денег, боясь, что за Николь начнут охоту «самые известные аферисты планеты»…
Теперь не начнут: Николь осталась нищей и не представляет интереса ни для аферистов, ищущих золото полковника, ни даже для брачных аферистов…
Вот это да! Она даже зажмурилась и ущипнула себя: уж не сон ли это? Нет, оказалось, не сон: она стоит посередине комнаты, за окном — утро, и скоро приедет нотариус.
Скоро приедет нотариус, и она, Николь Монтескье, станет обладательницей если не огромных, то немалых денег, которые щедрая мать перепишет на ее счет. Николь остановилась перед зеркалом и посмотрела в глаза своему отражению. Сейчас она почувствовала то же, что и тогда, когда увидела отца на смертном одре.
— Да, и это тоже нужно пережить, — сказала она себе. — Придется.
Руки ее слегка дрожали, но больше ничто не выдавало волнения. Бедный любимый папочка! Он и в самый последний час остался самым-самым верным ее другом, а она еще сомневалась в нем! Он очень хитро придумал, чтобы увести ее от опасных денег Он готов был сделать это любой ценой!
Вот сейчас она выйдет к матери и нотариусу и скажет, что отказывается от наследства вообще. Да, это нужно сделать, как бы сладок ни казался вариант с домом и четвертью состояния. И еще ей кажется, что отец рассказал не все. Главное осталось пока не озвученным, но, возможно, в разговоре есть подсказка: ведь не зря же он попросил записать его речь.
— Ай да папа! — прошептала Николь, спускаясь по лестнице в холл, откуда уже слышались голоса матери и нотариуса. — Ай да хитрец!
Сейчас нотариуса хватит удар. Такого он явно никогда не видел. Интересно, насколько быстро распространяется информация о наследствах? И от кого она исходит? От соседей, которым сообщили «по секрету», от слуг, которые подслушивали под дверью, или от самих нотариусов? Кто кому сколько оставил, за что и когда. Кто продал дом в Англии, а кто купил участок в Беверли-Хиллс.
Но, кстати, Берт Голдфилд скоро уже должен прознать, что она — нищая, и перестать шутить на тему того, что он готов сделать предложение. Заодно есть возможность проверить, за чем именно охотится Берт: за ее собственным небольшим кусочком наследства или за сокровищами полковника?
Недоумевающий нотариус ушел от них через полтора часа. Удар его, конечно, не хватил, но он точно был озадачен. Все это время они вместе с Сандрой Монтескье пытались вразумить глупую девицу и уговорить ее получить в дар некоторую часть отцовского состояния, но Николь вопреки вчерашним своим словам упрямо стояла на своем: ей не нужны деньги и точка.
Сандра поначалу было испугалась, вспомнив вариант с судом, и подумала, что Николь, чего доброго, собралась оспорить отцовское завещание целиком в свою пользу. Поняв ее опасения, Николь тут же попросила нотариуса составить документ, что она, Николь Монтескье, не предъявляет никаких прав на часть наследства своего отца, и так далее, отчего Сандра разволновалась еще сильнее.
— Ты хотя бы понимаешь, что через час весь город будет знать о том, что сумасшедшая девчонка отказалась от огромных денег?!
Николь притворно округлила глаза:
— Неужели?!
Именно этого она и добивалась: такая выходка станет сенсацией в определенных кругах. Ну а подобные новости распространяются молниеносно.
В общем, они не смогли ее убедить. Уже после ухода нотариуса Николь успокоила мать, сочинив романтическую историю — будто бы она полюбила бедного парня и хочет выйти за него замуж, а эти деньги его отпугнут. Единственное, на чем они сошлись, что мать все-таки купит ей квартиру.
— Квартиру, мама, а не дом! И маленькую. Обычную. Только оформи на свое имя, хорошо?
Сандра покачала головой:
— От кого ты скрываешься, Николь?
— Ни от кого. Говорю тебе, Люк не потерпит, если ему хоть на минуточку покажется, что он альфонс.
