличной. Попробуй все время, это может не сработать сто раз подряд, но потом сработает. Только все время повторяй про себя: «Не дам этому придурку влиять на свои чувства».
Вскоре после окончания Оксфорда Джорджи и Пэтси решили вместе снимать квартиру. Они поселились на Ноттингхилл-Гейт в старом перестроенном доме. Этот район был популярен среди лондонской интеллигенции, к тому же девушкам было удобно добираться на работу — Джорджи — в редакцию «Харперс», Пэтси — в издательство Джонатана Кейпа. Ноттингхилл имел то дополнительное преимущество, что находился недалеко от дома Фосеттов. Отправляясь навестить родителей, Пэтси часто брала подругу с собой.
— В твоей семье есть все, чего нет в моей, — говорила Джорджи.
Спроси ее кто-нибудь, завидует ли она подруге, она бы, пожалуй, ответила «нет». Джорджи так давно жила вне семьи, что ей казалось, она никогда не захочет для себя той эмоциональной ответственности, которую подразумевает семейная жизнь. Тем не менее визиты к Фосеттам казались ей чем-то особенным. Она не просто уважала родителей Пэтси, она полюбила их всей душой.
— Они никогда даже не касаются друг друга на людях и тем не менее всегда умудряются производить впечатление единого целого. Я не знаю другой такой пары, как они, — часто повторяла Джорджи.
Джорджи вполне успешно карабкалась по служебной лестнице «Харперс». Пэтси же тратила основную часть рабочего времени младшего редактора на рисование в большом блокноте смешных сценок из жизни смешных людей, какими она представляла их себе по тем рукописям, которые ей приходилось редактировать.
— Авторы чересчур серьезно воспринимают своих персонажей, — говорила Пэтси. — А на самом деле большинство их героев совершенно абсурдны.
Глядя на рисунки подруги, Джорджи неизменно разражалась хохотом.
— Ты должна пойти на курсы и поработать над техникой, — говорила она.
Но Пэтси была слишком занята любовными переживаниями, чтобы у нее оставалось время на что-то еще.
— Несомненно одно, — сказала она как-то утром Джорджи, после того, как накануне вечером рассталась с мужчиной, которого обожала целых восемнадцать месяцев. — Как бы сильно я ни влюбилась в следующий раз, Джорджи, я не выйду замуж, пока моим чувствам не исполнится три года.
Несколько раз Пэтси появлялась в свете с членами парламента, но нашла их всех ужасно скучными.
— Думаешь, что все они жутко интересные, умные, обаятельные, а они оказываются напыщенными свиньями.
Потом Пэтси встретила Яна Лонсдейла. Он сразу привлек ее внимание тем, что произвел впечатление человека, который знает, чего хочет от жизни. Легкая хромота делала Яна еще более интригующей, почти загадочной фигурой.
Отец Яна Лонсдейла служил в колониях, а когда мальчику было пять лет, его родители умерли от малярии в Родезии. Ян вырос у бабушки и дедушки в их шикарном доме в Дербишире.
Перед самым окончанием школы Ян попал в автомобильную аварию. Он был за рулем машины, на которой их компания возвращалась с вечеринки, и, что необычно для водителя, был единственным из ребят, кто серьезно покалечился. Следующие десять месяцев Ян провел на больничной койке, утешаясь тем, что, кроме себя, винить за свое состояние было некого. Если уж переломал себе все кости, приятнее сознавать, что ты сделал это сам. От ответственности Ян никогда не увиливал.
Яну сделали пять операций на ноге, но она так никогда и не пришла в полный порядок. Это закрыло для Яна спортивные игры, в которых он до этого преуспевал. Наверное, именно поэтому на первое место в годы учебы в Оксфорде для Яна вышли сексуальные успехи. А может, это просто совпало с его давнишним идеалом мужчины. Какой бы ни была причина, Ян усердствовал вовсю. И даже когда он бывал в кого-нибудь влюблен, это не мешало ему путаться и с другими девушками.
Хромота его не отпугивала женщин. Напротив, она делала его по-своему неотразимым. У Яна были темные волосы, большие серые глаза, впечатляющий рост — он был почти красавчиком, а женщины с подозрением относятся к красивым мужчинам. Обычно они испытывают в их обществе приступы неуверенности в себе. Небольшой недостаток, напротив, способен их приободрить.
После Оксфорда Ян открыл в Мидленде свое дело по разработке компьютерных программ. Он был уверен в себе, талантлив и удачлив. Доходы от бизнеса росли, как снежный ком, катящийся с горы.
В двадцать пять лет Ян сделал первую попытку стать членом парламента. Однако только через четыре года, когда казавшаяся безнадежной борьба за место в парламенте сделала его куда более желанным, чем вначале, Яну неожиданно подвернулась возможность это место занять. Хотя в тот год его партия потеряла большинство на выборах, Ян стал членом парламента от Шустона. Через несколько месяцев Ян Лонсдейл приобрел хорошую репутацию в Палате общин.
Потом он встретил Пэтси.
Как только Ян увидел копну волос цвета меда, зеленые глаза, он едва удержался от того, чтобы не протянуть руку и потрогать девушку. Ему импонировали раскованные манеры Пэтси. А вскоре после того, как он впервые побывал с ней в постели, Ян обнаружил, что влюблен как никогда раньше.
— Я не перенесла бы, — сказала как-то Пэтси, когда они отдыхали после любовных игр, в изнеможении лежа на широкой кровати в доме Яна, — если бы вдруг узнала, что ты оказался в постели с другой женщиной.
Ян ничего не ответил.
— Я никогда не любила двух мужчин одновременно, — продолжала Пэтси. — Даже не могу представить себе, что со мной могло бы такое случиться.
Ян опять промолчал.
Пэтси приподнялась на локте, чтобы заглянуть Яну в лицо. Одной рукой она отвела еще влажные волосы, упавшие ей на лоб. Ян улыбнулся уголками рта, прикасаясь к ее темным ресницам. Он любил расслабленно-невинное выражение лица девушки после того замкнутого и сосредоточенного, которое бывало у нее во время оргазма.
— Ты говорил, что никогда еще ни на ком не хотел жениться, — сказала Пэтси. — Значит ли это, что ты никогда и не захочешь… — Пэтси замялась. Оба прекрасно понимали, что она имеет в виду.
— Пойду умоюсь, — сказал Ян. — Пропустим по стаканчику, прежде чем я отвезу тебя в Ноттингхилл. Одеваться пока необязательно, но давай переберемся в гостиную и поговорим серьезно.
— Раз уж это будет серьезный разговор, лучше я что-нибудь накину, — сказала Пэтси.
Спустя несколько минут, они, уже одетые, сидели рядом на диване перед столиком, на котором стояли
