Усевшись около стола,
Здесь, во дворе, забыв работы,
Гоняют мужики «козла».
Тут шум стоит густой, бравурный,
Слов льется яростный поток.
Нередко фразой нецензурной
Ход комментирует игрок.
А мы сидим чуть-чуть в сторонке.
С любимой трубкою в зубах
Со старомодной эспаньолкой
Он говорит мне о стихах.
– У нас в гимназии словесник
Читал стихи и день, и ночь.
Был он, воистину, кудесник
И до Апухтина охоч.
Стихи запомнить было просто,
Была в них сказочная грусть.
Вот мне сейчас под девяносто,
А я их помню наизусть:
«Да, васильки, васильки …
Много мелькало их в поле …
Помнишь, до самой реки
Мы их сбирали для Оли
Олечка бросит цветок
В реку, головку наклонит …
«Папа, – кричит, – василек
Мой поплывет, не утонет?!»*
…Он продолжал – и будто снилось –
Река, девчушка, васильки …
И чудо дивное случилось –
Вдруг поутихли мужики.
И даже самый неуемный
Монтажник Дима замолчал.
… А в стороне, под ивой темной
Старик Апухтина читал.
В рязанском Кремле
Старинный Кремль, музейный заповедник.
Храня покой, молчат колокола.
Могила у собора. Тут Волшебник
Оставил незабвенные дела.
Июльский зной, жара, макушка лета.
С кустов слетает тихий щебет птах.
Мы здесь в гостях у чудного поэта,
У Якова Полонского в гостях.
И чувствуешь – опять настанет вечер,
Сойдет закат, умолкнут петухи,
И на могиле – месте нашей встречи
В полон возьмут Полонского стихи.
Почудилось – под боком у Рязани,
Лишь отойдя от города версту,
Костер цыганский заблестит в тумане
И будут искры гаснуть на лету.
Драма Вийона (венок сонетов)
1
Магистр и вор, грабитель, острослов –
О Господи, как он парадоксален!
Пришедший словно из иных миров,
Из снов, из сказок, но вполне реален.
Создатель изумительных стихов,
В своих балладах просто идеален –
Поэт дворов и куртизанских спален,
И предводитель городских воров.
«Мне сердце отогреет только лед.
Запомню шутку я и вдруг забуду,
И для меня презрение – почет,