Она даже не удивилась, что назвала имя Люка, когда придумывала на ходу эту примитивную любовную историю… Но мать, кажется, поверила и вполне удовлетворилась услышанным. А может, просто не хотела делиться…
Николь поднялась в свою комнату, взяла фотографию отца в рамочке и, свернувшись калачиком, устроилась на диване. Вечером сюда, как обычно, придет Берт, которого мать привечает то ли как будущего зятя, то ли все-таки как потенциального любовника… Потом он узнает о наследстве… Ей стало невыносимо скучно от предсказуемости своей прежней жизни. Хорошо, что у нее теперь начинается другая веха.
Итак, она свободна. Нет больше папиных денег, и нет проблем. Или есть? Обиженная мать найдет куда пристроить ее долю, а потом, если Николь передумает, скажет, что шанс упущен. Учитывая прежний опыт, можно было не сомневаться: именно так мать и поступит. Но вдруг так и надо? Вдруг именно этого хотел отец?
Только на что же она тогда будет жить? Ее собственных сбережений хватит ненадолго. Конечно, можно продать машину… Николь почувствовала, как внутри нарастает легкая паника. Мать думает, что у нее есть жених, который сможет худо-бедно обеспечить ее. Люк думает, что ее обеспечивает мать.
А на самом деле у нее никого нет. И ничего. Она одна. Абсолютно одна. Так что же делать?
А может, пойти к Люку и сказать: «Я солгала маме, что ты мой жених, и поэтому отказалась от наследства. Но у моего прапрадедушки где-то спрятаны миллионы золотом, может, поищем? Но имей в виду, все, кто этим занимался до нас, плохо кончили».
Хорошенькое дело. Люк покрутит пальцем у виска, скажет, что это ее проблемы, и уйдет прочь, на этот раз навсегда.
Николь вздохнула: а ведь он классно целуется! Хотя это, безусловно, не может служить поводом быть вместе, но…
— Николь! — раздался из-за двери голос матери. — Николь, к тебе пришел Берт.
— Ко мне? — искренне удивилась она.
— Да! Спустись вниз, мы ждем тебя в гостиной. Это важно.
Так-так, подумала Николь. Если мама не прислала горничную, а не поленилась подняться наверх сама, значит, дело действительно важное. Интересно, она уже успела сказать Берту про отказ от наследства или желает предоставить мне возможность самой преподнести эту новость? Скорее всего, она не утерпела.
Николь вышла из комнаты, преодолела несколько ступенек лестницы и остановилась. Посреди гостиной стоял Берг Голдфилд в смокинге, белой рубашке, начищенный и идеальный до такой степени, что даже манекен из магазина свадебных принадлежностей не мог тягаться с ним. В руках он сжимал огромный букет. Увидев Николь, в недоумении замершую на лестнице, Берт подался вперед, неловко оступился и поспешно выдал:
— Я пришел к вам. Это… очень важный разговор. Николь… Я хочу, чтобы вы выслушали меня.
Она молчала.
— Вы можете уделить мне минуту-другую?.. Ах да! — Он спохватился и протянул ей букет. — Это вам.
Николь продолжала молчать, нарушая все правила приличия: ей следовало хотя бы поблагодарить его за цветы.
Все понятно. О том, что обычно следует за подобными жестами, можно было даже не гадать. Она только одного не могла понять: как у него хватает наглости делать ей предложение, если они ни разу даже не поцеловались?! Да что там не поцеловались, даже не подержались за руки! Такое было возможно разве что в стародавние времена, когда девушка лишь накануне свадьбы узнавала имя своего жениха. И вдруг, вспомнив свою высокопарную речь, произнесенную перед Люком в первый вечер знакомства, Николь невольно рассмеялась.
Сандра и Берт по-своему поняли этот смешок. Сандра проглотила неожиданный ком в горле, а Берт приосанился и заулыбался: девушка смущена, она конечно же догадывается о том, что он хочет ей сказать, и не может скрыть нахлынувших радостных чувств.
Николь все так же молча прошла в комнату и устроилась в любимом отцовском кресле, откуда открывался самый выгодный обзор, и в то же время само оно стояло в самом уютном углу.
